«Дядя Толя приучил нас, что подлечится и вернется». Игроки и тренеры - о Капском, Журавеле и Савостикове

Источник материала:

С Анатолием Капским, Владимиром Журавелем и Иваном Савостиковым наш футбол выглядел ярче, харизматичней и профессиональней. Как будет без них, все еще сложно говорить. Но точно — по-другому. Белорусские игроки и тренеры рассказали SPORT.TUT.BY душевные истории о своих друзьях и наставниках, которых в 2018-м потерял наш спорт.

Анатолий Капский

«Он выгонял из больницы в Боровлянах даже своих друзей-бизнесменов»

Александр Федорович, тренер вратарей дубля БАТЭ

— Я познакомился с Капским в мае 96-го года. БАТЭ тогда еще играл во второй лиге. Нас представил друг другу Юрий Пунтус, сказал: «Это наш председатель правления, а это наш вратарь». Анатолий Анатолич протянул руку: «Толя». Я ответил: «Саша». Мне тогда было 23, а Анатоличу — 30. Со временем я начал воспринимать его как старшего брата. С футболистами между собой мы уважительно называли Капского «Анатолич» или «дядя Толя».

Он относился к игрокам, как к сыновьям. Помнил по именам даже всех футболистов дубля. И все держал под контролем. Анатолич выезжал на работу в пять-полшестого. Я знал, что с полшестого до семи ему можно звонить — в это время он должен ехать из Минска в Борисов. Если надо было что-то обсудить, я заводил на утро будильник, потому что в течение дня дядя Толя был постоянно занят. Днем мог нарваться на эмоции: «Саня, я на совещании, заколебал ты меня!» Но он был очень отходчивым. Мог послать подальше, а потом перезвонить и сказать: «Федор, не обижайся, был неправ».

Я не боялся с ним спорить и когда был игроком, и когда стал тренером. Потом уже понял, что он даже ценил это. Анатолич любил спорить — о составе на игру, об ошибках вратарей. Он меня все время спрашивал: «Владимирович, так или не так?». А я часто говорил: «Нет, Анатолич, не так». Он взрывался: «Да ты вечно своих защищаешь!». Сейчас я смотрю матчи в «Борисов-Арене» в ложе, Анатолич всегда сидел чуть выше и постоянно кого-то дергал — Захарченко, друзей-бизнесменов или меня. Он все любил комментировать. А сегодня на его месте лежат цветы, и тишина…

С Гончаренко он спорил даже больше, чем с другими тренерами. Виктор Михалыч всегда был «упартым». Зато когда БАТЭ впервые вышел в группу Лиги чемпионов, дядя Толя с Витей стали лучшими друзьями. Мы пробились в группу после домашней игры с «Левски». Тогда Сергей Веремко пропускал матч из-за перебора желтых карточек и место в воротах должен был занять 19-летний Гутик (Александр Гутор. — Прим. TUT.BY). Он очень волновался. За два дня до игры я пригласил Гутика на ужин, чуть ли не на дискотеку. Мы выпили по бокалу пива. Я очень рисковал, но попытался таким образом его расслабить. Когда БАТЭ уже прошел «Левски», я рассказал эту историю дяде Толе. Он удивился: «Ну ты и психолог!».

Анатолич работал по 18−19 часов в сутки. Однажды на заводе, у него в кабинете, я заметил потайную дверь. Спросил, куда она ведет. Он показал комнатку с маленьким диванчиком и подушечкой. «Когда очень устаю, ложусь минут на 20 кемарнуть — и потом чувствую себя снова бодрячком».

Анатолич очень спокойно относился к деньгам. После проигрыша, бывало, кричал на эмоциях: «Я вам столько плачу, а вы что? Я мог бы уже быть богатейшим человеком, жить за границей!». Для нас эти слова всегда были встряской. Анатолич никогда не жалел хороших бонусов, но он работал четко. Когда кто-то намекал на двойные премиальные, Капский не шел на поводу. Это в «Зените», рассказывали, Миллер мог выложить и в два, и в три раза больше, если обыгрывали, например, «Спартак». БАТЭ в этом плане никогда не был избалован.

Анатолич очень любил футбол. Бывало, на сборах сам выходил на поле, бил по мячу. У него то получалось, то не получалось. Но тактиком Анатолич был сильным. При этом ни Гончаренко, ни Криушенко, ни Пунтусу, ни Баге, никому другому не навязывал своего видения. Он выслушивал, но никогда не пытался влиять на состав.

