«Самый большой кошмар, который со мной случился, - смерть моей пациентки». Врач-репродуктолог о своей работе

Источник материала:

Полторы тысячи человек — это много или мало? Деревня средних размеров, большой концертный зал или число детей, рожденных благодаря работе белорусского врача-репродуктолога Елены Панкратовой. Чтобы в семье появился долгожданный малыш, к ней приезжают пары не только со всей нашей страны, но и из США, Новой Зеландии и даже Австралии.

А началось все с того, что несколько десятилетий назад в украинском городе Чернигове родилась девочка, которая с детства отвечала на вопрос «кем ты хочешь быть?» — «врачом». Малышка сумела увлечь этой мечтой всех своих друзей: пока она росла, ребята во дворе играли в больницу, поликлинику, аптеку, да во что угодно, но обязательно связанное с медициной.

— Желание стать врачом с годами не пропадало, а только развивалось. Откуда это взялось? Родители-инженеры по сей день не могут понять. Отец вообще был категорически против, он понимал, что профессия, о которой я мечтала, очень непростая. Поэтому после 9-го класса мои родители придумали ход конем. Они решили пристроить меня на лето поработать в больницу. Чтобы я не в теории, а на практике узнала, что такое медицина.

Хорошая знакомая родителей работала заведующей гинекологическим отделением в клинике. Они очень настойчиво ее попросили, чтобы помимо стандартной санитарской работы, меня нагрузили посильнее и показали воочию «все ужасы медицины». Через месяц я была не просто уверена, что хочу быть доктором, а уже знала, кем конкретно мне хочется быть. Только акушером-гинекологом, и никем больше!

Сказано — сделано. Уже на первом курсе мединститута, хотя обычно так никто не делает, Елена вступила в кружок акушеров-гинекологов. Поначалу ее там вообще никто не воспринимал всерьез: что это за девочка пришла, которая дня еще не успела проучиться?

Когда девушка оканчивала институт, она была уже старостой этого кружка. Больше того: на последнем курсе ей доверяли ассистировать на операциях. Поэтому Елена совершенно не удивилась распределению в клиническую ординатуру.

— Это была большая гордость. Но однозначно и одно из сложнейших испытаний в моей жизни. Несмотря на студенческие подработки в больнице, я очень многих вещей не знала и не умела. И всю эту практику пришлось освоить за очень короткий промежуток времени, причем на «отлично», чтобы оправдать оказанное мне доверие. И я оправдывала: постоянно торчала на работе, набирала много ночных дежурств.

Моя почти круглосуточная работа в какой-то момент стала сказываться на семейной жизни: в то время я уже была замужем и у меня росла маленькая дочка. Плюс ко всему я постоянно рисковала своим здоровьем. Доходило до того, что приходила домой и говорила: «Извини, дорогой, я не буду спать с тобой в одной кровати, так как не прошел инкубационный период. Есть вероятность, что я заразилась от своей пациентки». Тогда муж сказал:

«Я не сторонник того, чтобы женщина сидела дома, забросив карьеру. Даже наоборот — противник. Но все-таки подумай над другой специализацией в своей профессии. И желательно о такой, чтобы по ночам и в выходные дни ты была дома с семьей».

— И так началась карьера гинеколога-эндокринолога, а немного позже — репродуктолога?

— По большому счету, да. После прохождения учебного курса я начала работать в городском эндокринологическом диспансере. Там, конечно, был просто рай для медика. Все, о чем я читала в книгах, можно было увидеть воочию: самые редкие заболевания, синдромы. И удивительный коллектив суперталантливых врачей.

Потом как перспективного доктора меня перевели в РНПЦ «Мать и дитя» (тогда это была просто 7-я клиническая больница), где только собирались открывать отделение ЭКО. И я вновь пошла учиться, чтобы стать одним из врачей-репродуктологов.

Первое ЭКО Елена Панкратова провела 12 лет назад — в 2007 году. И первым родившимся детям уже 11 лет. Доктор не ведет строгого статистического учета, но говорит, что за время ее работы у пациенток родились более полутора тысяч детей.

