Неизвестные страницы истории. Памятная встреча в Альбе

Эта встреча произошла летом 1925 года, в воскресный день около полудня. Несвижский XVI ординат, князь Альбрехт Антоний Вильгельм Радзивилл со своей малолетней дочерью Эльжбетой Марией, матерью Марией Розой Радзивилл-Браницкой и свитой прогуливались в летней княжеской резиденции в Альбе. Князь Альбрехт был тяжело больным (в годы первой мировой войны получил ранение и ездил в инвалидной коляске). Его дочь Эльжбета Мария родилась в Лондоне в 1917 году. Мать девочки, англичанка Дарота Паркер-Десан, разошлась с князем еще до рождения дочери. Проживала она с Эльжбетой в Англии, Франции, Италии, Швейцарии, Австрии, однако в летнее время ежегодно отправляла дочь в Несвиж. Княжна Эльжбета очень любила своего отца и бабушку, а они в ней души не чаяли и всегда с нетерпением ждали ее приезда в Несвиж. У Эльжбетки было достаточно нянь и придворных, но в родовом гнезде Радзивиллов, рядом с любимым отцом и бабушкой, она по-настоящему чувствовала себя счастливой и свободной, а несвижские парки, озера, замок, костел, столетние дубы Альбы ее завораживали. Практически самые яркие детские и юношеские моменты и мгновения первых 18 лет ее жизни были связаны с Несвижским краем. Ее бабушка Мария Роза после ухода в мир иной мужа, XV Несвижского ордината князя Ежи Фридриха Вильгельма Павла Николая Радзивилла в 1914 году, всё свое внимание, заботу и любовь отдавала старшему сыну Альбрехту, а после появления на свет внучки — также маленькой  Эльжбетке.

Да, это была та самая Эльжбета Радзивилл-Томашевская, которая в 1993 году в 76-летнем возрасте впервые после длительного перерыва с 1935 года, когда она вышла замуж и стала проживать в Европе, посетила Несвиж. После этого она еще несколько раз  приезжала в Несвиж, и к ее рекомендациям старались прислушиваться реставраторы замка, восстанавливающие его первоначальный вид.

Но вернемся в 1925 год. Прогуливаясь по своим владениям, как раз возле большого деревянного моста через реку Уша  княгиня Мария Роза Радзивилл-Браницкая заметила медленно идущего босиком в изрядно заштопанной одежде нестриженого мальчика лет девяти-десяти. Она его подозвала к себе. Чем он ей тогда понравился, об этом сейчас трудно судить. Но это был тот случай, который полностью перевернул судьбу мальчишки. Он даже не понял сначала, что это за люди, которые обратили на него внимание. Они все были роскошно одеты, улыбались, громко разговаривали. Но когда княгиня начала разговаривать с этим мальчиком, все приумолкли. Княгине сразу пришелся по душе молчаливый, с голубыми глазами паренек. Она увидела открытое, простое и очень доброе детское лицо. Он несколько смутился, застеснялся: ведь впервые встретил так много богатых и красиво разодетых людей. Княгиня начала его расспрашивать. Откуда он? Кто его родители? Как он оказался здесь? Мальчик объяснил, что родители послали его отнести в Несвиж клинковый сыр семье местной шляхты, которая жила на краю города, по дороге, идущей из Альбы. Его родители живут в деревне Осмолово и в определенные дни поставляют в Несвиж молочные продукты. Родители и старший брат очень были заняты в этот день домашними делами и отправили его одного в город. Дорога была ему хорошо известна. Вдоль Осмоловского болота, мимо леса Лисья гора, а дальше прямая дорога через лес Альбу. Он ведь не один раз совершал такие путешествия с родителями и старшим братом Василием. Ответы мальчика, его искренность, хорошая и четко выраженная речь, открытые глаза, сверкающая улыбка на слегка чумазом лице так сильно подействовали на княгиню, что она тут же распорядилась, чтобы ее слуги немедленно поехали на лошадях (расстояние было около четырех километров) с этим мальчиком к нему домой и спросили разрешения у его родителей, можно ли парнишку взять на службу к князю.

Родители Гришки (Василий и Татьяна Плакса) от такой неожиданной встречи сначала опешили, были в растерянности и не могли ничего понять. Что случилось и почему их сына привезли домой на лошадях неизвестные? Они встревожились и запаниковали. А когда разобрались, то не просто согласились, а были счастливы, что их сына берут на службу к князю. Дома он мало что мог помочь по хозяйству, а ведь едоком был. Семья то большая, а еды не всегда хватало. Такая судьба была у многих многодетных крестьянских семей.