Свое несогласие мог высказать только после игры. Помню, как-то в Новополоцке Анатолич устроил в раздевалке разнос. И кто-то из ребят постарше, Родионов или Стасевич, начал с ним спорить. Дядя Толя хлопнул дверью: «Ай, ну вас, больше не буду заходить». И так получилось, что у нас пошли одни победы. Он так и не заглядывал, но мы со временем сами начали скучать.

Он мог взорваться даже после победы. Как-то играли в чемпионате с «Торпедо» и на 90-й минуте вырвали у них победу при безобразной игре. Но пришли в раздевалку, настроение хорошее — все-таки выиграли. Пацаны включили музыку, пошли в душ. А я вижу, из подтрибунки появляется дядя Толя, мрачный, кричит мне: «Так, Саня, выключи на*ер музыку. Зови всех из душа». Пацаны накинули полотенца, а Анатолич давай: «Да во что вы играете?».

Для легионеров это вообще был шок — они ничего не понимали. Были моменты, когда мы между собой обсуждали: «Блин! Ну что еще надо — мы же не можем всех 5:0 обыгрывать». Помню, после очередного «пожара» в раздевалке черногорец Неманья Николич сидел белый как полотно. Леша Бага к нему подошел и с улыбкой сказал: «Добро пожаловать в БАТЭ!».

Я часто приглашал Анатолича к себе на дачу. Он все оправдывался занятостью. Однажды уже ехали в моем направлении, добрались до железнодорожного переезда, а там товарный поезд с цистернами. Простояли на переезде минут 30. Потом дяде Толе пару раз позвонили, и он сказал: «Все, Саня, давай перелазь через эти цистерны с бензином, а я поехал». И я полез, хоть и страшно было. Анатолич дождался, пока окажусь на другой стороне, посигналил, махнул рукой и помчал.

Он не любил говорить о своей болезни. Когда я звонил с вопросом «может, к вам приехать в больницу?», дядя Толя сопротивлялся: «Выкарабкаюсь. Все у меня хорошо. Че ты попрешься?». Летом своих друзей-бизнесменов он даже выгонял из больницы в Боровлянах — хотел видеть рядом только близких.

А сам помогал многим. В Борисове как-то собирали деньги на операцию девочке, в клуб обратились за помощью. Мы обычно сбрасываемся — кто сколько может. А тогда Анатолич почему-то завелся и попросил начальника команды принести ему список с фамилиями, кто сколько сдал. Пацаны решили сброситься одинаково — все по сто долларов где-то. После поражения «Витебску» дядя Толя зашел с этим листиком в раздевалку и разорвал его при всех. Оказывается, он к тому моменту уже сам оплатил этой девочке операцию. Видимо, просто хотел проверить пацанов. Он возмущался: «Я вам плачу такие деньги, могли бы скинуться хотя бы по 300 долларов». И попросил администратора раздать всем деньги назад. Но мы, естественно, не взяли, отдали в детский дом.

Последний раз мы разговаривали с Анатоличем 27 августа. Он позвонил мне поздравить с 45-летием. Капский тогда уже лежал в больнице. И говорил не просто стандартные пожелания, а как будто оправдывался: «Саня, ты извини, что тогда накричал на тебя. Не обижайся, что сейчас в дубле работаешь». Я сегодня анализирую и понимаю — это было похоже на прощание.

О том, что его не стало, я узнал за полчаса до тренировки дубля. Чуть на месте не упал. Решили с Игорем Чумаченко не отменять занятие, провели тренировку как в тумане, а после сказали эту новость ребятам. Половина команды не то что плакала — рыдала.

Я до сих пор не верю, что его нет с нами. Сижу и жду звонка. Дядя Толя приучил нас, что он месяц подлечится и вернется. Все время говорил: «У меня плановое».

«За своих он готов был разорвать»

Игорь Стасевич, капитан БАТЭ

— Анатолич был очень добрым, хоть и темпераментным человеком. Он верил в Бога, поэтому всегда старался оставаться справедливым. Даже если он шумел и ругался, то на следующий день звонил и разруливал ситуацию. У меня самого с ним было несколько таких историй. После неудачных игр Анатолич отправлял гневные СМС с претензиями. Писал, какой я нехороший человек.

