"Жду открытий в офтальмологии". Игорь Бокий рассказал о болезнях глаз и страсти к плаванию

Источник материала:

Близорукость, приправленная астигматизмом, частичной атрофией зрительного нерва, истонченной сетчаткой и пятнами на глазном дне. Пловец-чемпион Игорь Бокий впервые в деталях рассказал о проблемах, которые привели его в паралимпийское движение, а также о знакомстве с будущей невестой и сдаче экзамена на кладбище.

«Мои болезни не поддаются лечению. Надеюсь, что только пока»

— Сколько себя помню, мне всегда прописывали очки. Когда я пошел в школу, рекомендацией врача-окулиста было посадить меня в среднем ряду за первую парту. Уже тогда у меня была миопия высокой степени. Когда же я достиг подросткового возраста, аппараты показывали от -17 до -19. Эти цифры актуальны и на данный момент.

— Что вы видите сами — без коррекции?

— Картинка сильно размыта. Вижу очертания предметов, цвета немного.

— С чем доктора связали падение остроты зрения?

— С быстрым развитием организма. К пятому-шестому классу я сильно вытянулся — до 190 см. С тех пор подрос всего на 1−2 см. Соответственно, глаз не успевал формироваться.

Врачи запретили заниматься спортом, а мне очень нравилось плавать. Родители не возражали против моего увлечения, но беспокоились за здоровье. И тогда мой тренер Позднякова Наталья Юрьевна, под руководством которой еще в Бобруйске я пришел к званию мастера спорта, стала искать варианты устроить меня в паралимпийское движение. С ее помощью удалось выйти на врача в Минске, который заключил, что я могу стать пловцом-паралимпийцем.

— По словам вашей мамы, к четырнадцати годам вы получили третью группу инвалидности.

— Все верно. Помимо близорукости, было еще несколько болезней глаза. Все не перечислю. Знаю, что на глазном дне было обнаружено что-то вроде пятен, также отмечалась частичная атрофия зрительного нерва.

История болезни позволила мне пройти классификацию, чтобы выступать на соревнованиях среди паралимпийцев, с первого раза. С тех пор мне дают самый длинный из допусков — на четыре года. С одной стороны, удобно, с другой — мои болезни не поддаются лечению. Надеюсь, что только пока.

— А вы готовы на операцию?

— Да, только вот эффективных решений еще не найдено. Жду открытий в этой части медицины. Хочется стать полноценным членом общества.

— А сейчас таким вы себя не чувствуете?

— Скажем, я на отдыхе. Мне говорят: «Посмотри, какой шикарный вид!». А что я вижу? Немного. Остается дорисовать в своем воображении картинку по описанию. Ну или сделать фотографию и рассмотреть предмет восторга друзей поближе.

Еще я не вожу автомобиль. Боюсь садиться за руль. Вдруг чего-то не увижу…

— Как вы добираетесь на тренировки?

— Когда занимался в районе Академии наук, дорога от дома, в котором живу, до бассейна не отнимала много времени. Сейчас занимаюсь в университете физкультуры, куда езжу на 133-м автобусе. Пересадок нет, поэтому тоже удобно.

Грущу из-за качества зрения редко. Обычно я весь в тренировках. Сейчас, когда пришло время отдохнуть, приходится отговаривать себя от желания пойти в бассейн. Понимаю, что если не сделаю паузу, в конце следующего сезона буду очень жалеть об этом.

— Вы выступаете в категории SB13. Кто ваши соперники?

— В паралимпийском плавании есть три категории по зрению. SB11 — это слепые пловцы. SB12 — это ребята, которые потеряли около шестидесяти процентов зрения. SB13 — это спортсмены со слабым зрением и осложнениями (другими болезнями глаза).

— Где проходит граница между Олимпийскими и Паралимпийскими играми для пловцов с плохим зрением?

— Этот вопрос лучше адресовать врачам. Насколько я понимаю, просто близорукости или дальнозоркости недостаточно для выступления по паралимпийцам. Нужны еще другие заболевания глаза.

— После Паралимпиады-2012 вы сказали, что ваша цель — выступить на Играх в Рио.

— Не получилось…

— Хотя вы соревновались в ходе четырехлетнего цикла со здоровыми спортсменами.

