Смерть, надежда, чувствительность: как говорить с детьми на "недетские" темы средствами искусства

Источник материала:

Есть ли в кукольном театре «недетские» темы? Нужно ли делить искусство на детское и взрослое? Что важнее: тема либо способ повествования? С такими вопросами Lady.tut.by заглядывает за кулисы фестиваля кукольных театров.

В Минске недавно прошел IX Международный фестиваль кукольных театров. В этом году постановки представили театры из России, Беларуси, Израиля, Польши, Литвы и Украины. Два спектакля вызвали особый интерес, на первый взгляд, недетскими темами. Мы встретились с их создателями, чтобы узнать, как говорить с ребенком о серьезных вещах при помощи театра.

Израильский театр «Мафтэах» («Ключ») показал спектакль «Когда все было Зеленым». Это сказочное представление без слов было удостоено награды за лучшую музыку в детских театрах Израиля. Театр гастролирует по миру с 1998 года, это результат совместной работы писателя Диклы Кац и актера Ави Цлиха.

Дикла: 10 лет мы планировали показать историю о дереве, которое всегда что-то отдавало. На реализацию идеи ушло много времени. Самым сложным было дерево, мы хотели, чтобы оно двигалось как человек. В итоге — создали целый город на двухметровом пространстве.

— Ваше дерево выглядит живее человека.

Ави: Мы так и задумывали! Оно и есть самое живое и настоящее. И еще было важно создать музыкальное сопровождение, так как сам спектакль — без слов. Поэтому большую роль играет то, каким образом все соединяется: музыка, звуки, куклы, декорации и актеры, сам спектакль должен стать анимацией.

— А что вы хотите сказать зрителю в спектакле?

Дикла: Когда мы пишем сценарий, ищем «сердце рассказа». Наш месседж — выбор и та цена, которую люди платят за свой выбор. Зритель любого возраста способен понять это послание.

— Нельзя сказать, что вы делаете спектакль исключительно для детей. У нас детей чаще развлекают, и они оказываются просто не готовыми воспринимать экзистенциальные темы. Я почувствовала это, сидя в зале.

Ави: В Израиле тоже детей в основном развлекают, но мы показываем то, что считаем важным именно для детей.

Дикла: Есть разница между простым развлечением на сцене и театром. Театр содержит и юмор, и грустные элементы… Развлечь зрителя — недостаточно. Мы позволяем детям раскрыть пошире окно в мир. Показать им, что мир бывает разным, заставить задуматься об очень важных вещах, о человеческих ценностях.

— Что для вас значит понятие «детство»?

Дикла: Я не думаю, что есть существенное различие между взрослым и ребенком. У нас двое чудесных детей, и я заметила, как много общего у ребенка и взрослого. Если захочешь, сохранишь это состояние ребенка в себе…

Это то, как ты смотришь на мир. И с детьми можно разговаривать на «взрослые» темы. Главное — найти правильный способ. Правда, с детьми надо искать разнообразие в инструментах — метафоры, поэзия, визуальные эффекты, музыка, язык. Мы не боялись, что дети не поймут какие-то элементы (так как спектакль без слов). Ведь если что-то воздействует на нас, то, значит, и ребенок на это отреагирует.

Ави: Да я сам себя все время спрашиваю «когда я уже повзрослею?» (Смеется.) У меня больше ответственности, потому я могу себе позволить меньше, чем ребенок. Но иногда я позволяю себе вести себя по-детски.

— В вашем спектакле ребенок, превратившийся в зрелого человека, сначала отпиливает ветви у своего друга детства — дерева, а затем вы идете до конца: дерево спилено до основания. Насколько важно для вас говорить детям жесткую правду?

Ави: Было бы жестоко закончить тем, что дерево срубили и оно погибло. Детям важно давать надежду, поэтому в финале из пня все-таки прорастает зеленая веточка. Если бы спектакль был только для взрослых, пожалуй, мы бы закончили на том, что дерево спилено. Но малышам нужно давать надежду на будущее.