Помню, в прошлом сезоне сыграли в Гомеле вничью — 1:1. Анатолич написал сообщение: «Ты еще и желтую карточку получил специально, чтобы не ехать в Брест. Правильно, пускай пацаны ездят и мучаются». А на самом деле он перепутал на эмоциях — никакой карточки я не получал. Он потом быстро перезвонил с извинениями. Такой у него был характер — мы не обижались.

Анатолич просто очень любил свой клуб и футболистов. Он мог позволить себе называть нас как угодно, но никому — ни журналистам, ни тренерам других команд — не разрешал этого делать. За своих он готов был разорвать.

Он всегда летал с БАТЭ на сборы в Турцию. Анатолич в этих числах как раз отмечал день рождения. Вопрос «что ему подарить» был головной болью и катастрофой. Деньги несолидно, а что тогда? Плюс мы в Турции, что и где искать — не знаем. В основном вопрос с подарком решали игроки постарше. На 50-летие, помню, вручили карманные часы с гравировкой.

Сам Анатолич всегда поздравлял футболистов с днем рождения: писал теплые сообщения или звонил. Я, честно говоря, не испытывал мандража, когда на экране телефона высвечивалась его фамилия. Если он звонил после плохой игры, понятно, не надо было ждать ничего хорошо. Но он мог набрать и без повода: просто узнать, как дела, жена, дети. В этом сезоне он часто звонил мне по капитанским делам. По известным причинам Анатолий Анатолич не всегда мог находиться с нами, поэтому расспрашивал, как настроение у ребят, что в коллективе, кто как себя чувствует.

Он заходил в раздевалку не только с разносами. Бывало, Анатолич заглядывал с таким видом, что счастливее человека нельзя было представить. В памяти все до сих пор очень ярко и свежо. Вспоминаю его бурные разговоры, прокручиваю в голове: что было бы, если бы Анатолич сейчас оставался с нами.

Когда я играл в дубле, то Лига чемпионов в Беларуси была лишь моей фантазией. Не мог представить, что мы реально будем соперничать с такими командами. А Анатолич помог всем нам осуществить мечту.

Владимир Журавель

«Вместо походов в кафе Володя скромно покупал магазинные пельмени»

Павел Хасеневич, бывший директор Академии «Динамо-Брест»

— Мы с Владимиром Ивановичем познакомились на курсах федерации футбола лет 13 назад. Он тогда еще работал в Жодино, а я тренировал детей 93-го года в школе «Смена». Понятное дело, я знал заочно, кто такой Владимир Журавель, но он первым решил познакомиться. Во время кофе-паузы подошел со словами: «Давно хотел встретиться с Бьорндаленом». Оказалось, это он меня так в шутку называл, потому что мои дети из «Смены» многих в тот период обыгрывали — и ЦСКА, и «Спартак», и «Рубин». У Владимира Иваныча было очень тонкое чувство юмора. Он мог сказать одну фразу, после которой хотелось с ним работать и оставаться рядом.

Такое ощущение, что дружить мы начали с первого же дня. Ему нравилось приходить на тренировки к разным специалистам. Он жил на Немиге и иногда приезжал ко мне в Веснянку посмотреть, как занимаются дети. Все время спрашивал, что за упражнение, где я его взял. Владимир Иваныч постоянно учился.

Он был очень сильным аналитиком и уделял внимание любой мелочи: на тренировках, в семейной жизни, в быту. Бывало, на сборах подходил и переставлял разметочную фишку, если она стояла на расстоянии условно не 10, а 11 сантиметров. Мог два дня выбирать подарок для дочки: все должно было на сто процентов понравиться.

В Бресте Володя жил на съемной квартире и был полностью поглощен футболом. Семья ждала его в Минске. Так что он сам занимался делами по хозяйству. Он не любил обедать в кафе: обычно скромно шел в магазин, покупал себе молока, печенья, пельмени в картонной упаковке. Мог поджарить на ужин картошки или яичницу. Часто шутил: «Ай, зачем куда-то идти ужинать. Наемся — и думать перестану».