— Да, в 2013 году ездил на чемпионат мира по водным видам спорта, который проходил в Барселоне. Готовясь к нему, проделал большую работу: установил национальный рекорд на дистанции 400 м вольным стилем (3.52,78 мин. — Прим. ред.). За полгода до старта находился в хорошей форме и в то же время почувствовал избыточное напряжение. Пришлось сбавить обороты, что привело к тому, что на чемпионате мира я был не слишком хорош.

Так я понял, что для меня тренироваться на уровне здоровых — это огромный риск.

Обычно я бываю у офтальмолога два раза в год. Под особым контролем находится сетчатка, которая растянута и полностью истончена. Пока не рвется. И чтобы этого не случилось, следует дозировать нагрузки.

— Что вы делаете для этого?

— Взять для примера подходы на тренировках. Если здоровые плывут в режиме 16 раз по 50 м с отдыхом в 20 секунд, то я — 10 раз по 50 м с отдыхом в 30−40 секунд.

Когда я чувствую, что мне нужна передышка, сигнализирую об этом тренеру Геннадию Вишнякову. Геннадий Алексеевич строит работу так, чтобы выжать из меня максимум, при этом не перегрузив глаза.

«Необходимости тратить призовые нет»

— Вас когда-нибудь называли очкариком или лупоглазым?

— В школе такого не случалось. У меня были проблемы со зрением, но физически я был самым здоровым и крепким парнем. Думаю, дети просто боялись обижать меня.

Очки не ношу с пятого класса. Мне хватило того времени, которое я провел в них. Кроме того, линзы с нужными диоптриями такие толстые, что ходить с ними было бы просто неудобно и некрасиво. Я пользуюсь контактными линзами. Остановился на варианте с -14. С моим астигматизмом даже -19 не подарят ощущение 100-процентного зрения.

— Купить такие линзы в первом попавшемся магазине оптики — это проблема?

— Да. Выходить из положения мне помогает один из интернет-магазинов.

Знаете, я не привык жаловаться на жизнь. Занимаюсь любимым делом и очень рад, что в этом меня поддерживают родители и любимая девушка.

— Как вы познакомились с Ольгой Никифоренок, вашей невестой?

— Как и я, Оля родом из Бобруйска и учится в БГУ, с той лишь разницей, что она на филфаке, а я на юрфаке. Как-то Оле дали задание написать работу на тему спорта, и она решила взять у меня интервью.

— Получилась ли у вас интересная беседа?

— Кажется, я не сильно помогал Оле, хотя она очень старалась! Позже она перезванивала, уточняла некоторые моменты. Со стороны Оли исходил только исследовательский интерес, в то время как мне она сразу понравилась. Вскоре я позвал ее в кино.

— В БГУ вы поступали в Институт бизнеса и менеджмента технологий. Почему решили перевестись на юрфак?

— На прежнем факультете много приходящих преподавателей, а мне, как спортсмену, не всегда удается сдавать экзамены вместе с одногруппниками. Ловля наставников по всему городу доставляла массу неудобств. Английский язык, к примеру, я сдавал на кладбище. Может, немного преувеличиваю, но мы с преподавателем действительно шли вдоль кладбища, и я отвечал… После этого ушел на юрфак. Думаю, юридическое образование пригодится в любом случае, чем бы ты ни занимался в жизни.

— Трехкомнатную квартиру в Минске вы купили после Паралимпиады в Лондоне. Машина вам не нужна. Намерены ли вы вообще тратить рекордные призовые за Рио-2016?

— Необходимости в этом нет. Единственное — родители в Бобруйске строят дом, и я хочу помочь им. Это будет одноэтажный дом в польском стиле неподалеку от центра города.

Вот, кстати, книга, которую мне подарил автор и один из моих однофамильцев Валентин Юрьевич. Называется «Родословие Бокий. Шляхетские и казацкие ветви». Согласно приведенным здесь сведениям, мои предки родом из Польши.

— Удивило ли вас то, как много внимания по сравнению с Паралимпиадой-2012 уделяется нынче спортсменам с инвалидностью?

— Нет, а для себя объясняю это зрелостью нашего общества. Вижу, что успехи белорусских паралимпийцев в Рио-2016 вдохновили многих людей, в том числе инвалидов. Пусть они знают, что, если у них есть вопросы, им всегда готовы помочь в Паралимпийском комитете Беларуси. Там подскажут, где и как можно заниматься спортом.

Теги: Минск