Я помню: "Все рыдали, но были уверены, что наши войска очень быстро остановят немцев"

Источник материала:

Завтра 9 Мая — день, когда мы отмечаем День Победы и вспоминаем наших бабушек и дедушек, которые смогли добиться мира путем нечеловеческих усилий. С каждым годом тех, кто пережил войну и мог бы о ней рассказать, остается все меньше, поэтому роль детей, внуков, правнуков, которые сохранили их воспоминания об этом событии, сложно переоценить. Редакция LADY.TUT.BY во второй раз собирает письма читателей, чтобы рассказать истории свидетелей Великой Отечественной войны.

«Все рыдали, но были уверены, что наши войска очень быстро остановят немцев»

Моя бабушка, Нонна Яковлевна Колошко, по моей просьбе написала родословную семьи, где подробно описала всю свою жизнь.

В 1941 году мою бабушку и ее мужа направили на работу в Быковскую школу Слуцкого района. Бабушку — завучем школы, а ее мужа — директором. Семье выделили комнатку в школе для проживания. После городской школы в Воронеже, где они работали, эта школа казалась Тмутараканью: ученики были бедные, а школа грязная, запущенная. Много усилий нужно было приложить, чтобы навести порядок.

В мае 1941 года поползли слухи, что в Жабино срочно строят аэродром. Дедушку вызвали в Слуцк в военкомат и дали предписание, куда явиться в случае войны. Бабушка хотела запастись продуктами, но дедушка запретил это делать, чтобы не сеять панику среди населения. Закончились экзамены в школе. Ожидали зарплату 25 июня, но получить ее было не суждено.

Уже 22 июня в деревне были слышны разрывы бомб. Жители не могли понять, что происходит. Предположили, что начались военные учения. А спустя короткое время в небе показались самолеты. Сбросили бомбы, одна упала около клуба, где ночью были танцы по случаю ухода молодежи в армию. Этот клуб находился в нескольких метрах от школы. И только в 12 часов дня по радио сообщили, что началась война. 23 июня все мужчины из близлежащих деревень на грузовиках отправились в Слуцк. Прощание у машин было жутким. Все рыдали, но были уверены, что наши войска очень быстро остановят немцев. Муж бабушки сказал, что чувствует, как смерть идет за ним, что он погибнет. После чего снял с руки часы и надел их на руку бабушки, сказав, что ему они не понадобятся. И дал бабушке наказ надеть их на руку сыну, который должен был родиться осенью. Дедушка был уверен, что у него будет сын.

В Слуцк согнали тысячи пленных (бабушка говорила, что их было 52 тысячи). Обнесли колючей проволокой огромную площадь и держали их там, под открытым небом. Пленных не кормили, через 10 дней они начали умирать, а к осени никого не осталось. Умирающих закапывали рядом с лагерем в овраге. Женщины приходили туда искать своих близких и за драгоценности выкупали их. Не найдя своих близких, они выкупали случайных людей, тем самым спасая их от голодной смерти. Бабушка ходила туда искать своего мужа. Встретила солдат из взвода дедушки, которые рассказали, как он погиб в первые дни войны. Предчувствия дедушки сбылись.

Бабушка вернулась в пустую школу, но жить там беременной женщине было невозможно: во всех окнах не было стекол, двери поснимали с петель и унесли, даже дверцы печей не осталось. Школу разграбили местные жители. Бабушка осталась без вещей. Идти ей было некуда, потому что все близкие родственники проживали в далеком Ташкенте.

Бабушку приютила очень добрая женщина — Татьяна Романовна Гринюк, сына которой на одной машине с дедушкой отправили в Слуцк. Она сказала, что разделит свой последний кусочек хлеба с бабушкой, может, Бог за это вернет ей живым ее сына Ивана. Бабушка прожила в доме этой женщины 4 года войны.

Каждый день бабушка ходила на полевые работы. Получала за это 1 литр молока и несколько картофелин, морковок, свеколок. Ей было страшно, близилось время родов.

Однажды ночью вернулся ее сын Иван. Домой он возвращался лесами, так как не успел попасть в часть, куда его распределили. Всю свою жизнь приютившая бабушку женщина верила, что именно за этот ее поступок сын Иван вернулся живым, и благодарила мою бабушку. Иван с огромным сочувствием отнесся к моей бабушке. Жили все в хате мирно, тихо. Эта обстановка взаимопомощи, теплоты и сочувствия помогла моей бабушке смириться с ее личной трагедией — потерей мужа. По словам бабушки, хозяева дома ни разу за четыре года не упрекнули ее куском хлеба и помогали во всем.