Как только у Володи выпадал выходной, он спешил домой к семье. Он не любил водить, поэтому часто ездил со мной. Хотя ему было непринципиально, на чем добираться: мог спокойно сесть и на маршрутку, и на поезд. За время дороги из Бреста мы раз по пять-шесть останавливались выпить кофе и постоянно говорили о футболе. Если в чемпионате была пауза, три дня выходных, Владимир Иваныч успевал отдохнуть за день и быстро набирал мне: «Ну что ты там? Я уже не могу сидеть без дела, поехали куда-нибудь».

Был период, когда мы оба около года были без работы. Помню, Володя позвал меня на рыбалку: «Крыша едет, мозаика не складывается, давай развеемся». Вы бы видели, как он готовился к рыбалке! За два дня начинал анализировать, какая погода, какой вид рыбы будет клевать, а какой не будет. Готовил подкормку, крючки, грузила. Когда приезжали на место, Владимир Иваныч раскладывал три удочки, креслице, стаканчики для кофе.

Как-то приехали с ним в пять утра на озеро. Три часа сидим — ни одной поклевки. Володя говорит мне: «Был бы клев, мы бы с тобой не говорили ни о футболе, ни о профессии, а так я сейчас снова заведу свою пластинку…». Так сидели с ним несколько часов: кофе — перекур, кофе — перекур, а рыбы все нет. Но в конце концов он поймал долгожданного средненького карася — задачу выполнил. Для него был важен сам процесс, а рыбу, которую ловил, Владимир Иваныч никогда не ел. Мог отнести ее домой супруге или выпустить.

Однажды я повез его за грибами — захотелось ему подышать кислородом, успокоиться после череды поражений. Год стоял не особо грибной, но Владимир Иваныч был избирательным даже в грибах: брал только белые и подосиновики — никаких сыроежек. Ходили-ходили и вдруг слышим рядом — стрельба охотников. У нас начался такой бег с препятствиями! Володя мне кричит: «Паша, уходим! А то завтра тренировать команду будет некому».

Он был прекрасным тренером и тонким психологом. Умел найти подход к футболистам с самым непростым характером. Например, таким, безусловно, был Милевский. Я наблюдал за Артемом еще в школе «Смена» — уже тогда он был своеобразным, но очень талантливым парнем. У Артема трудный характер, но он очень хороший человек и боец. А Володя умел разбираться в людях. Он ценил то, что Артем до последнего бился даже в маленьких игровых упражнениях на тренировках. Владимир Иваныч быстро нашел с ним общий язык. Да и в любом клубе игроки были за такого тренера горой. А он им всегда говорил: «Я никогда в сложной ситуации вас не брошу и не подведу».

Володя был очень интеллигентным, порядочным и неконфликтным человеком. Умел подбирать слова и десять раз думал, прежде чем что-то сказать. Наверное, эта сдержанность отражалась на его здоровье — внутри-то все кипело. Хотя Владимир Иваныч никогда не жаловался. Мог между делом сказать: «Ай, че-то я тут приболел, температурка». Но он всегда, в любом состоянии, выходил на тренировку и не жалел себя.

Иногда мог вспылить, но следом отпускал какую-то шутку — и ситуация моментально сглаживалась. По окончании тренировки он давал свисток и шел в народ, общаться с ребятами: того дернет, этому что-то шепнет — и все расходились на позитиве. Очевидно, что это признак талантливого тренера и сильного психолога.

Бывало, Журавель вызывал игроков к себе в кабинет, чтобы разъяснить какие-то решения. Например, кто-то не попадал в состав и дулся на тренера. Владимир Иваныч мог общаться с футболистом 10 минут, а если надо было, то и четыре часа — главное, чтобы тот все правильно понял. Игроки выходили из его кабинета с совершенно другими эмоциями.

А еще Журавель не любил проигрывать. Между делом говорил мне: «Что мы все время вторые — то с „Шахетром“, то с минским „Динамо“?». Зато после того как он вывел «Гомель» в высшую лигу, позвонил, довольный: «Паш, ну вот, наконец-то я первый. Хоть и в первой лиге». Он с таким воодушевлением это произнес!

Когда у Володи появился вариант работы в Казахстане, я удивился: «И что, поедешь?». Он сказал, что хочет поработать за рубежом. Когда прилетел оттуда на побывку в Минск, мне чуть плохо не стало — так он похудел. Но даже в таком состоянии он вернулся в Казахстан. Собирался разорвать контракт и заняться в Минске своим здоровьем. Я тогда даже начал с ним ругаться: «Только давай туда и обратно! Слетай на три дня и возвращайся». Владимир Иваныч вернулся через месяц. Говорил: «У меня же обязательства, я не мог подвести».