Привезли Григория в замок. Постригли, затем он помылся в бане для прислуги — это было для него в диковинку, ведь паренек первый раз оказался в бане. Ему выдали чистую одежду и обувь, накормили и представили княгине. Гриша был на год старше ее внучки Эльжбеты. Они подружились и вместе часто играли. Эльжбета Мария училась в элитных школах в Европе, где ее обучали лучшие учителя. Григория в замке также обучали грамоте. Он был очень способным мальчиком. Быстро научился хорошим манерам,  так как практически постоянно находился рядом с семьей князя и выполнял различные поручения. Делал  всё очень аккуратно, схватывал всё на лету, это нравилось не только семье князя, но и окружающей его свите.

Григорий присутствовал на всех приемах, которые устраивали в замке его хозяева. А здесь частыми гостями были вельможи из Варшавы и других европейских столиц. Например, он был в замке во время приема премьер-министра Польши маршала Польши Юзефа Пилсудского, когда тот в 1926 году приезжал в Несвиж, чтобы наградить посмертно своего верного адъютанта ротмистра польской кавалерии, младшего сына XIV  Несвижского ордината, князя Станислава Вильгельма Ра-дзивилла (1880 — 1920) и положил орден «Virtuti Militari» (Военная доблесть) на его гроб в родовой усыпальнице князей Радзивиллов в подвале костела Божьего Тела.

Как говорил позже сам Григорий, он побывал со свитой князя в нескольких европейских странах. Однако вспоминать и рассказывать о чем-то конкретном не хотел, сразу замыкался и уходил от таких разговоров.

Жил Григорий в замке, в комнате для прислуги. Родителей навещал не часто, но когда его везли в деревню, то это была, как правило, тройка с бубенцами, хорошая бричка, а впереди сидел кучер и энергично подгонял лошадей. Все осмоловцы, когда видели княжескую бричку, говорили: «Смотрите, Гришку повезли!». За ним таким же манером присылали бричку, чтобы отвезти обратно в замок.

Григорий пользовался большим доверием у княжеской семьи, княгиня не могла нарадоваться и делала всё, чтобы воспитать из него хорошего и преданного их семье человека.

Юноша очень тяжело переживал, когда в 1935 году ушел в мир иной князь Альбрехт. Не знал, какая судьба ожидает дальше. Однако, новый князь, XVII несвижский ординат Леон Владислав Радзивилл, был человеком серьезным, высокообразованным, еще до начала первой мировой войны в совершенстве владел польским, русским, немецким и итальянским языками. Унаследовав княжество, оставил службу и приехал в Несвиж. Он уже был знаком с Григорием и после разговора с матерью, княгиней  Марией Розой Ра- дзивилл-Браницкой, а затем и со своей женой баронессой Ольгой де Симолин-Ветберг решил оставить Григория у себя на службе, так как претензий к нему они не имели. Юноша был исключительно исполнительный, дисциплинированный, воспитанный, знал традиции княжеской семьи. Кроме того, князь Леон после беседы с Григорием пообещал построить дом в Несвиже и подарить ему на 25-летие. И Григорий искренне служил семье Несвижского ордината.

Развязка случилась 17 сентября 1939 года, когда пришло освобождение Западной Белоруссии от панской Польши. Князя Леона сразу увезли в Москву. Княгиня Мария Роза Радзивилл-Браницкая беспокоилась о судьбе сына. Григорий старался ее всячески утешить, подбирая нужные слова, успокаивал, что всё будет хорошо. И вскоре действительно всё решилось. Леона Радзивилла обменяли на Генерального секретаря Итальянской коммунистической партии Пальмиро Тольятти, и семья князя переехала сначала в Италию, а затем — в Англию. После Второй мировой войны Леон с семьей уехал во Францию, где и умер весной 1959 года.

Княгиня Мария Роза Радзивилл-Браницкая настойчиво уговаривала Григория ехать с ними в Европу. Но он категорически отказался. Григорий не представлял, как это можно жить вдали от родной земли, от своих людей, лесов, полей и лугов. Здесь уместно вспомнить строчки стихотворения русского поэта Сергея Есенина:

«…Если крикнет рать святая:

«Кинь ты Русь, живи в раю!».

Я скажу: «Не надо рая,

Дайте Родину мою».

Когда княжеская семья оставила замок и тот стал достоянием советского государства, сразу стали разбираться с его ценностями. Вспомнили о золотых апостолах, которые когда-то были в замке, начали искать их следы. Досталось тогда Григорию. Его допрашивали, пытаясь узнать, где спрятаны богатства. Но он ничего о них не знал.

Мгновенная смена обстановки сильно повлияла на характер и здоровье юноши.