В ноябре 1941 года ночью бабушке показалось, что дверь в хату открылась, и она увидела своего мужа Володю, который сказал: «Вставай, ты сегодня родишь сына, приготовь, во что его завернуть и чем накрыть». Бабушка вскочила с кровати и подбежала к хозяйке дома, рассказала, что произошло. Та ответила, что дверь никто не открывал, что все просто приснилось. Тем не менее бабушка разорвала две рубашки покойного мужа и сшила пеленки. В этот же день начались роды. Достать мыло во время войны было трудно, поэтому с русской печи сняли все тряпки, помыли ее водой, и на такой голой печи бабушка рожала ребенка. После родов печь опять помыли водой. Рожала бабушка тяжело, без помощи врачей. Потеряла много крови, а лекарств никаких не было, и ей становилось все хуже. Спустя несколько дней после родов в окно постучали. Это был пленный, которому удалось сбежать. Он попросил воды и хлеба. Пока ел, увидел, что моя бабушка лежит в луже крови. Оказалось, что он по профессии — врач. Он остановил бабушке кровотечение и спас ей жизнь. Бабушка дала сыну имя мужа — Володя, но долго не могла называть сына по имени, называя его просто «мой мальчик».

В июле 1943 года деревня, в которой жила бабушка, пережила страшное событие: через их деревню возили сыры из местечка Погост в Слуцк. Телегу с сырами сопровождали 2 немца. Партизаны узнали об этом и сделали засаду в двух километрах от деревни. Немцев убили, телегу с сырами забрали. На следующий день пришли в пятнистом обмундировании финны, которые воевали на стороне немцев, и окружили всю деревню. Они ждали приказа сжечь все дома вместе с людьми и не разрешали никому выходить из изб. Около каждого дома стоял солдат. Это продолжалось 2 дня. Жители готовились к смерти. Но один из жителей деревни работал в Слуцке на немцев. К нему за помощью ржаным полем отправили мальчика из деревни сообщить, что деревню хотят сжечь. Служивший немцам односельчанин на машине с немцами приехал в деревню и снял оцепление.

Среди записей моей бабушки есть такие слова: «Вы, мои потомки, никогда не поймете весь трагизм моего положения. Одна, никому не нужная, ничего не имеющая, да еще и с ребенком».

Бабушка прожила 93 года, пережила войны и революции, дождалась четырех правнуков.

«Приходилось сутками пробираться через болота по пояс в воде и нести 32-килограммовую рацию за плечами»

Когда началась война, нашей бабушке Евдокии Иосифовне Стрижак не было и 20 лет. Она, уроженка Полесья, только приступила к работе учительницей в одной из сельских школ Западной Беларуси. Была полна надежд и мечтаний, но война изменила все. Вместо трелей школьных звонков — вой вражеских самолетов и автоматные очереди. Когда фашисты занимали соседние села, они угоняли молодежь на работы в Германию. Местный староста вовремя предупредил об этом, и бабушка убежала в лес. Там она встретила партизан и стала бойцом отряда. Выполняла все задания наравне с мужчинами: пробиралась в деревни, занятые фашистами, для получения разведданных, закладывала взрывчатку. А еще, как никто в отряде, умела сделать перевязку раненому бойцу.

Трудно представить, через что пришлось пройти ей и ее сверстницам в те дни: когда, выходя из окружения, приходилось сутками пробираться через болота по пояс в воде и нести 32-килограммовую рацию за плечами. А однажды бабушка стала свидетельницей казни ее напарника, с которым она шла в деревню к связному. В его доме их ждала засада.

Раны, оставленные войной в душе нашей бабушки, никогда не заживали. Но, несмотря на это, она щедро дарила свою любовь не только собственным, но и чужим детям: после войны Евдокия вернулась в школу. Все мирные годы своей жизни она и ее ровесники часто повторяли: «Только бы не было войны!». Думаю, что они безусловно правы.