Дикла: Это ответ на вопрос о детях и взрослых. В этом разница. И еще финал символизирует цикл жизни.

Ави: Во время наших спектаклей дети плачут реже, чем взрослые. Так что быть совсем уж жестокими нехорошо…

Дикла: Да, дерево срубили, и надо нести ответственность за свою ошибку. В мире все разрушается, мы говорим детям правду. Дерево заново не выросло. Зеленый побег на пне говорит о том, что есть шанс. Все не будет замечательно, наш спектакль не сладкий. Нам важно показать реальность.

Еще один впечатляющий глубиной «недетский» спектакль представил театр «Baj» (Варшава / Польша). Нам повезло поговорить за кулисами с режиссером спектакля «Гусыня, смерть и тюльпан», Марцином Ярнушкевичем. Это постановка по мотивам одноименного произведения немецкого писателя Вольфа Эрльбруха. Встреча Гусыни и Смерти фактически длится 35 минут, но на деле время словно замирает на сцене. И снова слова оказываются не так важны, как пластика, музыка и невидимые нити, соединяющие героев.

— Марцин, вы определяете спектакль как детский? Что для вас «детское», а что есть «взрослое» представление?

— Я противник деления искусства на категории: для детей и для взрослых. Например, какие бывают «фильмы для взрослых»? Разве только порнографические…

Не считаю, что что-то должно быть специальное для детей. Под лейблом «искусство для детей» создается своего рода эстетическое «гетто», где используются очень ограниченные средства с экспансивными гипертрофированными приемами, быстрым темпом повествования, такие сильные раздражители отбивают у детей чувствительность, забирают возможность создания действительности, а ведь с ней надо как-то совладать. Позднее приходят компьютерные игры, и ребенку становятся чужды сосредоточенность, вдумчивость, серьезный подход…

Я не считаю, что смерть — это что-то плохое, потому что всех она ожидает. О ней нужно говорить, как о любом понятии, которое есть в жизни, то есть это очень важная тема. Об этом нужно говорить не только с детьми. У нас есть Институт третьего возраста, и пожилые люди смотрели это представление, так вот, одна пани после него перестала бояться смерти…

В спектакле самой смерти нет, есть образ, который мы называем Смерть, образ, который мы называем Гусыня. Тема представления — сочувствие, чувствительность, забота, понимание — все это составляет светлую сторону человека. Умирание происходит на фоне. Умение понимать, заботиться — вот что важно.

Мы рождаемся с определенным родом чувствительности, но потом ее у нас отбирают: школа забирает чувствительность через систему просвещения, когда познание происходит строго научным способом. Еще учтите темп информации, жизни… Отсюда популярность сериалов, где все происходит «в добром свете», такой «хеппи-мир». И все в нем прекрасно.

— В спектакле есть такие моменты, когда время замедляется, вы специально дарите зрителю это ощущение?

— Да. Важно то время, которое человек получает, чтобы прочувствовать этот момент. Мы живем в культуре, где доминирует культ познания, а мне ближе культура проживания, переживания. Мне важно именно чувствовать, а не определять свои чувства как некие понятия.

— Как же вы учились в школе с таким мироощущением?

— Я был гиперчувствительным. Я не был хорошим учеником, у меня всегда были двойки по физике, математике и химии. Все люди имеют свои особые черты, свою шкалу впечатлительности. Потом она притупляется, но все равно остается.

— Тема спектакля для вас неважна. Тогда что важно?

— Искусство создается не в пространстве «что», а в пространстве «как». Самое важное — каким образом актеры работают с куклами, это и есть основа, база представления. Какие у актеров с куклами отношения. Важно деликатное отношение, куклами нельзя размахивать.

В театре для меня тема несущественна, тема играет большую роль в пропаганде и в дидактике, а в жизни — нет, тема неважна. Ведь когда люди любят, они могут смотреть на дерево, на облако, могут ни на что не смотреть, и они знают свои чувства.

Теги: Минск