«Адреналин не дал Юре почувствовать приближение смерти…»

Его мама, Лариса Гаврииловна, рассказала «Народной Воле» о том, как горел в творчестве и жизни ее сын.

Новость, которая появилась 21 апреля этого года, шокировала многих: «В Гомеле во время экомарафона умер известный белорусский пианист и соучредитель «Крумкачоў» Юрий Блинов. Трагическое происшествие случилось во время забега на 21 километр. Он умер, не добежав до финиша пять метров. Юрию Блинову было всего 43 года…»

…С его мамой, Ларисой Гаврииловной, мы встречаемся в Центре повышения квалификации руководящих работников и специалистов в области ИТ, который она возглавляет. Говорит, что Юра был для ее коллег «как сын полка»:

– Кто-то помогал ему делать афиши, кто-то оказывал помощь в освоении новых технологий. 23 мая у него в Гомеле должен был пройти концерт, и он вез туда афишу, которую полностью сделал сам. Был этим горд и счастлив.

– Юра родился, когда мне было 24 года, – продолжает Лариса Гаврииловна. – Мы с ним по гороскопу Львы, так что находили взаимопонимание во всем. Даже в каких-то мелочах. Оба просто влюблены в Полесье, в Дрогичин. Юра там родился, мы там жили, когда родился его младший брат. Кстати, второй мой сын Гавриил – тоже Лев по Гороскопу, мы с ним также часто на одной волне. Он такой же трудоголик, как и мы с Юрой, но в более тонких вещах все-таки немного другой. Поэтому мне так сейчас и тяжело. Я потеряла не только сына. Я потеряла друга, учителя и единомышленника.

– Потому что там жила моя мама. Знаете, в советские времена правильнее было рожать в маленьком городе. И растить сына там было легче. Помню, Юра очень любил спать на улице, поэтому я постоянно выкатывала из дома коляску, когда сын засыпал. Даже в холод. Соседка приходила и говорила: «Вы с ума сошли! Зима, а у вас ребенок на морозе спит!»

Юра родился 3 августа 1975 года, помню, был очень теплый месяц. И поэтому он всю жизнь любил тепло. Даже когда его не было, он это тепло придумывал. Смотрю как-то, а он в марте уже в шортах по городу ходит.

– Юра вообще был одаренный мальчик. В четыре года начал читать, в четыре с половиной – писать и даже подбирать музыку. Когда в Минске пошел в детский сад, его не дразнили за заикание, потому что воспитательница давала Юре книгу, и он, пятилетний мальчуган, читал ее детям. Все его за это просто уважали.

В детстве сын переболел воспалением легких, и, возможно, это стало причиной того, что он заикался. Мы пытались лечиться самыми разными способами: ходили к врачам, обращались к разным бабкам и знахарям, экспериментировали с «особыми методиками». Два раза в Минске Юра лежал в стационаре, но окончательно заикание все равно не прошло. Но когда сын разговаривал на интересные темы с людьми, которые ему были приятны, то почти не заикался. А были те, с кем он не мог сказать и слова.

В детстве Юра знал, как включается проигрыватель, слушал Пугачеву и других исполнителей. Наша бабушка тоже прекрасно пела, она у нас обладала абсолютным слухом. И в два с половиной года сын уже совершенно чисто пел: «Этот День Победы поехом попах…”

– Наверное, гены сошлись с двух сторон. Бабушка мужа была регентом церковного хора, а его отец тоже имел абсолютный слух и хороший голос. И, кстати, похоронили мы Юру рядом с могилой прабабушки, которая была регентом.

Когда Юре было 5 лет, мы взяли напрокат пианино, и он стал подбирать музыку. Без проблем его взяли в школу с музыкальным уклоном. Сначала он занимался у одного педагога, но она от него отказалась. Юра был своенравным и к тому же заикался. Начал работать с молодым преподавателем. И вот эта девочка, помню, 8 марта приходит к нам домой и говорит: «Я больше не имею права учить вашего ребенка. Он талантливее меня. Его нужно учить и развивать иначе». Я отвезла его в школу-десятилетку при Консерватории.

Кстати, в школе за Юру боролись сразу два отделения, в итоге сын пошел на фортепиано к Инессе Ивановне Бартошевич, которая, слава Богу, еще жива. Она не только нашла к сыну подход, но и развила его талант как замечательный педагог. Муж Инессы Ивановны был 2-м секретарем ЦК КПБ, и иногда в выходные дни они брали Юру к себе на дачу, чтобы позаниматься музыкой. Да и обстановка там была несколько другая. Хотя однажды сыну дали бутерброд с черной икрой, он понюхал и как отрезал: «Я это есть не буду!»