«Она потеряла всю семью»

Когда началась Великая Отечественная война, моей бабушке Ольге Петровне Гацман (Долгой) было около 13 лет. Вместе со своей семьей она жила в деревне Корытное Осиповичского района Могилевской области. Немцы в нашей деревне появились в первую же неделю начала войны. Неизвестно, по какой причине, но большую часть деревенских они собрали возле старой церкви и расстреляли. Среди убитых оказались родители моей бабушки, брат с женой и сестра — она потеряла всю семью. Мою бабушку спрятали соседи, поэтому ей удалось выжить. Так бабушка стала сиротой, ее воспитывали чужие люди. Несмотря на трагедию и все тяготы, которые ей выпали, моя бабуля — самая добрая в мире женщина. Она вышла замуж и воспитала троих детей и увидела всех пятерых внуков. К огромному сожалению, бабушки нет с нами уже более 25 лет, но память о ней и о нашей семейной трагедии живет в моем сердце.

«Приходилось отбиваться от прожорливых свиней»

Моя бабушка родилась в последний год войны, поэтому мне бы хотелось рассказать не о бабушке, а о прабабушке, которую я лично никогда не видела. Но моя мама с детства мне про нее много рассказывала, и я прониклась любовью к этой женщине, которая жила в такое непростое время.

Звали мою прабабушку Евгения, и она еще застала дореволюционное время. Знаю, что баба Женя была в плену у немцев. Говорила, что дорога в Германию была душной и тесной, в вагонах везли очень много людей.

Жила бабушка в обыкновенной немецкой семье, где не было военных, и эти простые люди относились к советским женщинам, как к свиньям. Мою прабабушку клеймили, словно скот, не давали есть, она доедала за свиньями. Только представьте эту картину: молодым девушкам, которым самое время красоваться в платьях и босоножках с беленькими носочками на танцах, приходилось отбиваться от прожорливых свиней, которые и цапнуть не постесняются, наклоняться к грязным яслям и есть помои. Моему уму это непостижимо. Наверное, именно поэтому я не могу простить немцам их поведения, хотя родилась много лет после победы.

Моя прабабушка за время плена жила в двух семьях, позже ее отдали к военному начальнику, жена которого была русской дворянкой, сбежавшей от революции. Там ей жилось получше (хотя бы кормили), но все равно работать приходилось от зари до зари.

Моя мама в детстве была очень любопытным ребенком и задавала много вопросов. Говорит, что бабушка очень не любила говорить о том, как ее везли на Родину. Из книг мама поняла, что это было ужасно: всех «девок-предательниц», которые попали в плен, буквально насиловали на каждой станции советские солдаты. Мы с мамой думаем, что именно по дороге домой моя прабабушка забеременела моей бабушкой Стасей. Она никому не говорила, кто отец девочки, и унесла свой секрет в могилу. Отец моей бабушки не был немцем, по срокам не сходится, да и если б это было так, их, наверное, отослали бы в ссылку, чего не произошло. Поэтому, скорее всего, отцом бабушки был солдат, о котором бабе Жене всегда было стыдно и больно вспоминать.

Несмотря, на все страдания, которые пережила моя бабушка, она осталась очень добрым человеком. Очень любила своих внуков, у нее всегда было что-нибудь вкусненькое. Она научила мою маму с любовью печь пирог и говорила, что вот сейчас она живет в очень счастливое время. У нее был свой дом, она всегда была очень красивой и умудрилась еще раз выйти замуж (хотя после войны мужчин было очень мало). Но детей, кроме моей бабушки, у нее больше не было. Зато родилось четверо внуков, и она успела понянчить старших правнуков.

«Однажды бабушка получила посылку, а там — купол немецкого парашюта»

Моя бабушка Евдокия Ефимовна Кодра родилась в 1904 году. У нее была большая семья: муж Леонид Григорьевич Кодра, пять дочерей и один сын. Жили они в Украине, в Одесской области. Бабушка Дуня была образована, она учила меня стихам и рассказывала сказки поздними вечерами, а когда ложились спать и в комнате было темно, как-то робко читала молитву «Отче наш», ничего никогда не рассказывала на тему религии, но только теперь я понимаю почему.

Бабушка рассказывала мне, что у них во Фрунзенском районе Одесской области стояли войска румынской армии. По воспоминаниям бабушки, румыны не были так жестоки, как фашисты — мирное население не трогали, но очень боялись партизан. А в округе был партизанский отряд или же группа партизанского противостояния, которым местные жители (моя бабушка в частности) помогали продуктами питания. Помню, как она рассказывала, что они пекли хлеб, а дети-подростки носили по ночам этот хлеб партизанам. В этом участвовала и моя мама. Бабушка боялась за детей, берегла их, но партизанам тоже хотелось помочь, в отряде были знакомые и, по-моему, кто-то из дальней родни нашей семьи. Кормил их в основном огород, а еще был большой виноградник. Виноград сушили на чердаке (горище), и зимой дети смаковали такие «конфеты». Еще бабушка вспоминала, что во время войны, да и после, было очень трудно достать обувь, они все теплое время года ходили босиком. Она даже зимой бегала к колодцу за водой босая. Жили дружно, все сестры остались в селе с детьми, тесно дружили и помогали друг другу.

