"Красоту женщины здесь определяет количество шрамов". Денис Дудинский и Катя Раецкая об Эфиопии. Часть 2

Источник материала:

Вчера мы опубликовали первую часть рассказа Дениса Дудинского и Катерины Раецкой о жизни с народностями Южной Эфиопии. Сегодня — продолжение истории экстремальных путешественников.

После гостеприимного племени бана Денис и Катерина попали в «край абсолютной бедности» и узнали, как выживают среди песка «речные люди» — народность дасанеч.

«„Речные люди“ не знают, что есть какая-то другая жизнь — им просто не с чем сравнивать»

Денис:

— Народность дасанеч, конечно, самая депрессняковая… Но у них есть на это причины. Они называются «речными людьми», потому что живут в устье реки Омо, куда их вытеснили другие народности. По сути, они живут на границе между Южным Суданом, Кенией и Эфиопией.

Все, что у них есть, дасанеч добывают из реки, «гуманитарка» к ним просто не доходит. В сезон засухи река уходит, и они живут на отмелях, где часто случаются песчаные бури… Песок повсюду — в ушах, глазах, во рту. В какой-то момент начинает казаться, что ты попал в фильм «Кин-дза-дза».

Простые люди живут в шалашах из веточек. Те, у кого семья побольше, могут себе позволить всё те же шалаши, только покрытые листами ржавой жести. И когда завывает ветер, а песок стучит по этим жестяным настилам — впечатления жутковатые. Первый вопрос, который возникает, когда смотришь на это: а как люди вообще там дышат в +30 градусов жары? Местные объяснили, что жесть они укладывают каким-то специальным способом, делая подкладку из травы. Как это работает, мы так и не поняли. Видимо, для этого нужно родиться речным человеком.

Это самая загадочная, необъяснимая народность. Невозможно понять, как они там живут. Грязь, скверные запахи и абсолютная пустота вокруг.

Катерина:

— В племени мы насчитали около 200 человек, и они как будто в параллельной реальности. Это единственная народность, в которой дети сами не шли на контакт. Пока мы не начали играть в мою любимую игру «Музыкальные носы». (Улыбается.)

Нажимаешь на нос — и говоришь «бибииип». Каждый нос должен звучать по-разному, иначе они передерутся. Когда мы уезжали, дети уже вовсю играли в эту игру сами.

Трудно сказать, какое у них будущее… Ведь «речные люди» не знают, что есть какая-то другая жизнь — им просто не с чем сравнивать.

Как оттуда можно выбраться? Только если перебежать в Кению — и там начать новую жизнь. Но откуда у них может возникнуть желание уехать, если они знают о жизни только одно: сезоны меняются с «река близко» на «река далеко». И больше ничего не происходит.

Но, с другой стороны, в этом суть психологии счастья: когда тебе не с чем сравнивать, да и нет самой потребности проводить сравнения — у тебя все хорошо. И «белые люди» для тебя — не обладатели того, чего у тебя нет, а просто иные. Они ничего у тебя не просят, потому что не знают, что просить.

Правда, Денис и Катерина вспоминают, что есть пара вещей, которые имеют для жителей племен особую ценность. Это мыло и пластиковые бутылки.

Денис:

— В южной Эфиопии есть рыночные дни, когда разные народности встречаются на базаре и в 70% случаев устраивают натуральный обмен. Сделать покупку за деньги тоже можно, но жители племен стараются не тратиться: например, 5 быр (национальная валюта Эфиопии. — Прим. LADY.TUT.BY) — 20 центов — это для них серьезные деньги!

Катя:

— Но есть вещь, за которую они готовы платить, — это мыло. Сопровождающие попросили нас забирать его даже из отелей — и все отдавать племенам.

И так в Эфиопии со всем: остатки хлеба после обеда, пустые пластиковые бутылки, пачки из-под сигарет — все на вес золота. А стекло ценится настолько, что ты отдельно доплачиваешь за тару, если покупаешь в магазине бутылочку «Колы».

Все это подтвердило мою давнюю мысль: вещи должны служить долго, а еда — доедаться, а не выбрасываться. В Эфиопии, например, доедают все или отдают тем, кому нужнее. Даже раскрошенная печенька из твоего кармана — это для них огромная ценность. И не от голода даже, а потому что это «очень вкусная еда» и «подарок гостя».

«Ты даже радуешься за самую „кровавую“ женщину, потому что она точно удачно выйдет замуж»

Даже опытным путешественникам редко удается стать свидетелями древних обрядов племени хамер. Но нашим рассказчикам повезло, и они своими глазами увидели, что есть место, где «бьет» действительно значит «любит».

Денис:

— Благодаря нашему проводнику Энди, у которого была в племени хамер своя «агентура», мы приехали как раз во время проведения двух умопомрачительных обрядов — это прыгание по быкам и… не знаю даже как назвать. Избиение женщин? Прыгание по быкам — это, по сути, процесс превращения мальчика в мужчину. Мужчиной он станет, если пробежит по спинам всех животных. Тех, кто смог это сделать, без еды и питья отсылают из племени на месяц: выживешь — хорошо. Эти подростки сбиваются в стаю и вместе пытаются добывать пищу и воду. Через месяц их забирают в назначенном месте, и если выжил — ты, считается, настоящий мужик.

