Телеоператор Наталья Колесник: "Желание снимать весомей, чем многокилограммовые камеры"

Источник материала:

Большая камера, не менее массивный штатив, световое оборудование. Полное обмундирование профессионального видеооператора даже сейчас, в век крошечных, но многофункциональных гаджетов, напоминает снаряжение пехотинца. Работать с камерой или, как говорят видеооператоры, «с картинкой» - задача не из простых. Утром можно по два-три часа ждать высокопоставленных лиц, чтобы запечатлеть очередное историческое заявление, а уже вечером — бегать с этой камерой на тренировочных учениях спасателей или военных. Кто-то подумает, что в этой «картинной войне» женщинам нет места, однако это не так.

Наша героиня – Наталья Колесник начала свою карьеру 25 лет назад, а сейчас работает на Литовском общественном телеканале LRT. За свою карьеру она стала свидетелем переломных исторических моментов. В её объективе распадался Советский Союз, на её кассетной ленте остались следы от штурма Литовской телебашни, через звуковой сигнал её камеры Литва объявляла о независимости и вступала в Евросоюз.

- Наталья, расскажите, как вы пришли в такую «мужскую» профессию?

- Моя подруга и её муж работали на киностудии. Дома у них была камера, и как-то на дне рождения подруги я попросила научить меня ей пользоваться. Я запечатлела весь праздник, и потом возник вопрос: можно ли этим зарабатывать? Подруга пригласила меня работать на киностудию – не хватало людей в анимации. Но идея о камере и желание снимать не покидали.

На работе я познакомилась с опытным оператором. Он все время говорил: «Зачем тебе это надо? Ты пойми, что оператор – это человек, который должен носить тяжести, почти как грузчик». Но я не отступала. В итоге он сдался и позвал меня на студию «Вейдила» — это независимая и неофициальная студия, существовавшая на деньги литовского зарубежья. Активизация общественной и политической жизни в Литве началась с конца 1980-х. В 1989 году на съезде в Москве литовские делегаты объявили, что выйдут из состава СССР, поэтому и создали «Вейдилу», чтобы фиксировать происходившие в Литве политические события. В студии моя съемка попалась на глаза известному в Литве режиссеру Робертасу Вербе. Работа понравилась, и Верба дал мне камеру Hitachi, чтобы я работала. Денег не платили, но я радовалась, что могу практиковаться.

Тем временем в Литве началась блокада, не стало топлива. Я помню, что хотела снять праздник песни, но как довезти технику до места съемки? У подруги одолжила детскую коляску, сложила оборудование - и пешком 12 километров туда и обратно. Это был мой первый фильм…

Чуть позже начались январские события в Литве. Период двоевластия, многотысячных митингов, баррикад у Верховного совета. Люди съезжались в Вильнюс со всей Литвы, сидели днем и ночью на площади, спали на лестничных площадках в окружающих домах. Протестующие собирались стоять до конца. Помню, 23 февраля, в самый холодный день, площадь пустовала, было как-то неуютно, съемочная группа замерзла, и мы начали жечь костры. Два следующих месяца площадь пылала кострами, а мы документировали революцию и истории людей. Ведь никто вам не скажет правду. Чиновники не скажут правду. Правду скажет маленький человек, у которого проблема и  который преодолевает ее, чтобы выжить.

Студия «Вейдила» оказалась в непростой ситуации, поэтому мы пытались вывезти видеоархив из Вильнюса. Было очень тяжело, город был окружен. Я выбегала из машины на трассу, останавливала встречные автомобили и спрашивала водителей,  стоят ли впереди советские танки или нет. Мы продвигались вперед, но дошли до той точки, когда выехать было невозможно: впереди стояли советские танки. Пришлось возвратиться назад и спрятать архив у меня в подвале.

С января по август 91-го работать было очень тяжело: мы не понимали, кого поддерживает полиция, на кого работает телевидение. Телевидения почти не существовало: монтажные и студии в здании нынешнего LRT были разгромлены, весь архив вывезли в неизвестном направлении. В официальном здании остались только те, кто согласился сотрудничать с советскими властями. Остальные журналисты, которых под дулами автоматов вывели с работы, ушли в настоящее подполье. Напоминают о тех событиях кресты в скверике возле студии. По литовской традиции их ставят там, где была пролита кровь. Здесь били прикладами, но столкновение не было таким кровавым, как под телевизионной башней. При штурме телебашни советский танк раздавил Лорету Асанавичуте... До этого мы снимали ее за ткацким станком, никто не мог подумать, что так сложится ее жизнь.

Тогда я еще не работала на телевидении, а участвовала в этих событиях вместе с группой энтузиастов. Один знакомый отдал магнитофон, другой человек — свою камеру. И вот мы, несколько режиссеров и я, оператор, продолжили снимать – мы чувствовали значимость происходящих событий. Чтобы купить кассеты, искали заказы на съемку свадеб.

- Как удалось стать штатным сотрудником Литовского телевидения?

