Совсем зазвездел! Давыдько заявил, что депутат не должен быть слугой народа

Экс-глава Белтелерадиокомпании, руководитель общественного объединения «Белая Русь» Геннадий Давыдько заявил о своем желании стать депутатом седьмого созыва. 

В интервью TUT.BY он рассказал, зачем ему депутатский мандат, как относится к желанию «Мисс Беларусь — 2018» пойти в депутаты и к трансляциям заседаний из Овального зала на YouTube.

— Лидер любого общественного объединения, особенно такого, которое занимается жизнью людей и вообще политикой, не имеет права не идти на выборы. Он обязан просто идти на выборы, если его избрали председателем на съезде организации, которая структурирована и представлена во всех регионах нашей страны, всех отраслях хозяйства и духовной жизни в том числе. И если у нас ["Белой Руси"] лобби в парламенте, а председатель организации вдруг говорит: ну вы там как-то, а я посижу, подумаю. Просто обязан был пойти, это было понятно каждому человеку, который помнит съезд «Белой Руси», где Давыдько избрали, и было понятно, что ему придется идти в депутаты.

— Это первый, рабочий момент, мое обязательство с точки зрения рационального руководства общественной организацией. Удобнее это делать там, в парламенте, и статусно. Сейчас статус члена Совета республики расширяет возможности всей нашей организации. Я более вхож. А если мы хотим помогать людям, а мы реально этого хотим, то я должен иметь контакт, доверие и авторитет у исполнительной власти. Они не должны на меня смотреть дико, с испугом, как на каких-нибудь, предположим, правозащитников, которые раздражают.

Эти полномочия [депутата] нужны человеку, который борется с болевыми точками, а болевые точки — это сейчас главное направление деятельности «Белой Руси». Тем более большинство болевых точек, тех проблем, с которыми к нам приходят люди, носят системный характер: им не хватает правового ликбеза или не совсем четко работает законодательство. Но это первая причина, по котор мне просто необходимо в парламент идти.

Вторая причина, простите за пафос — я люблю Родину. Моя дочь, мои внуки, друзья будут здесь жить. И если кто-то из них решит сменить место жительства, я очень страдать буду. Здесь могилы моих предков, я сам из Витебской области, я соткан из всех событий: из Оршанской битвы, из Грюнвальда, из большой истории — из грустной большевистской и радостной советской, из боевой истории, партизан. И я очень хочу, чтобы на этом участке земли торжествовали те принципы, которые у нас сегодня поются в гимне: «Мы беларусы, мірныя людзі». И те принципы, которые декларирует глава государства, и не просто декларирует, а старается опираться на них, защищать их, мне очень близки, и я хотел бы их исповедовать.

Поэтому, видя проблемы, которые существуют в нашем обществе, государстве, я хотел бы активно бороться с этими проблемами. Знаете, как в компьютерных «стрелялках»: если ты хочешь победить, ты должен вооружиться, чтобы проходить уровни. И вот депутатский мандат — одно из орудий, с помощью которого можно проходить уровни.

Мне очень не нравится выражение «слуга народа». Все забыли, что оно носит иронический характер. Не должен быть депутат или министр слугой народа, он должен быть его представителем. Потому что депутат не подчиняется президенту, исполнительной власти, а подчиняется коллективной воле избирателей, людей, которые его избрали. Чтобы, если у человека проблема, депутат ногой открывал двери всех инстанций. И желательно, чтобы этот человек знал механизмы работы власти, имел человеческий авторитет.

Когда я уже был депутатом (Давыдько избирался депутатом Палаты представителей третьего и четвертого созывов. — Прим. TUT.BY), мне нравилось заходить в кабинеты к чиновникам, часто надутым, и говорить: это не я пришел, это 76 тысяч избирателей пришли в ваш кабинет и смотрят на вас моими глазами, встаньте, пожалуйста, перед вами стоит 76 тысяч избирателей. И это работает. Но здесь крайне важно быть рукопожатным человеком во власти, а не страшилищем оппозиционным, которое декларирует политические лозунги. Бить веслом по воде хорошо — брызги будут большие, но реально ничего не произойдет. Консенсус и солидарность возможны только при взаимном понимании.

— Да.

— Мне кажется, что это очень нехороший синдром — когда возникают такие казусы. Этот законопроект пролоббирован. Но, с другой стороны, это крайне необходимо — служить и защищать родину. Я служил в армии и очень этим горжусь.