И вот эти самые мужики потом имеют право продемонстрировать свой новый статус — побить женщину. Удивительно то, что женщины сами этого хотят.

Для них это важно, потому что красота и ценность женщины в племени хамер определяется количеством ударов мужчины и шрамов на ее теле. Для них фраза «бьет — значит любит» имеет самый буквальный смысл. Как это происходит? Женщина обвешивает себя колокольчиками, берет рог — и дудит в него, стоя перед мужчиной.

Катя:

— Она всячески его третирует и выводит из себя, беспрестанно дергает… В общем, доводит до того состояния, когда ее действительно хочется отлупить — и сама протягивает мужчине прут. Он изображает кокетство, отбрасывает прут, может даже уйти…

Денис:

— А она бежит за ним с воплями и требует люлей. И потом, как в замедленной съемке: взлетает хлыст, красное марево из крови, которая течет по спине, ногам… Это по-настоящему жутко — до тебя долетают брызги. На женщинах появляются раны до мяса. Все это происходит при 30-градусной жаре и продолжается несколько часов подряд.

Значимость этого обряда для них настолько велика, что даже маленькие девочки подбегают к мужчинам с прутиками и начинают дразнить. Мужчины, конечно, взмахивают этим прутом только играючись — мол, тебе, девочка, еще рано.

Катерина:

— Проводник нас сразу предупредил: «Понятно, что для вас это будет очень неприятное и страшное зрелище. Но очень прошу: не делайте вот это свое паническое лицо. Вы пришли на огромный праздник, смотрите с восторгом и восхищением».

И это трудно, потому что ты видишь происходящее не со стороны — ты каким-то образом оказываешься в самом центре событий, и этот хлыст летает туда-сюда перед твоим носом.

Мне потом писали в соцсетях: «Они просто не знают, что это плохо, они бы так не делали…» Но дело в том, что у них свои критерии того, что хорошо, а что плохо — и кто сказал, что наш голос определяющий?

Для нас получить медаль, премию или звание заслуженного артиста — это почетно, а для них ценны раны. И никакие защитники женских прав не смогут это изменить. Сами женщины племени хамер будут просить, чтобы все оставили как есть — это такая древность, которая нам неподвластна.

Денис:

— В какой-то момент ты даже начинаешь радоваться за самую «кровавую» женщину, потому что она точно удачно выйдет замуж и проживет безбедную жизнь.

Катерина:

— Кстати, несмотря на то, что Эфиопия считается православной страной, в племенах есть местные верования. И у хамеров, например, принято многоженство. Первую жену выбирает отец, вторую — сам мужчина, третью — совместно с предыдущими женами.

Главное для них: создать большую семью — так легче выжить. И, справедливости ради, надо отметить — несмотря на «кровавые» обряды, в их повседневном отношении друг к другу совершенно нет агрессии. Они не ругаются, не бьют детей. Наоборот: держатся рядом, стараются укрыть потеплей и делятся последним.

«Мурси любят носить с собой автоматы Калашникова. С ними особо не поспоришь»

Контрастным душем после древних традиций хамеров для Дениса и Катерины стала цивильная жизнь народности ари.

Денис:

— Ари сразу пригласили нас в дом, где ждал обед и кофейная церемония. Это удивительная история: перед тобой открывают дверь и показывают всё — не наносное, для гостей, а такое, какое есть в повседневной жизни этих людей.

Ари сделали серьезный шаг к цивилизации. У них есть мукомольня, кузня — у нас такие стояли, наверное, полвека назад, свое глиняное производство. Место, где живут ари, расположено очень удачно: в горах, где нет такой жары и сухости, и благодаря этому у них есть террасное земледелие. Видно, что все это поставлено на поток — каждая семья чем-то занимается, приносит пользу и пытается заработать.

Катерина:

— Как раз по соседству с ари находилась деревушка, в которой я учила детей считать. Туда редко привозят туристов, потому особенно удивительно, что у местных ребят такие музыкальные уши. Мы прошли вместе 300 метров, а они уже считали вместе со мной. Выкрикиваешь — и они четко-четко повторяют и наши числа, и песенки. Наверное, из-за того, что к ним редко приезжают, у них совершенно не захламлен мозг и есть огромный интерес ко всему, что ты говоришь.

 

 

 

 

 

Посмотреть эту публикацию в Instagram

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Публикация от КАТЕРИНА РАЕЦКАЯ •EVENT•PR •TV (@katyarayaa) 19 Авг 2018 в 8:54 PDT

А вот племя мурси уже знакомо с туристами и знает, как с ними обращаться: Денис и Катерина признаются — мурси ты готов отдать все, что они попросят, и на это есть как минимум одна веская причина…

Денис:

— Мурси любят носить с собой автоматы Калашникова. Например, с ним они приходят на рынок — и торг сразу становится неуместен.