Но в 1987 году Геннадия Бартошевича отправили в почетную ссылку послом СССР в КНДР, и Юра с двенадцати лет стал заниматься с Людмилой Сергеевной Шеломенцевой – выдающимся преподавателем, одной из тех, кто создавал нашу фортепианную школу. Он был для нее и любимым учеником, и сыном. И почти во все заграничные поездки ездил только с ней. Мне иногда говорили: «У вас же есть шанс поездить с сыном по миру. Почему не воспользоваться?» А я отвечала так: «Рядом с Юрой должен находиться профессионал, который может ему помочь и подсказать».

Символично: Людмила Сергеевна ушла из жизни менее чем через месяц после смерти Юры.

– Когда он готовился к Первому международному конкурсу имени Сергея Прокофьева в 1992 году, то занимался по 8–9 часов в день. Приезжал домой черный и изможденный. Но в итоге Юра стал победителем. При том, что конкурс проходил в Санкт-Петербурге и в нем принимал участие ученик председателя жюри. Но надо сказать, что в жюри были собраны известные пианисты со всего мира. И та победа дорогого стоила!

После этого один из членов жюри пригласил Юру на гастроли в Японию. Сын выступал в самых дорогих японских отелях, за две недели было семнадцать концертов! Это для юного музыканта очень много, за полученный там гонорар мы купили домой новый рояль.

Позже Юра закончил консерваторию и магистратуру, распределили в филармонию солистом. Это считалось почетным распределением, хотя больших денег, безусловно, не приносило. И каждый месяц нужно было давать концерты не только в областных городах, но даже в клубах и колхозах. Однажды Юра приехал домой и говорит: «Я вчера на столе играл, а не на рояле». Но он никогда об этих двух годах в своей карьере не жалел.

– Ему предложили стажировку в Техасском Христианском университете. Выиграл там Всеамериканский конкурс пианистов, были концерты. В 2002 году был приглашен в олимпийский Солт-Лейк-Сити, где играл концерт в резиденции губернатора штата Юта. Кстати, он был корреспондентом «Народной Воли» на Олимпиаде, у меня хранятся вырезки с его отчетами, напечатанными в вашей газете. Позже стал первым белорусским пианистом, который выступил с сольным концертом в одном из залов знаменитого Карнеги-холла.

Потом он продолжил учиться в Истменской школе музыки в Университете Рочестера и в 2009 году получил степень «доктор музыкальных искусств».

В общей сложности Юра прожил в США около девяти лет.

– Не получилось. У мужа случился инсульт, и, хотя мы были с ним в разводе, я не могла оставить наедине с бедой отца своих детей. Тем более что два раза в год Юра приезжал в Минск и играл здесь концерты. И при этом собирал полные залы филармонии, хотя платили за это, безусловно, копейки. Однажды я даже написала по этому поводу статью в одно независимое издание, ее тут же перепечатал сайт «Хартия».

Я, естественно, сразу стала диссиденткой, очень сильно переживала и Людмила Сергеевна. Она говорила так: «Все, Юре теперь не дадут выступать в филармонии». А я ей отвечала: «Нет, сейчас они будут бояться». Знаете, сколько сын получал за концерт? Около 20 долларов!

– Такая возможность была, но так сложилось, что пришлось вернуться домой. Во-первых, в 2008 году США накрыл финансовый кризис, многие учебные заведения сокращали даже американских преподавателей. К тому же все собеседования по поводу работы были по телефону, а Юра заикался, и это было в какой-то степени преградой для трудоустройства.

Но сын к тому времени несколько раз съездил в Германию и просто влюбился в эту страну. Стал учить немецкий язык, рассчитывал там поработать.

Да и тосковал по дому. Уже тогда он начал думать над тем, как организовать в Дрогичине конкурс юных музыкантов «Палескі агеньчык». В итоге Юра принял решение вернуться в Минск.

Два года работал в Белорусской государственной академии музыки, затем в Белгосфилармонии, до 2017 года в Государственном камерном оркестре, но по разным причинам вынужден был уйти. Зарегистрировался как индивидуальный исполнитель, начал играть сольные концерты в Верхнем городе, в областных центрах, музыкальных школах, в районных домах культуры. Кроме Беларуси у него были концерты в Германии, США, Венгрии, Польше и других странах. Был членом жюри международных конкурсов и фестивалей.

– Да, и при этом практически всю организацию брал на себя. Потому что максималист по жизни. И на первом «Палескім агеньчыку» было почти 250 участников из 9 стран. Это такое событие для города!

Еще один проект – «Молодые виртуозы». Юра готовил эти программы, сам участвовал, давал возможность выступить перед публикой юным талантливым исполнителям.

Я видела, что он просто горел, занимаясь своими делами. Он устраивал концерты, решал какие-то дела в футбольном клубе «Крумкачы», когда стал соучредителем. 12 мая у него должен был состояться концерт в Париже, осенью нужно было отправляться в Венгрию, а затем в США…

Он все время бежал и пытался успеть везде. Как любая мама, я сегодня виню и себя, что где-то не одернула, но мы бежали вдвоем.