— У людей должен быть выбор. Данный законопроект содержит много сомнительных пунктов, очень много недоработок. И я думаю, что к нему придется еще возвращаться, еще работать с ним. Когда я задавал вопрос министру обороны [Андрею Равкову], соответствует ли данный закон Конституции, он ответил, что все необходимые согласования перед подачей законопроекта на рассмотрение были получены в конституционном порядке. Я, знаете, до сих пор сомневаюсь в этом. Потому что я представляю себе молодого парня, которому исполнилось 18 лет, и он едет с родителями отдохнуть в Болгарию, а его на границе «завернут», поскольку он призывного возраста. Это нарушение прав человека, и вот тут я сомневаюсь, что закон соответствует [Конституции].

Я не могу сейчас комментировать, по какой причине Палата представителей этот законопроект поддержала, но мне кажется, что не все здесь в порядке. Во-первых, мне не нравится поспешность в этом деле, ведь, с одной стороны, мы говорим, что мы — молодая демократия, не торопите нас с рядом преобразований, к которым мы еще не готовы, а с другой — вот такие жизненно важные законопроекты вдруг принимаются с давлением, чуть ли не сразу в двух чтениях. Вот это не очень правильно.

— Я не знаю, кто давил. Скорее всего, силовики давили. Было, наверное, какое-то обоснование, почему нужен этот законопроект, почему его надо принять. Значит, было воздействие на парламент, что они, депутаты, восприняли, что да, это надо. Но то, что люди собирали подписи против законопроекта, говорит о том, что он не прошел необходимую адаптацию и работу в округах. Депутаты не пришли к людям с этим законопроектом.

Ведь как должно происходить: каждому депутату на стол кладется ряд законопроектов, он у себя в округе собирает самых активных жителей, обсуждает. И потом приезжает в Овальный зал как представитель своего округа и, например, говорит, что не дает добро на принятие законопроекта. Он может выйти на трибуну и высказать свое «нет», его никто не уволит. Но в целом могу сказать, что служить в армии надо, но другой вопрос, что армию надо делать престижной.

— Нужна реформа. Нужно наводить порядок, и законопроект [об отсрочках] нужен. Просто, может быть, там есть много шероховатостей и недоработок. В целом направление правильное, просто надо доработать. К тому же правоприменительная практика, она, как правило, дает больше, чем законотворческая. На ее основе вносятся изменения, это очень правильно и широко практикуется.

— Меня очень волнует, и для меня это главная тема, с которой я иду в парламент, это тема молодежной политики. И в связи с этим вопросы миграции. Вы понимаете, как завязаны мощно рабочие места, уровень образования, молодежная политика, малый и средний бизнес и миграция? Необходимо принимать беспрецедентные меры, не знаю, в ущерб чему, надо искать средства. Я хочу этим серьезно заняться, чтобы молодежь была в привилегированном положении.

Как поляки, освободить молодежь от налогов, придумать силиконовые долины, алмазные поля — что угодно, чтобы были интересные рабочие места, а также беспрецедентное улучшение качества образования. Я вот очень условно, но приведу пример: парень и девушка поженились — им сразу надо предоставлять квартиру, бесплатно, только за то, что поженились, построить, может, целые деревни молодоженов.

— Конечно, должны заработать, но в том случае, если есть такие рабочие места, куда они придут и смогут заработать на эту квартиру. Но сейчас с рабочими местами проблема, с инвестициями проблема. Но на пике этого всего — будущее страны. Поэтому важно, как мы будем при открытых границах, при полном потоке любой информации, помогать строить молодому человеку жизнь в нашей замечательной стране. Это архиважная тема, потому что грядут события, которые потребуют от нашей страны молодых сил, талантов, которые могут утечь.

Помимо молодежи, в парламенте я бы очень хотел заниматься интернетом и законодательством в сфере интернета и технологий.

— Когда мать отправляет ребенка в детский сад, она знает, что там спокойно, ребенок не встретит там диких зверей. А когда мать отпускает ребенка гулять в интернет, она должна понимать, что отпускает его в джунгли, где дикие звери, змеи, обрывы, дядьки страшные в кустах сидят. Но этого понимания у людей нет, поэтому порядок наводить надо.

— Хотя бы привести в такое состояние, как в Америке, и вообще у англосаксов. Там ребенок никак случайно не наткнется на порно или суицидальный сайт, не нарвется на нецензурщину. А у нас это просто. Когда вам в дверь звонят, вы же смотрите в глазок. А тут [в интернете] вы открываете дверь всем, кто бы ни звонил. И они заходят в ваш дом, вашу душу и разрушают там все, а вы часто даже не замечаете этого. Это тоже скрупулезная, кропотливая работа.