Катерина:

— Ко мне подошла одна из девушек мурси, кормящая мама, — дернула за шлейку спортивного топа и говорит: «Мне дай! У меня маленький ребенок, мне надо поддерживать грудь!»

Я ей объясняю, что мне вообще-то тоже надо, и как я тут при всех разденусь. Она в ответ не растерялась, говорит: «Купишь себе на рынке еще».

Она отказалась от денег, от новой футболки, от любых подарков: «Нет, хочу этот топ». Дело кончилось тем, что топ все равно достался ей. (Смеется.)

Они четкие ребята, и с ними особо не поспоришь. Например, подходит мужчина и требует: «Мыло». А у тебя нет мыла, и ты предлагаешь деньги. «Нет, хочу мыло». Смотришь на этого мужика с автоматом — и понимаешь, что надо срочно найти мыло, раз ему надо.

Они суровые, но у них однозначно есть чувство юмора, четкое понимание ситуации и своего положения. Например, сфотографироваться с ними можно только за деньги — все те же 5 быр, 20 центов, и как только кто-то первый заплатил, тебя начинают раздирать. «Пожалуйста, можно я больше не буду фотографироваться?!» — «Нееет, теперь сфотографируйся со мной!» (Смеется.)

Или вот подходишь фотографироваться к нарядной девушке, у которой на голове какие-то богатые рога, а на шее — облепиховые бусы. Вторая девушка, которая стоит рядом и видит, что эта, с рогами, пользуется у туристов популярностью, а она — нет, отбирает рога, надевает себе на голову и стоит с выражением лица «теперь я принцесса». Это очень смешно — и, мне кажется, они сами понимают комизм ситуации.

Но, как рассказал проводник, эти фотосъемки для мурси — единственный шанс заработать. Они живут на краю заповедной зоны: ни воды, ни еды. Одна надежда: получить что-то от редких туристов и потом обменять на рынке.

«После Эфиопии ты чаще начинаешь говорить нет. Но и твое да весит больше»

Последней народности, с которой удалось познакомиться Денису и Катерине, повезло больше: они находятся под охраной ЮНЕСКО — поэтому консо точно не исчезнут. Как и внутренние перемены, которые происходят с путешественниками, однажды приехавшими в Южную Эфиопию.

Денис:

— Консо живут в средневековой деревне из камня, как будто высеченной внутри большого колодца — и это очень красиво. У них есть главная площадь, на которой решаются важные для племени вопросы, и каждое поколение втыкает здесь палку как знак того, что его голос услышан.

У них есть свои ритуалы, свой ритм жизни.

Катя:

— У них даже летоисчисление свое, особое. По народному календарю там сейчас декабрь 2010-го, а в декабре 2010-го мне всегда 18! Мне кажется, что этот факт меня здорово омолодил. (Смеется.)

А еще после поездки появилось понимание: я умею строить отношения с людьми. Здесь легко считать себя мизантропом и социофобом, а в Эфиопии с первой минуты включаешься в общение и сразу хочется всех обнять — потому что все просто, без условностей, без сравнений, без попытки кому-то что-то доказать.

Вы существуете здесь и сейчас: в эту минуту вам весело, а завтра вы плачете при расставании. И это так по-человечески.

И если у меня появилось желание вернуться в Эфиопию и жить в палатке — это, очевидно, именно потому, что люди там прекрасные.

Сложно не растерять эти ощущения, но, кажется, я поняла главное: нужно сохранять отношения только с теми, кто действительно тебе дорог. Ведь если общение не приносит удовольствия в моменте — как можно его называть полезным?

Денис:

— После Эфиопии ты чаще начинаешь говорить нет. Но и твое да весит больше.

В Эфиопии все естественно и прямолинейно. Хочешь сказать — скажи. Любишь — люби. Не нравится — уходи.

Возвращаясь, ты понимаешь, сколько в нас лишнего — надуманного, наносного. И это очень усложняет нам жизнь.

Катерина:

— И то же со всякими примочками и гаджетами. Когда тебя спрашивают: «А где вы заряжаете телефоны, а как словить вайфай?», ты даже не понимаешь, о чем речь. Единственное важное: чтобы была вода. Дорогие шампуни, патчи под глаза, новый комплект одежды — все это кажется такой фигней.

Ты приезжаешь домой, и оказывается, что зарядное устройство ты даже не доставал из чехла, а косметичка осталась такой же полной, как при отъезде.

Тебе больше не нужно покупать вещи! Жители племен обходятся одним полотенцем: им вытираются, оборачиваются, ходят в нем, как в повязке, несколько лет. И ты понимаешь, что тоже можешь так — еще лет пять носить эту ветровку, а не менять ее каждый сезон.

Только в Эфиопии понимаешь, как на нас действуют уловки маркетологов, социальных сетей, цивилизации — и как мало в этом правды. Там, где ты становишься свободным от всего этого, начинается настоящая жизнь.

Теги: знакомства, Курсы валют