И память сердца говорит

Источник материала:

События кровавых военных лет оставили следы в судьбах сотен тысяч людей, эти раны не заживают, болят и сегодня. И память сердца надежно хранит страницы истории государства, состоящей из историй городов, деревень, семей…

Воспоминаниями о военных годах с корреспондентом «районки» поделилась Вера Ивановна Власова из аг. Веремеевка. Ее мать, Нина Григорьевна Матюхова, была единственной выжившей при расстреле жителей в д. Синяки Городокского района.

  — 76 лет назад, 2 февраля 1943 г. фашистские оккупанты стерли с лица земли д. Синяки, — говорит Вера Ивановна. — Война была в разгаре.  В ночь на 1 февраля в деревню пришли партизаны и попросились переночевать. Зима была снежная и морозная. Моя бабушка и другие местные пустили их. Около пяти часов утра в дверь постучали. Бабушка открыла, а там — немцы.   Началась перестрелка. Сельчане выбежали из домов, стали открывать сараи, выводить скот, бежали, ползли по снегу кто куда. Зажигательные пули попадали в дома, все кругом горело.

  На следующий день люди вернулись в родную деревню. Пришла и 18-летняя Нина Матюхова с младшими сестрой Верой и братом Ваней. Бабушка с дочерью Таней в это время были в больнице — во время ночного побега обморозили руки. В Синяках собралось много людей. Они увидели, что все 60 домов сожжены. Только обугленные печи — немые свидетели ночных бесчинств — стояли и ветер качал детские качели. Люди не хотели верить тому, что их семейные гнезда сожжены дотла, женщины плакали. И в это время в деревню въехали верхом на лошадях четыре немца и один русскоговорящий мужчина. Захватчики кричали, а русский сказал, чтобы все шли к уцелевшему сараю на краю деревни. Люди пошли. Взрослые говорили, что, наверное, будут допрашивать о партизанах. В сарае все сидели молча. Тишину разрезал только голос русскоговорящего, который входил в сарай, указывал на человека, кричал: «Ты». И тот, выйдя наружу, больше не возвращался. Нина Матюхова думала, что их допрашивают и отпускают…

  — Когда пришла очередь мамы, ее направили в другой сарай, — вспоминает Вера Ивановна. — Предатель дал команду залезать на людей, которые лежали один на одном, кто-то был ранен и стонал, другие были мертвы. Мама рассказывала мне, что в тот момент она подумала: «Как мало я пожила». Она смотрела на человека, который должен был с минуты на минуты выстрелить в упор. И только отвела взгляд, повернула голову, раздался выстрел. Пуля попала в шею. Мама упала и потеряла сознание. Когда очнулась, все вокруг горело: и сарай, и люди.

  Девушке чудом удалось выбраться. Вся в крови она добралась до находящейся в четырех километрах от Синяков д. Батрачки. Потом было захоронение останков мирных граждан и партизан. Их собрали в один общий большой ящик и похоронили на кладбище. Так погибшие от рук фашистских оккупантов упокоились в братской могиле в родной деревне.  Лишенные сначала домов, а потом и жизней, взрослые и еще не начавшие жить дети навсегда остались здесь. Их память чтили выжившие родные и односельчане. На братской могиле залили небольшой столбик с фамилиями тех, кто здесь был захоронен, установили ограду. За могилой ухаживали бабушка, мама и тетя Веры Ивановны.

- После войны в деревне отстроили себе дома 10 семей, — говорит В.И. Власова. — Потом приехали еще пять семей. Так деревня возродилась. Мы, дети, слушали рассказы Нины Григорьевны о страшных военных событиях, словно сами переживали их. Приходили со школ из других деревень. В 60-х при въезде в деревню установили стелу, табличку с указанием того, когда и как погибли местные жители. Была изготовлена доска с их фамилиями.

  Сегодня в деревне никто не живет. Последней из нее уехала тетя нашей собеседницы Татьяна.

  Своей родной деревне Вера Ивановна посвящает эти строки:

Где стояла деревня, там только земля.

Лишь травы шумят и тополя.

Вспоминается место, где детство прошло,

Сердце сжимает от боли.

Похоронены люди, нету деревни,

Лишь над кладбищем воет метель

Да дубы стоят вековые,

Да зверье «поминает» теперь.

Так и хочется крикнуть:

«Давайте, друзья, будем помнить такие деревни,

Где войной уничтожены жизни людей, сожжено все…

Стоят лишь качели».

Я горжусь той деревней, где была рождена,

Где босая плескалась по лужам,

Где играли в лапту и катались с горы,

Вот об этом сегодня мы тужим.

Не доехать туда, не дойти нам с годами.

Все дороги давно заросли,

Только хочется нам упорхнуть мотыльками

И коснуться родимой земли.

Любовь ШЛЕЙКО.