Фанатам минского "Торпедо" светят огромные сроки. Уголовным делом угрожали даже жене одного из них

Изначально дело рассматривал суд Столбцовского района, вынесший приговоры от восьми с половиной до девяти лет лишения свободы усиленного режима. Однако болельщики продолжают стоять на своей невиновности и ищут справедливости в вышестоящих инстанциях. Сейчас дело пересматривают в третий раз.

История началась в июне 2017 года после кубкового матча минского «Торпедо» в Березе с командой из Ивацевичей. По версии государственного обвинения, Лишик и Базылев по дороге в Минск вынудили один из автомобилей съехать на обочину. После остановки Лишик забросил файер в салон машины. Автомобиль вскоре тронулся с места, а горящую пиротехнику выбросили из салона. Двое из четырех потерпевших получили ожоги первой и второй степени.

Метельский непосредственного участия в конфликте не принимал. По материалам следствия и показаниям свидетелей, он находился в другой машине неподалеку от места происшествия. По мнению прокурора, Метельский склонил Лишика и Базылева к преступлению, так как ранее встретил потерпевших на одной из заправок. Сторона защиты не исключает тот факт, что потерпевшими являются фанаты «Орши». О драке в деле речи не идет.

На данный момент Лишика обвиняют по ч. 3 ст. 339 («Хулиганство»), ч. 1 ст. 14 («Покушение на преступление»), ч. 3 ст. 218 («Умышленные уничтожение либо повреждение имущества»), ч. 2 ст. 295 («Незаконные действия в отношении огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ») УК РБ.

Базылева - по ч. 3 ст. 339 («Хулиганство»), ч. 1 ст. 14 («Покушение на преступление»), ч. 3 ст. 218 («Умышленные уничтожение либо повреждение имущества») УК РБ.

Метельского - по ч. 3 ст. 339 («Хулиганство»), чч. 5, 6 ст. 16 («Соучастие в преступлении»), чч. 5, 6 ст. 16 ч.1 ст. 14 («Покушение на преступление»), ч.3 ст. 218 («Умышленные уничтожение либо повреждение имущества») УК РБ. 

Отметим, что ранее наказание Метельскому сократили до пяти лет лишения свободы. Однако на новом рассмотрении дела гособвинение стоит на прежних позициях.

Вскоре после происшествия на трассе телепередача «Зона Х» сняла сюжет. Вот как фабула была изложена в эфире: «Некие молодчики заблокировали машину жителей Орши на олимпийской трассе, бросили в открытое окно файер и держали двери, чтобы люди не смогли выбраться из пылающего ада». При этом в сюжете утверждается, что матч состоялся в Ивацевичах, а не в Березе, как было на самом деле.

Болельщики «Торпедо» не согласны с такой трактовкой событий. Трибуна выслушала версию Яны Метельской – супруги одного из подсудимых, которая также ездила на футбольный матч в Березу и поначалу даже находилась в статусе подозреваемой, из-за чего несколько дней провела в изоляторе временного содержания.

– В тот день мы ехали вчетвером на матч – я, муж и еще два болельщика [не Базылев и Лишик – Tribuna.com]. Я была за рулем. Приехали, посмотрели футбол и отправились обратно. Остановились на первой заправке – там встретили наших знакомых на машине, поговорили и поехали дальше. На второй уже пересеклись с микроавтобусом болельщиков и автомобилем одного из обвиняемых – Базылева, в котором также находился Лишик. Когда приехали на третью заправку, мы были одни – ни одна из машин торпедовцев там не находилась. Я запарковала автомобиль за зданием – его не было видно. На заправке мой супруг пересекся с потерпевшими. Не знаю, как они заезжали и как у них произошел разговор с мужем – этого не видела. Их автомобиль уехал. Через минут пять и мы продолжили путь домой. Ехала как обычно. Никого не догоняла, никого не преследовала.

Когда ребята попросились сходить в туалет, мы остановились на трассе. В отдалении от нас стояло два автомобиля, у одного из которых было свечение на заднем сидении. Мои два пассажира вышли из машины и решили посмотреть. Но я сказала, что сейчас поедем – непонятно, что происходит. Один из тех двух автомобилей после нашей остановки сразу уехал с двумя открытыми дверями. Наш оставшийся путь до Минска прошел без инцидентов.