Дедушка воевал и пришел с фронта только в 1946 году — из Германии от него приходили посылки. Однажды бабушка получила посылку, а там — купол немецкого парашюта. Это был плотный белый шелк, из которого впоследствии пошили выпускное платье моей тете Марии. Всем нравилось платье и ткань — бабушка называла ее «мануфактура». Вспоминала, что в послевоенные годы достать кусок «мануфактуры» было проблемно, поэтому парашют был настоящим сокровищем.

Бабушка была бойкая, певунья, на всех семейных праздниках она со своими многочисленными сестрами пела украинские песни. Ее дети получили образование, трое из них — высшее. Никого никогда не осуждала, но могла поругать за проступок и наставляла нас, внуков, всегда просила, чтобы мы учились. Однажды она мне прислала письмо (это был ответ на мое письмо с поздравленими на 8 Марта и ее день рождения). Она написала мне тогда, что всех нас, внуков, очень любит и за всех молится и переживает, чтобы жизнь у нас удалась.

Умерла бабушка в 86 лет в полном здравии, тихо, без стонов и мучений, ушла, чтобы навсегда остаться в памяти как мудрая женщина, которая прожила трудную, но счастливую жизнь.

«Ее кормили картофельными очистками, брюквой и лебедой»

Я хотела бы рассказать о реликвии, которую наша семья бережно хранит на протяжении 70 лет — об этой маленькой черно-белой фотографии.

К сожалению, моя прабабушка умерла, когда я была еще ребенком. Моя мама много рассказывала мне о ней, о ее красоте, о доброй душе, о ее трудолюбии. Она была жизнерадостной женщиной, несмотря на пережитое.

Ольга Константиновна Суховер родилась в 1922 году, она была обычной девушкой из деревни Клепчаны Слуцкого района. В 1940-м прабабушка вышла замуж и жила обычной жизнью, как и все в ее возрасте, но все изменилось с наступлением войны.

В один из дней прабабушка пошла на рынок в Слуцк, где ее схватили немецкие оккупанты. Несколько дней ее держали в тюрьме, а затем отправили в Германию на принудительные работы. Она жила в бараке, где было голодно и холодно. Ее кормили картофельными очистками, брюквой и лебедой. Работала прабабушка на заводе, где делала канистры.

В конце Великой Отечественной войны советские солдаты освобождали Германию, и моя прабабушка вернулась домой. Перед тем как вернуться домой, была сделана фотография, где она со своими подругами стоит на вокзале в Германии. Я не знаю, кем были эти женщины до войны, не знаю, кем стали они после. Этот маленький кусочек бумаги — символ потерянной молодости; то, что навсегда останется в нашей памяти.

«Я стояла в конце конвейера и писала на готовых ящиках «Окончательно снаряжен»

Я, Лидия Минько (по мужу Асаёнок), родилась в небольшой деревеньке Урбановка Стародорожского района Минской области 16 ноября 1926 года в семье Порфирия и Зиновии Минько. Я была седьмым ребенком в семье. Отец мой был грамотным, работал заведующим фермой, потом заведовал магазином. Свою маму я не помню, потому что она умерла, когда мне было три года. На тот момент в нашей семье было 8 детей. Вскоре отец женился повторно на вдове с сыном. Во втором браке родилось еще трое детей.

Война пришла к нам в июне 1941 года, мне тогда было 14 лет. До войны около Урбановки был военный городок и склады боеприпасов. Еще 23 июня к нам в школу, которая находилась в соседней деревне Верхутино, недалеко от Урбановки, пришел офицер Красной Армии. Всех учеников школы собрали и повели в военный городок. Там со складов вывозили ящики со снарядами. Мы их заряжали, ставили взрыватели, потом складывали обратно в ящики. Я стояла в конце конвейера и писала на готовых ящиках «Окончательно снаряжен». Остальные жители деревни тоже были собраны в этом военном городке. На лошадях они возили ящики со снарядами к ближайшей железнодорожной станции. 26 июня красноармейцы в школу больше не пришли, потому что немцы были уже близко. Перед уходом они взорвали военный городок. Осколки от взрыва и невзорвавшиеся снаряды разлетелись на огромное расстояние. Впоследствии много детей пострадало и погибло от взрывов неразорвавшихся снарядов, в том числе дети моей сестры Мани — Борис и Валентин.