Володя в любой ситуации оставался неравнодушным. Когда он уже находился в больнице в тяжелом состоянии, мой 6-летний сын слег с пневмонией. И Владимир Иванович первым делом не о себе начинал разговор, а спрашивал у меня: «Как там твой малой?». Он меня до последнего успокаивал: «Ниче, Пашка, прорвемся».

«Он оберегал футболистов и весь персонал клуба, как родных»

Максим Витус, защитник «Динамо-Брест»

— Мой переход в брестское «Динамо» произошел во многом благодаря Владимиру Ивановичу. Именно его звонок и последующее общение убедили меня выбрать брестский клуб. Еще до встречи я слышал о нем много хорошего как о человеке, футболисте и тренере.

На первой же встрече я увидел умного и интеллигентного человека с отличным чувством юмора. Владимир Иваныч сказал, что помнит мой гол в ворота «Шахтера» (это было еще в то время, когда он возглавлял солигорский клуб, а я играл за «Неман»). Мы тогда выиграли у «Шахтера» 2:1, а я забил победный гол. Поэтому Иваныч заявил с улыбкой, что хочет поквитаться: «Сперва сдашь тесты Купера на физическую подготовленность, потом челночный бег — семь раз по 50 метров, а дальше посмотрим».

С ним всегда было легко и свободно. Чувство, будто знаешь этого человека всю жизнь.
Владимир Иванович очень хорошо знал психологию каждого футболиста, наш характер, воспитание. Он постоянно изучал, как игрок ведет себя в той или иной ситуации. Казалось, он раньше нас знал, как мы поступим. А еще тренер очень переживал за коллектив, защищал и оберегал всех, как родных. Причем это касается не только футболистов, но и всего персонала клуба. Мы это чувствовали и готовы были идти за таким человеком куда угодно.

Он умел так мотивировать команду, что мы прыгали выше головы. Его установки были похожи на слова предводителей перед сражениями. Вспоминается речь актера Мэла Гибсона в фильме «Храброе Сердце», после которой люди под его командованием могли свернуть горы. В нашем случае эффект часто был похожим.

Помню, в одном из домашних матчей мы проигрывали «Шахтеру» к перерыву 0:2. В раздевалке стоял крик, но не тренера, а футболистов. Все друг на друга орали, мол «ты виноват», «нет, ты», «а я тут при чем?». Выждав паузу, Владимир Иванович произнёс речь, после которой мы обнялись всей командой и, глядя друг другу в глаза, пообещали, что не проиграем эту игру. Минуту назад мы чуть не убили друг друга, а после слов тренера готовы были умереть за своих. В итоге сыграли 2:2, но главное даже не это, а его слова.

В прошлом декабре новость о том, что дальше с командой будет работать другой тренер, повергла всех в шок. Мы действительно отлично провели второй круг чемпионата, победили в Кубке Беларуси, что стало большим праздником для всего города. Естественно, Владимир Иванович не говорил о причине ухода, сказал лишь, чтобы все оставались людьми и не предавали близких.

Иван Савостиков

«Иваныч умел мотивировать не „пихачем“, а человеческими качествами»

Виталий Володенков, экс-футболист минского «Динамо» и сборной Беларуси

— Я играл в молодежке под руководством Иван Иваныча больше 20 лет назад. Как же давно это было! В молодежку Савостикова съезжались опытные играющие футболисты. При нем хотелось биться, как ни при каком другом тренере. Причем в сборную Савостикова все старались прибыть: никто не придумывал отговорок про травмы или «клуб не отпускает». Он умел мотивировать — не «пихачем», а своими человеческими качествами. Знаете, что помогало нам настроиться на игру? Мысль «Иваныча подвести нельзя!».

Он был очень добродушным человеком — всем бы иметь такого деда. Мы сами в его команде чувствовали себя иногда, как дети и внуки.

Отлично помню, как познакомился с Савостиковым. Я тогда еще играл в «Динамо-Юни». Тренировались на асфальте, разыгрывали междусобойчик. Я понятия не имел, кто такой Иваныч. А он проходил мимо и обратил внимание на какое-то мое неординарное движение. Сказал: «Ууу, какой хороший мальчик. Наверное, будет в „Динамо“ играть». Так потом и получилось.