– На следующий день пошли с мужем на работу. Потом нас задержали сотрудники ГУБОПиК [главное управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией МВД – Tribuna.com]. Возле подъезда меня остановили два человека в гражданском. Представились сотрудниками ГУБОПиК. Показав удостоверение и какие-то бумаги, сказали, что я задержана, и они хотят произвести обыск по моему месту жительства. При этом у меня забрали телефон. Было сказано, что мы виноваты в том, что кого-то побили, и человек находится в реанимации.

– Да. Я попросила дать ознакомиться с документами о возбуждении уголовного дела и постановлением на обыск. Мне было отказано в грубой форме, при этом брали за руки, заталкивая в подъезд, требовали, чтобы я открыла квартиру. Сотрудников предупредила, что в квартире находится собака породы стаффордширский терьер, которая уже старенькая и могла бы на незнакомых людей среагировать непредсказуемо. На это мне ответили: «Сейчас мы твою собаку застрелим!» При этом сотрудник расстегнул кобуру и держал на ней руку. Я растерялась, попросила не трогать собаку. Сказала, что открою дверь и уберу ее в ванну. Меня посадили на диван, начали угрожать. Мол, чуть людей не убили, по-прежнему настаивали, что человек находится в реанимации. Я все равно попросила ознакомиться с документами, но мне их до последнего не давали. Пока звали понятых, говорили матом, что мы такие-сякие, угрожали, что ребенка заберут, что посадят меня и мужа. По итогу дали ознакомиться с постановлением, на основании чего меня задерживают – я подписалась. Копию ни одного из документов мне не выдали.

– Пока все это происходило, мне звонил муж. Он возвращался с работы. Когда зашел в подъезд, не знаю, что там было. После того как мужа затолкали в квартиру, ему последовал удар в область живота от сотрудника ГУБОПиК. Я начала кричать, чтобы его не били. Супруг был уже в наручниках. Его поставили к стене лицом, сказали, что сейчас доставят в отделение. Спросила, что мне делать с собакой, потому что нам не давали сообщить ни родственникам, ни кому-либо еще о том, что с нами произошло – телефоны забрали и у меня, и у мужа.

Нас вывели из квартиры, посадили в разные автомобили. Я по-прежнему настаивала на том, что нужно сообщить родственникам, что мы задержаны. Тем более у нас ребенок – на тот момент он находился с бабушкой. Но мне не дали позвонить родителям. Единственное, разрешили сказать брату, чтобы он выгулял собаку. Но мне дали понять, если я что-нибудь лишнее скажу, то мне же будет хуже.

На протяжении всего пути мне говорили, что мы во всем этом виноваты, что ребенка заберут, что посадят. Было вот такое давление на всем пути до Столбцов. Я не понимала, за что меня задерживают и что происходит.

– Сотрудники ГУБОПиК, задержавшие меня, сказали: потерпевший в реанимации и скоро умрет, говори, что ты причастна к происшествию. Потом в кабинет привели мужа, которому тоже сказали, что там человек при смерти, и что нас в этом обвиняют. После этого супруга увели, и один из сотрудников милиции мне сказал: «Если ты не скажешь, что вы участвовали в этом, то я сделаю так, что ты будешь сидеть по максимуму и жрать кашу, которая прилипает к потолку. И не посмотрю, что ты девушка и…» При этом я поняла, что он готов меня ударить. Потом [сотрудники ГУБОПиК] заново зашли в кабинет, показали фотографию Лишика и заявили, что я должна дать показания на него. Сказали, что якобы знают, что это он все сделал. Если не дам показания на Лишика, то в противном случае я и супруг сядем.

– Сотрудники ГУБОПиК говорили, что в том эпизоде на дороге, который частично видели мы, виноват Лишик. Мне показали распечатанную фотографию формата А4 и сказали, что я должна на него дать показания. По какой причине – не знаю. Говорили, что в противном случае, если буду такой принципиальной, сяду с мужем. Я показаний не дала. В тот же вечер меня и всех остальных поместили в столбцовский ИВС [изолятор временного содержания – Tribuna.com].

Долгое время никаких процессуальных действий со мной не производили: не допрашивали, не было опознаний. Не знаю, на каком основании потерпевшие опознали бы меня, если в машине на заправке они меня видеть не могли. В автомобиле свет был выключен, мы стояли на неосвещенном месте за зданием. Там даже для парковки мест нет. Меня не опознавали потерпевшие, конкретно на меня не показывали. На каком основании пять суток находилась под стражей, до сих пор не понимаю.