С июля и до конца июня 1944 года Урбановка была оккупирована немцами. Сначала они приехали на мотоциклах, забрали в колхозе 8 лошадей и расстреляли портрет Сталина, который висел в клубе. Потом уехали, а мы остались жить тут и заниматься своими делами. Вместе с немцами приходил топограф, который снимал местность и составлял карту. Постоянно немцы в Урбановке не стояли, их база была в деревнях Верхутино и Горки. К нам они только приходили, забирали курей, еду и другое, а потом уходили.

Через деревню проходили отступающие советские военные. Шли долго, часов 5. Немцы окружили их и четверо суток стреляли по лесу, где укрылись солдаты. Красноармейцы стали сдаваться, некоторые уходили в партизаны. В нашей деревне советских солдат поддерживали, и практически каждая семья была партизанской. В деревне даже была своя подпольная антифашистская группа. В партизаны ушли мой брат Ваня, сын моей мачехи Адам и многие другие. Немцы приходили днем, забирали еду, а ночью приходили партизаны и тоже забирали еду. Иногда партизаны приходили к нам домой и давали мне записки, чтобы я относила их в соседние деревни.

Партизаны взорвали железную дорогу от деревни Верхутино до Старых Дорог. Иногда они говорили нам сходить на место крушения и взять со взорванных эшелонов какую-нибудь еду. Однажды мы с сыном моей сестры пошли к месту, где был спущен под откос поезд. Говорили, что там можно было раздобыть еды. Когда мы пришли туда, там уже были немцы. Мы стали подходить к железной дороге, а они начали стрелять по лесу, и мы убежали, так ничего и не взяв. Другие люди из деревни тоже туда ходили. Тех, кого ловили около поезда, отвозили потом в Старые Дороги.

Как-то немцы пришли к нам с карательной операцией. Ночью окружили деревню, выстроили всех жителей в шеренгу. По фамилии вызывали, некоторых расстреляли, подожгли несколько домов. Через переводчика нам сказали, что если еще один поезд будет взорван, то будет гореть вся деревня. Иногда немцы приезжали и забирали из окрестных деревень всех подростков. Сажали на мотовоз, везли в лес, где нужно было пилить деревья. Потом лес отправляли в Германию. За работу нам ничего не платили, давали только хлеб и маргарин.

Около Урбановки были дубовые рощи, которые тоже вырубали и отправляли в Германию. Еще немцы приказали каждый день отправлять из нашей деревни человека с лошадью бороновать обочины шоссе, где партизаны закладывали мины. Из-за этого погибало много жителей. Поэтому партизаны стали сначала пропускать человека с бороной, а потом клали мину. Однажды меня остановили немцы в деревне Горки, куда я ходила к сестре Фене. Они стали по мне стрелять, потому что я не слышала, как меня звали. Потом меня завели на шоссе, где были и другие люди. Моя сестра смогла заступиться за меня, и нас отпустили. Поэтому я не попала в Германию. Возможно, помогло еще и то, что у меня была травмирована рука.

Однажды немцы собрали со всей деревни лошадей, посадили в вагоны и отправили вместе с хозяевами куда-то. Я тоже была там с лошадью мачехи. Нас возили долго, целый месяц. Были даже в Житомире. Наших лошадей использовали для подвоза каких-то грузов. Нам давали хлеб, маргарин и консервы. Потом мы вернулись в Старые Дороги, где наш эшелон пустили под откос партизаны, поэтому остаток пути мы проделали своим ходом. Перед уходом немцы старались забрать из деревни все что можно: и молодежь, и скот. Я некоторое время пряталась в лесу. После через нашу деревню долго шли советские войска. Осенью 1944 года моя сестра Катя забрала меня к себе в Минск, где я с тех пор и живу.

Предыдущий выпуск проекта — Я помню: «Бабушку приютили родственники, а ночью пытались украсть у нее талоны на еду»

Следующий — читайте завтра на LADY.TUT.BY

Теги: Минск