– Я ему сказала: «Ты что, с ума сошел?! Тебе только этого не хватало! Да и денег у тебя особо нету…» Он приводил аргументы: «Мама, там смешные деньги, а футбол и клуб я очень люблю».

И знаете, футбол на самом деле разгружал его психологически. Потому что любой концерт – это очень большая внутренняя работа. Накапливается такая психологическая усталость, что ее надо чем-то разгружать. Вот он и занимался «Крумкачамі», бегал свои марафоны. Сначала я была против, но затем увидела, что он приходит после бега веселый, спокойный, обновленный.

– На полумарафон он записался еще 2 апреля, а сказал мне об этом по телефону вечером 20 апреля. Я собрала его как обычно. Когда Юра куда-то ехал, он мне обязательно звонил: мол, все нормально, доехал. В тот раз сын не позвонил. Вечером его уже не беспокоила, на следующий день перед стартом – тоже, потому что марафонцы всегда стратегию разрабатывают перед соревнованиями.

Я была на работе, в обед меня в прямом смысле начало трясти. Звоню Юре – нет ответа, хотя должен уже финишировать. Затем мне позвонили, хотя всей правды не сказали. Сообщили, что, мол, Юре плохо, им врачи занимаются. Я еще затем полчаса его искала по всем гомельским больницам. И когда в пятой больнице мне сказали «не поступал», я все поняла. Поэтому перезвонила в Гомель тем, кто принимал участие в полумарафоне, и сказала: «Я хочу знать всю правду».

– Он заболел примерно за 10 дней до трагедии, затемпературил. Возможно, вирус дал какое-то осложнение, но сын ехал в Гомель в прекрасном настроении. Хотя был уставший. И остановить его я не могла. Если Юра что-то решил, отговорить его было невозможно.

Кроме того, когда сын ехал на марафоны с командой «Крылья ангела», я была спокойна, потому что там есть свой врач. Он, конечно, не проверял всех участников подряд, но присутствовал. Я знала, что они бегут, как правило, группой. Правда, перед стартом сын сказал: «Не побегу первым, что-то не совсем в форме». Но в итоге решил сделать рывок, опередив группу на 5 минут. Я не знаю, почему он так сделал.

Есть фотографии, на которых видно, что на старте он довольный, с улыбкой, а затем уже бежит тяжело. Но во время бега адреналин выбрасывается в кровь, и он глушит все остальное. Мне знакомые врачи сказали сразу: «Адреналин не дал Юре почувствовать приближение смерти».

К тому же надо знать характер моего сына, который все и всегда делал по максимуму. Может быть, он что-то и ощущал, но продолжал бег через «не могу». Юра бежал рядом с другим участником, тот финишировал и протянул руку, но… Сын уже был на земле. Врачи говорят, что сердце не выдержало большой нагрузки. В такой ситуации спасти можно было только на первой минуте, если бы кто-то ударил в грудную клетку и завел сердце.

– В 2017 году он прошел полное обследование у своего друга-кардиолога. И тот сказал: «Да у тебя сердце спортсмена!»

Но сын же не первый раз бегал марафоны и полумарафоны. А почему не выдержало сердце? Может быть, из-за перенесенной ранее болезни, но, скорее всего, просто из-за накопившейся усталости.

– Я знаю, что в последнее время Юрий жил вместе с вами. Он развелся с супругой?

– Да, несколько лет назад Юра и Настя развелись. Сын женился в 35 лет, почти сразу после приезда из Америки. С будущей супругой они были знакомы и раньше. Тоже пианистка, также училась у Людмилы Сергеевны, младше Юры на семь лет.

Когда они начали встречаться, я поддерживала их отношения, потому что думала: пианист пианиста всегда поймет, а понимание – это главное в семейных отношениях. Но я ошиблась…

– В 2010 году была свадьба, через три года родился Мирослав, а в 2017-м официально развелись. Юра не давал согласия на развод, но Настя самостоятельно пошла в суд и оформила разрыв отношений. Хотя развод был правильным шагом. После этого Юра спокойно ходил к бывшей жене, забирал сына, играл с ним. Но не было скандалов.

И сейчас я понимаю, почему мне нужно держаться. Потому что самый простой путь – это кричать, биться головой о стенку, сходить с ума. Но нужно думать о том, что есть внук Мирослав, которого еще растить и растить. И есть младший сын и внуки.

Гавриил мне сказал: «Мамочка, ты только не заболей. Потому что то, что ты сделаешь сейчас для Юры, я сделать не смогу. И никто не сможет…»

А сделать надо многое: продолжить его проекты, в том числе «Палескі агеньчык”, издать ноты написанных им произведений, выпустить диски с записью его концертов, может быть, издать стихи.

Спасибо всем, кто высказал соболезнования, пришел проститься с моим сыном, помог нам в трудную минуту…