– На четвертые-пятые сутки. Никто из обвиняемых на меня не указывал, что я что-то делала или виновата в чем-то. Из ИВС меня выпустили на пятый день, но все равно оставалась в статусе подозреваемой. Считаю, все эти действия совершали для того, чтобы держать в страхе не только меня, но и психологически воздействовали на моего мужа.

– Его приводили в кабинет, где была я. Говорили нам, что мы должны сделать. Плюс ребенок дома, наши родители узнали о задержании только на вторые сутки. Хотя следователь говорил, что их уведомил. Однако никаких звонков и письменных уведомлений с его стороны не поступало. При этом [сотрудники правоохранительных органов] ссылались на то, что я звонила брату, но ведь я не могла ему ничего сообщить, потому что мне угрожали. Считаю, что именно так и было.

– Когда вышла, начала писать во все инстанции, начиная со Следственного комитета Столбцовского района и заканчивая Генеральной прокуратурой. В своих заявлениях указывала на неправомерное и незаконное задержание меня сотрудниками ГУБОПиК. Пока я это делала, на меня оказывалось давление. Ко мне приезжали на работу под предлогом описать мое имущество. Говорили, что нужно залезть в мою машину – зачем? Когда описывается имущество, то оно стоит – в него не залазят. Вот машина – описывайте. Хорошо, мы зайдем в твою квартиру. Но она и все имущество, которое там находится, принадлежит не мне, а отцу. По сути, меня и мужа пустили туда пожить, но сотрудники ГУБОПиК думали по-другому. Описали машину на работе, специально устроили там цирк, чтобы скомпрометировать меня перед работодателем. Не знаю, для чего это было сделано. Возможно, для морального давления на меня.

Приехали к подъезду. Я еще до этого потеряла ключи от квартиры. Думала приехать после работы к отцу и взять дубликаты. Сотрудники ГУБОПиК сказали открывать квартиру. Но чем? Говорят, что взломают дверь. Хорошо, даю добро, вызывайте собственника или не вызывайте – делайте что хотите. Однако они посчитали, что оказываю неповиновение сотрудникам милиции.

При этом они выдвигали требования – я со всем соглашаюсь, но почему-то они считают иначе. Вызвали сотрудников ГОМ №1 [городской отдел милиции – Tribuna.com]. Те приехали и сказали, что нужно проехать в отделение и разобраться в произошедшем. Сотрудник ГУБОПиК возле подъезда сказал: «Ну что, Яна, едем в милицию либо ты нам дверь открываешь?» Шантаж. Так как знала, что ничего не делала, ни в чем не виновата, я согласилась проехать в отделение. Когда оказались там, сотрудники ГУБОПиК дали на меня заведомо ложные показания, что я будто бы заперлась в машине, не выходила оттуда, агрессивно к ним была настроена, вела себя вызывающе, отказывалась открывать квартиру.

#1#

На это суду показала видео и предоставила аудиозаписи, где в машине буквально пять минут звоню следователю. Это не является тем, что описали как «заперлась в автомобиле». Плюс предоставила свидетеля, который слышал мои разговоры с сотрудниками ГУБОПиК. В итоге на суде меня оправдали.

Однако непонятно, по какой причине милиционеров не привлекли за дачу ложных показаний. У нас, наверное, так не принято. На тот момент, когда я писала в прокуратуру и была опись моего имущества, сотрудники ГУБОПиК сказали, что их действия – [это] за то, что я пишу.

– Мне давались отписки: никто не виноват, я была задержана правомерно, хотя по сути со мной никаких действий не проводилось, когда была подозреваемой. Меня не допрашивали. Вызывали только подписывать бумажку, что проведется экспертиза. Никаких действий. Вопрос: для чего? Параллельно к моему мужу приходили в СИЗО [следственный изолятор – Tribuna.com]. Не знаю, о чем там говорили. Подозреваю, сообщали, что жена подозреваемая. А ведь есть ребенок…

– Примерно через полгода после задержания – где-то в декабре 2017 года. Потерпевшие на суд не приезжали, их очень долго искали. Человек, которому нечего скрывать, придет. Точно такая же ситуация была со свидетелями обвинения. Поэтому суд постоянно откладывался. Самое смешное, что следователь не искал свидетелей защиты, только приглашал свидетелей обвинения. Мне самой приходилось это делать. Я инициировала приглашение двоих ребят, находившихся в тот вечер со мной и мужем в автомобиле. Никого не просила что-то специально говорить – что слышали и видели, то и рассказывайте. Следователю это было не надо. Даже когда адвокат заявил свидетелей, они не были сразу допрошены. Только после того, как я написала в прокуратуру, что есть очевидцы и их не приглашают к следователю на допрос, дело пошло. Прокурор обратился в Следственный комитет, чтобы занялись вот этой ситуацией.

