"Дело профсоюзов": от кого спрятался в скайпе сотрудник ДФР?

"Ему здесь ничего не угрожает, и его близким тоже, мы не ОПГ, а люди Беларуси", - подчеркнул Геннадий Федынич, заявляя ходатайство, чтобы сотрудника ДФР Дмитриева допросили в суде визуально, а не виртуально.

2 августа в суде Советского района Минска уже четвертый день рассматривается "дело профсоюзов".

Судья Советского района Минска Марина Федорова, которая ведет это дело, отказала в удовлетворении ходатайства, мотивировав свое решение тем, что Дмитриев занимается оперативно-розыскной деятельностью. 

Суд замял вопрос адвокатов о том, просил ли Дмитриев у суда дополнительной защиты. 

В итоге представителя ДФР Дмитриева допрашивали по скайпу.

Судья отклоняет ходатайство Игоря Комлика о переносе судебных слушаний в более просторное помещение, с кондиционером - отказано. Судья отклоняет ходатайство Игоря Комлика о том, чтобы спецслужбы прекратили снимать на видео людей, которые приходят на суд - судья заявляет, что это не в компетенции суда.

Дмитриев утверждает, что Федынич открыл счет в литовском банке SEB  в 2012 году, но когда именно - не помнит. На счет поступили 140 тысяч евро и 17 тысяч долларов, которые ежемесячно приходили от профсоюза ZF. Деньги снимались, перевозились  разными лицами по 5 тысяч и передавались Федыничу и Комлику.

С 2011 года Федынич более 160 раз пересекал границу, говорит Дмитриев. Свидетель утверждает, что деньги вывозились якобы для профсоюзной деятельности, а на самом деле использовались в личных целях.

На вопрос адвокатов, какие реквизиты профсоюза РЭП указаны в выписке из банка (каким образом получена сама выписка из банка, свидетель не ответил), Дмитриев не смог вспомнить. Впрочем, как и не смог ответить на вопрос Федынича: как полностью называется профсоюз РЭП?

На каком языке получена выписка из банка? На литовском, отвечает Дмитриев, но назвать переводчиков отказался - это секрет.

На основании чего представитель ДФР сделал вывод, что деньги использовались в личных целях? "Так указали свидетели", - говорит Дмитриев. Но отказался называть дознавательные и процессуальные мероприятия, в которых он лично участвовал.

Представитель ДФР объяснил, что информация обнаружена во время обысков, а переписка взята с электронной почты. Информация о почтовом ящике получена в результате оперативно-розыскной деятельности, а часть писем извлекли из компьютера Комлика, который пользовался этим ящиком.

На вопрос Федынича: "Почему следствием не установлено, что электронный ящик принадлежал Комлику?" - Дмитриев отвечает, что "оперативно-розыскная деятельность показала, что он пользовался им". 

"Это секрет. Фамилию я назвать не могу" - именно так звучали многие ответы Дмитриева.

Ответы засекреченного Дмитриева не прояснили ситуацию, напротив, запутали еще больше.

В суде изучают второй (из 11-ти) том уголовного дела. Оказывается, арест был наложен на все имущество профсоюза РЭП.

Юрист правозащитного центра "Вясна" (ликвидирован властями) Валентин Стефанович оценивает "главные доказательства", представленные суду, как очень хилые и неубедительные.

- Сегодня представитель ДФР представлял ключевые доказательства по делу. Я бы назвал доказательную базу очень смутной. Можно однозначно говорить, что выписка со счета банка SEB, которая находится в материалах дела, получена не в результате межгосударственных процедур: никакие государственные органы Литвы, в том числе и банк SEB, информацию белорусской стороне не предоставляли, выписка, в которой отражено движение неких денежных средств, добыта в результате неких оперативно-розыскных мероприятий. Каких конкретно - свидетель не ответил: все секретное, все засекречено. 

Почтовый ящик, с которого и доставались разные документы, якобы принадлежит Комлику, по утверждению свидетеля. Но в протоколе допроса, сделанного во время следствия, четко записано: точка доступа по входящей и исходящей корреспонденции по ящику не установлена, она шифруется. Чей это почтовый ящик - осталось непонятным.

По совокупности представленная доказательная база очень хилая. Свидетели, даже если не брать под внимание их заявления о запугивании и давлении, говорили про 2014, 2015, 2016 годы, а обвинение касается совершенно иного периода деятельности - 2011 года.

- Это большой вопрос, и я согласен с обвиняемыми и их защитой в том, что на суде не прозвучало внятного объяснения: какая угроза существует для жизни и здоровья действующего сотрудника ДФР (не зашифрованного агента, а реального сотрудника) и его семье? 

Такое ощущение, что он давал показания против сицилийской мафии, которая может ночью придти и поквитаться. Тем более, он и по скайпу все время ссылался на секретность оперативно-розыскных мероприятий, то же самое он мог спокойно повторить и в суде. 

Я считаю, что необходимости в таких мерах в данном случае не было. Действительно, УПК дает возможность обеспечения дополнительных мер безопасности, но в случае угрозы жизни или здоровью свидетеля или членам его семьи - в том случае, например, если человек дает показания против организованной преступной групировки. 

Но в данном случае мы имеем дело всего лишь с независимым профсоюзом.