Когда Иван Иваныч вызвал меня в молодежку, было очень неожиданно. Я, вообще, всегда оставался неуверенным человеком, поэтому вызов в сборную при любом тренере был сюрпризом. Сам себе думал: «Куда я поеду? Какой из меня величайший игрок? Там люди приедут сумасшедшего уровня, а я ж ниче не умею…».

Я постоянно стеснялся, а с Савостиковым чувствовал себя как-то спокойно — Иваныч помогал раскрыться, давал шанс сыграть, верил в меня. Он взрывался очень редко. Бывает, тренер так «напихает», практически уничтожит, что на второй тайм уже выходить не хотелось. От Иваныча же никогда не чувствовалось злости — только желание завести, зарядить на борьбу.

Иваныч впечатлял порядочностью и добротой. Очень располагал к себе. Савостикова всегда было приятно встретить на «Динамо». Он не из тех, кто махнет головой и пойдет дальше. Иваныч подходил, тепло здоровался. Мне кажется, по характеру они были похожи с Владимиром Иванычем Журавелем. Оба готовы были все отдать футболистам, а взамен ничего не ждали. Кто-то мог критиковать их за мягкость, но это были профессионалы и очень хорошие люди. Их слушали даже те игроки, которые в других ситуациях задирали нос.

«Мы все были для него сынками»

Сергей Штанюк, экс-капитан сборной Беларуси

— Кажется, что я сто лет знал Иван Иваныча. Мы познакомились в 1992 году, когда я заиграл в молодежной сборной — она в то время еще называлась олимпийской. У нас было классное поколение: Саша Хацкевич, Андрей Лаврик, Саня Кульчий. Уже в молодом возрасте это были ребята с задатками лидеров. А вот игроков «со звездой» в молодежке Савостикова не было — атмосфера была прекрасной во многом благодаря Иван Иванычу и всему тренерскому составу.

В его сборную мы приезжали 20-летними пацанами, не видевшими толком жизни. Поэтому Иван Иваныч, конечно, повлиял на наше становление как тренер и человек. Он очень искренне любил свой вид спорта и учил любить не себя в футболе, а футбол в себе.

Савостиков — такой человек, о котором даже если и захочешь вспомнить что-то отрицательное, все равно не сможешь. У Иван Иваныча не было любимчиков, хотя к одному футболисту, Сане Кульчему, он относился более трепетно — называл его «сынком». Но у меня такое ощущение, что мы все были для него сынками.

Мы не могли представить, чтобы Иван Иваныч заговорил на повышенных тонах. Тот же Эдуард Васильевич Малофеев фонтанировал эмоциями, мотивировал нас стихами, притчами — Савостикову такое было несвойственно. Даже после проигрыша в раздевалке никогда не стоял крик. Он находил другие интонации.

Конечно, молодежка Иван Иваныча иногда шалила. Например, на выезде в Польше ребята неплохо повеселились на территории отеля. Выпили пива, потом взяли покататься гольф-кар. Я сам не участвовал, поэтому не расскажу, какой нанесли ущерб, а вот Саня Хацкевич точно вспомнит (улыбается). В газетах моментально пошла волна гневных отзывов, были санкции и дисквалификации — в общем, разгорелся серьезный скандал. А Иван Иваныч просто сказал ребятам, что так поступать не надо. Хотя мы, конечно, понимали, что в первую очередь подставили его, и это огорчало.

В 2017-м мы играли матч легенд минского «Динамо» против московского «Спартака». В составе динамовцев были все звезды, на которых я еще пацаном ходил смотреть на стадион. Иван Иваныч тогда был одним из наших тренеров.

В том матче за динамовцев играл и Володя Журавель. Когда я только пришел в минское «Динамо» в сезоне 1994/1995, Володя уже был лидером и настоящим капитаном. Он, как и Савостиков, был спокойным, порядочным, но на поле — кремень. Ты понимал, что такой человек никогда не подведет.

Я знал, что Иван Иваныч болеет, а новость про Володю Журавеля стала шоком. Год для белорусского футбола выдался, конечно, грустным. Архигрустным.

Теги: знакомства, Новости