- В августе 91-го Литва стала окончательно независимой. На литовском телевидении начался новый период, в студии «Вейдила» уже не было необходимости. В то время, чтобы прожить, я шила юбки на заказ и с ужасом думала, что шитье станет делом жизни до конца дней. Однажды, увидев неудачно снятый репортаж в программе «Христианское слово», я решила позвонить главному редактору. Мне повезло: мой звонок пришелся на тот момент, когда в прокуратуру привезли оружие после обысков, нужно было срочно выезжать на съемки. Главный редактор дала мне камеру, и мы поехали на место события. Оформить оператором меня никак не могли, и я стала «снимающим администратором».

Так я проработала довольно долго, снимала на небольшую камеру Super VHS, но с завистью смотрела на камеры побольше, профессиональные. Надо было что-то делать и двигаться вперед, потому что технологии быстро меняются. Я начала изучать технические характеристики больших камер, чтобы сдать экзамен и получить возможность работать с ними. Конечно, мне говорили: «Как ты потащишь, они же огромные!». Камера 8 кг, штатив 5-6 кг, световое оборудование, аккумуляторы, микрофон… Но желание снимать было весомей, чем многокилограммовые камеры. Так я попала в отдел операторов. Единственное, о чем меня спросили: «Плакать не будешь?». Разумеется, я не собиралась плакать, хотя зарплата и упала вдвое.

- Вы чувствовали какое-то недоверие к себе на новом месте?

- Я ничего не хотела доказывать, но мне приходилось отстаивать свое право на профессию. Запомнился случай, когда президенту Роландасу Паксасу собирались объявить импичмент. Накануне организовали пресс-конференцию, на которую пришло больше 50 журналистов и операторов. Я захожу в зал, а пресс-секретарь президента встречает меня словами: «О, и женщины есть!». Я не выдержала и ответила: «Могли бы не заметить. Права у нас равные, вам что, об этом не говорили?». Остальные операторы внимательно слушали наш разговор и после съемки жали руку. В общем, за себя постояла. После мероприятия пресс-секретарь подбежал и спросил: «Вы же на меня не обиделись?». Я ответила: «Мы живем в демократической стране, в конце концов у нас равные права, должно же быть право на профессию. Вы же даже ничего не знаете обо мне или о моих работах».

- Мужчины-коллеги помогали справляться с трудностями?

 - Выживать в мужском коллективе, когда есть конкуренция – это особая история. Я работала на музыкальных передачах. Один выпуск снимала подвижной камерой без штатива. И вот один оператор говорит: «Чтобы какая-то баба на сцене с камерой бегала?!». Я попросила извинений.

Мы с ним пересекались редко, но были времена, когда не хватало операторов и приходилось работать вместе. Он постоянно делал какие-то замечания, а режиссер пресекала: «Что ты придираешься, прекрасная кадровка». Таких случаев было немало. Если тебе не доверяют как профессионалу, надо этот момент перетерпеть и сказать: «Пошли работать дальше». 

- Технологии совершенствуются, сейчас камеры действительно становятся легче, Литва перешла на HD-вещание… Это намного упростило работу?

- Несмотря на то что камеры уменьшились, мы пользуемся большими – они уверенно держатся на штативе, им не страшен ветер. Моя любимая – это BTS, она весит порядка 8 кг. Эту камеру обнимаешь как родную, и все в ней дышит и живет с тобой. Ты можешь ее нести на плече – она не пошевелится. У меня была пара ситуаций: я стою 20 минут, пот течет по спине, а я держу камеру, потому что нет возможности двигаться.

- На ваш взгляд, какие качества необходимы, чтобы стать оператором?

 - В этой профессии нужно быть психологом! Помню, мы снимали модельера Васильева в его доме в Вильнюсе, и он меня оценивал. На мне были классные черные брюки, куртка-косуха, в общем, я выглядела хорошо. Васильев посмотрел на меня и говорит: «Классная кожанка». В такой ситуации съемка обеспечена. Неважно, что спрашивали журналисты, он смотрел в кадр и работал на камеру, потом мы подружились.

Я долгое время была единственной женщиной-оператором на Литовском телевидении. Но недавно к нам пришла Мигле. Она прочитала заметку про меня в газете и спросила, что бы я сделала, если бы можно было, прежде чем прийти в профессию? Я сказала, что родила бы ребенка, потому что на остальное времени уже не будет.

Много операторов с неустроенной личной жизнью – профессия накладывает свой отпечаток. Ты уехал утром, пришел на завтра к полуночи, обед не приготовлен. Рядом должен быть человек, который понимает специфику этой профессии. Если ты 6 часов отстояла на ногах, не шевелясь, при съемке оперы, то после работы можешь только ноги в тазик с теплой водой опустить, а потом лечь спать.

Без интереса в нашей профессии делать нечего. Вот подруга говорит: «Мой племянник в Англии окончил медиаколледж, хочет быть оператором. Посмотри его». Мальчик пришел, прошу снять весеннее настроение на две минуты, 8-15 планов. Что в итоге: съемка улицы - в одну сторону и в другую. Потащила его на проспект Гедымина и говорю: «Воробей в луже, с крыши капает, а там веселый человек пошел, там парочка целуется. Жизнь идет, а ты не видишь этого. Ты не можешь быть оператором». Оператор всегда здесь и сейчас, потому что он всегда понимает, что происходит, и чувствует это! Вот это необходимые качества для профессиональной пригодности: понимание и осознанность.