На свет появлялись двойни и тройни, пациентки приходили не только за первым, но и за вторым, и за третьим ребенком. За долгожданным малышом к доктору приезжали женщины из российских Владивостока и Уссурийска. А еще из Австралии, Новой Зеландии, США, стран Ближнего и Дальнего Востока.

— Из Ливана была интересная пациентка. У нее родилась двойня, в которой один из мальчиков был похож на славянского дедушку, а второй — на восточного. Я, к сожалению (или к счастью), помню всех женщин, которых лечила. Во всех подробностях помню первый раз, когда проводила процедуру ЭКО: как шла в операционную, переносила эмбрионов, увидела положительный результат теста на беременность. И лучше всего помню это состояние экстаза, победы.

Конечно, я замечаю, сколько в последнее время критики и негатива по отношению к теме ЭКО. Читаю, как клеймят врачей и пациенток. Что я об этом думаю? Я об этом не думаю вообще. Не обращаю внимания на все эти разговоры о морали и нравственности. Кстати, когда я только собиралась учиться на репродуктолога, одна из моих пациенток из семьи очень высокопоставленного служителя церкви сказала мне в напутствие: «Если бы Бог хотел, чтобы не было ЭКО, — его бы не было. Поэтому езжайте, доктор, и учитесь, у вас все получится».

Если так рассуждать: Бог дал людям знание — так почему не прийти и не взять его? Лечение бесплодия равнозначно лечению других болезней. Когда возникает онкология, никто не игнорирует химиотерапию, оперативные вмешательства, считая, что заболевание послано ему в испытание. И даже элементарное: болит зуб — все идут к стоматологу, а не стоически терпят и молятся. Критикуя ЭКО как один из способов лечения бесплодия можно договориться до того, что вся медицина против Бога.

— Врачам сейчас нелегко?

— Я знаю очень хороших белорусских хирургов, которые с понедельника по пятницу работают в наших больницах, а вечером садятся в самолет, летят в другие страны, где все выходные оперируют по приглашению в других клиниках. В воскресенье вечером возвращаются обратно. Это от хорошей жизни? Опытные, известные хирурги — даже у них нет возможности нормально отдохнуть в субботу и воскресенье, что говорить про молодежь в медицине?

— А вам никогда не хотелось уехать?

— Наоборот: всегда с ужасом думаю о перспективе уехать из страны. Привязанность к Беларуси? Нет, ведь сюда мои родители приехали по распределению из Украины, где я родилась. Скорее, я приросла к привычному укладу, кругу друзей, родным людям. За границей ты всегда будешь чужаком, как ни крути.

— Но в США или Евросоюзе, например, женщине построить карьеру легче.

— Никогда такого не было, чтобы мужчина обошел меня на карьерном повороте, потому что мужчин в моей профессии очень мало. (Смеется.) Но я неоднократно слышала о примерах, когда начальником скорее выберут посредственного мужчину, чем очень умную женщину. И хотя (начиная со школы) девочки в основном — отличницы, а мальчики преимущественно — балбесы и плохо учатся, в итоге именно мужчины занимают руководящие посты.

— Самый большой кошмар и самая большая радость в вашей профессии?

— Первое — смерть моей пациентки. Она случилась не в этом году, но я до сих пор не могу этого пережить. А приятные эмоции и самая большая радость у меня каждый день: когда я вижу положительный тест на беременность, когда прикладываю датчик УЗИ к животу и вижу не один плод, а два или даже три, слышу их сердцебиение. Очень здорово, что результат моей работы всегда можно увидеть, услышать и даже потрогать. Он — реальный. И когда ко мне приходят счастливые родители с долгожданными детьми — сложно придумать большее удовольствие.

— А смотрите в свободное время медицинские сериалы?

— Очень люблю смотреть и раньше главного героя угадывать, что происходит с пациентом. «Доктор Хаус» — один из фаворитов. Там действительно разбирают реальные истории, и мне эти врачебные загадки очень по душе. Благо со мной никогда не происходили такие случаи, как в сериалах: чтобы кто-то в самолете закричал «среди пассажиров есть доктор?». А я встаю и принимаю роды в полете. Пусть такого никогда не произойдет. (Улыбается.)