Так получилось, что дошла до Генеральной прокуратуры. Но ответа, грубо говоря, нигде не получила. Мои письма с жалобами в прокуратуру были разосланы в ГУБОПиК и ОСБ [отдел собственной безопасности МВД – Tribuna.com]. Но, как оказалось, у всех все хорошо. А то, что меня прессовали и пытались поставить на непонятные учеты… Звонили из ГОМ №1 и РУВД Заводского района. Сотрудник даже не представился. Спрашиваю, а он отвечает: «Приеду и представляюсь. Вам надо приехать и стать на дактилоскопический учет». На него ставят, если человек подозреваемый. Открывается карточка, снимаются пальцы, делают фотографию. Мне еще в Столбцах сделали дактилоскопию, а им были необходимы фото и мой голос. Однако на тот момент я была уже свидетелем, поэтому задним числом хотели поставить меня на этот учет и под надуманным предлогом вызвать в РУВД.

– Если кто был на суде, то слышал, что как минимум один свидетель говорил, что на него также оказывали давление. Для чего? Чтобы давали необходимые показания на Лишика. Один из свидетелей обвинения – его друг, который ехал с ним в машине. Сейчас парень скрывается. На тот момент у него было два с половиной года условно. Сами понимаете, почему дал такие показания. Он сидел в ИВС вместе с нами. Всего задержали пятерых: этого парня, Лишика, Базылева, меня и мужа. Мой супруг на одном из судов рассказывал, что парню ставили условие оговорить других обвиняемых.

Во время первого рассмотрения потерпевшие не могли никого опознать, указать, кто кидал файер. Один вообще явился только на второй суд. У этого парня никаких претензий не было. Он сказал, что не понимает, что в суде происходит и почему ребята сидят. Никто никого не бил. Первый суд дал Лишику девять лет, моему мужу и Базылеву – восемь с половиной.

– Да. Затем мы подали апелляцию, благодаря которой удалось отменить решение столбцовского суда и отправить дело на новое рассмотрение. Там получилась та же песня – потерпевшие не приезжали. Трое из них требовали возместить моральный вред. Отмечу, что материальный им возместили еще на стадии следствия перед первым судом.

Затем отправили дело на новое рассмотрение. Там один из потерпевших заявил, что никаких претензий не имеет – никто его не бил. В итоге Лишику оставили девять лет, Базылеву – восемь с половиной. Моего мужа по одной из статей оправдали и дали пять лет. Честно говоря, не понимаю: мы никого не преследовали, не били, материальный ущерб не наносили.

Потом подали апелляцию в Минской областной суд. Предыдущее решение отменили и сейчас пересматривают дело заново. На первое заседание из потерпевших пришел только один. Плюс ни один из свидетелей обвинения до суда пока не доехал.

Мой супруг вместе с адвокатом продолжают настаивать на невиновности. Считаю, что в действиях мужа не было состава преступления, в непосредственном конфликте на дороге он участия не принимал.

– Потерпевших даже не проверили на факт того, являются ли они сами фанатами «Орши». Нашла две их страницы в интернете до того, как они были удалены. У одного из них в друзьях находились фанаты из Ивацевичей [фанаты «Орши» и «Ивацевичей» дружат между собой – Tribuna.com].

– Сразу дело взял следователь. А когда стало известно, что фигурируют фанаты, оно перешло в ГУБОПиК. Болельщики тоже люди, однако на нас сразу вешают ярлык преступников, без суда и следствия. Хочется добавить, что данные сроки озвучивались нам на момент задержания. Как я вижу, свое обещание сотрудники умеют держать. С мужем побывали во многих городах – «Торпедо» играло во всех лигах. Периодически ездили всей семьей.

– Это моя просьба. О судах знали не только фанаты «Торпедо», но и других клубов – в Беларуси и за границей. Просто это не афишировалось. Не хотелось, чтобы информация как-то повлияла на следствие. Вообще не понимаю, как СМИ узнали об этом. Да и писали там не то – как таковой драки не было. Как можно за такое судить людей и давать такие сроки?!