Вернувшись в родительский дом, Григорий замкнулся в себе, но добросовестно и по-хозяйски помогал родителям в домашних делах. Начавшаяся Великая Отечественная война еще больше принесла переживаний за каждый прожитый день, опасность, которая ежедневно ходила рядом с каждым жителем оккупированной немецко-фашистскими захватчиками деревни.

После освобождения Белоруссии в июле 1944 года Григорий Плакса был призван в ряды Красной Армии, служил в тыловых частях обеспечения фронта. После демобилизации жил на хуторе в родительском доме с младшим братом и тремя младшими сестрами, рядом с Буглаковским лесом и лугом с таким же названием, который располагался вдоль Турецкого рва (в настоящее время — Сычевский канал), что проходил по болоту и являлся границей между деревнями Осмолово — Надея и Старая Свитязь.

Всю свою дальнейшую жизнь он нанимался к жителям и пас их коров и овец. И этим жил. Младший брат Михаил после службы в Советской Армии женился и остался жить в России. Сестры Евгения, Елена и Нина в 60-х годах прошлого столетия уехали на заработки на Урал и там остались. Григорию платили за сезон 20 рублей (деньги образца 1961 года) за каждую корову, которую он пас. Зимой он жил один на хуторе. Сначала там было небольшое поселение, хуторов двенадцать, но потом, в 50-е — 70-е годы, люди начали переселяться в деревню. Он не имел такой возможности, потому что не было на переселение средств, а колхоз тоже ему не мог помочь, так как Григорий не трудился в колхозе.

В сезон, когда пас коров, питался по очереди по неделям у хозяев, у которых работал. На утро ему давали поллитровую бутылку свежего молока, кусочек сала и черный хлеб. Обедал и ужинал в домашних условиях у хозяев тоже по очереди. Вставал рано. Уже в 5.30 утра летом он выгонял коров на пастбище, вечером в 21.30 возвращал стадо с пастбища. Затем — ужин и где-то в 23.30, а то и позже, возвращался домой. Ел он всегда медленно, очень аккуратно,  держа правильно вилку в левой руке, когда пользовался перочинным ножиком, а он его всегда носил в кармане. В зимнее время Григорий питался очень скудно. За деньги, которые заработал в весенне-летне-осенний период, а это были небольшие суммы, он покупал хлеб, консервы и другие продукты. Причем, Григорий даже зимой не ходил за продуктами в близлежащий деревенский осмоловский магазин, а совершал более длительный путь в магазин рыбхоза «Альба». И это свое «путешествие» совершал по той знаменитой и особо памятной для него дороге через лес Альба. Каждый раз, проходя по проселочной и лесной дороге, высаженной высокими многолетними дубами, кроны которых вверху закрывали дорогу от прямых солнечных лучей, а зимой защищали от сильных ветров, он останавливался у моста через реку Уша и долго стоял, задумавшись, и вспоминал минувшие дни, которые пролетели для него, как один миг…

Он был спокойным, стеснительным человеком, безотказным и добродушным. Летом, в воскресные и праздничные дни, после возвращения стада коров домой, приходил к себе,  брился, умывался, надевал светлую рубашку, галстук, приличный костюм и босиком шел на маевки в близлежащие деревни: Лань, Карцевичи, Малево, Надею, Митьковичи, Пукелевщину, Космовичи, Чановичи, Кирковщину, Войниловичи, Малую и Большую Быховщины. Подходя к месту танцев, надевал обувь и становился в сторонке, как правило, возле вставленных в землю молодых березок, которые обозначали танцевальную площадку, смотрел на танцующую молодежь и слушал чудесную  и мелодичную, чаще всего — кирковскую — музыку. К нему подходили молодые ребята и просили закурить. При себе он всегда имел две пачки папирос или сигарет, спички и с большим удовольствием их угощал. При этом сам никогда не курил. Он никогда не повышал голоса. Даже коров Григорий Васильевич всегда называл ласково по кличкам. К собеседникам обращался только на «Вы», невзирая на возраст.

В марте 1991 года его жизненный путь окончился. Ушел Григорий в мир иной с чистой душой. Он никого никогда не обидел. Не принимал никогда ни от кого никаких подарков, от угощений всегда категорически отказывался. Даже сторонился людей, жил в одиночестве, затворником. Имя Григория Васильевича Плакса (в деревне его звали Гришка) осталось в истории деревни Осмолово. Его именем назван небольшой участок леса, который разросся рядом с его бывшим хутором.

Кто знает, как бы сложилась судьба, если бы Григорий уехал с князьями в Западную Европу. Но он предпочел остаться на своей малой родине…

Михаил ПЛАКСА,

г. Харьков, Украина.