Отнюдь не запретить все на свете, нет. И я не имею в виду политический контекст, я имею в виду чисто нравственный, моральное давление на человека.

— Посещение интернета должно быть однозначно персонифицированным. Если я куда-то пошел в интернете, а мне пять лет, должна стоять программа, которая напишет: мальчик Гена, тебе туда рано. А если взрослый человек, то, может, надо, чтобы отпечатки пальцев были, чтобы иначе нельзя было войти в интернет. Чтобы было понятно, кто где. Сейчас ведь любого человека найти, прослушать легко, в мире стоят миллиарды камер.

— Да, это необходимо сделать. К сожалению, потому что интернет — это оружие воздействия. Но взрослый человек должен отвечать за свои поступки, а слово в Сети — это тоже поступок. И если меня зовут вот так и я общаюсь с другими в интернете, то и я должен знать, кто по ту сторону.

— Конечно. Если человек в маске — то для чего? Он боится наказания? То есть понимает, что делает что-то аморальное? Если ты преследуем по политическим мотивам, ты говоришь что-то неугодное существующей власти, и если власть тебя за эти слова наказывает, это плохая власть, она должна дать тебе высказаться, дать тебе слово, должна спросить, почему ты так думаешь. Более того, если ты действительно хочешь изменить что-то к лучшему, если у тебя есть конструктивные предложения, а не просто критика, тебя должны выслушать.

Разные мнения — это клумба с цветами, а клумба, на которой растут одни цветы, она пресна, скучна. Поэтому должны быть разные мнения, разные цветы. Но цветы, а не сорняк, который уничтожит остальные цветы.

— Нет, для меня важно, чтобы они делали это под своими именами. Для меня важно, что свободный человек — не пугливый человек. Почему я должен читать какого-то инкогнито? Но это мое мнение, я готов спорить. В этом вопросе должен быть глубокий анализ, в том числе с точки зрения Конституции.

— Я знаю Марию и должен сказать, что она очень умная и очень порядочная девушка. У нее есть свои суждения, иногда очень резкие, у нее от природы очень хороший интеллект и интуиция. И я считаю, что она вполне может занимать свое место в Овальном зале и представлять интересы своего округа. Взрослым людям свойственно ощущение видимого превосходства, мол, мы взрослые, мы видали. У молодежи тоже есть такое: что вы там в старых этих догмах обросли ракушками, не можете скорость набрать, а вот мы все понимаем, мы дети интернета. Но антагонизма не существует.

А вот если в рамках какого-то образования, пусть это будет парламент, есть обмен мнений, это дает этому образованию шанс на успех. Столкновение поколений необходимо. Мне очень хотелось бы, чтобы ощущение времени у нашего парламента было объемным. Парламенту нового созыва придется очень много работать, об этом говорил и президент: [ожидаются] предполагаемые изменения в Конституцию, непростое время, и я не говорю о президентских выборах, а о векторе США — Россия, история с Северным потоком — 2, Украина — Россия, Китай — Европа. Такой турбулентности в мире не было давно. И в такое время я иногда не понимаю нежелание оппонентов власти выслушать ее аргументы.

— Знаете, кого выберут, того выберут. Хотя заголовки пестрят: у нас парламент не выбирают, а назначают, система выборов такая, что проведут, кого хотят. Но это все домыслы, я в это не верю. Я руковожу «Белой Русью», и практически мы сейчас идем на выборы (Члены «Белой Руси» входят во все окружные и территориальные избирательные комиссии. — Прим. TUT.BY).

И первое, что я говорю на встрече со своим активом: не дай бог, какие-то нарушения будут, не дай бог, какая-то предпосылка вброса каких-то голосов или заставлять кого-то голосовать досрочно, не дай бог, я же лично порву человека на куски. Или я наивный такой или что происходит? Почему, если в округе выбрали директора школы, а не оппозиционера — это сразу подтасовка голосов? А почему не поверить, что не захотели люди выбирать этого человека, крикуна, нерукопожатного во власти? Я верю.

— Их просто не выбирали, да.

— Конечно. Почему нет? Более того, я к нему отношусь вполне симпатично. Человек умеет говорить, умеет убеждать, имеет хорошее заграничное образование, ангажирован, внешне — либерал. Я не из спецслужб, не занимался его досье, не знаю, на кого он работает, но если он искренне не своей политической карьерой занимается, а искренне хочет сделать мою страну процветающей, независимой, и я это увижу, то я сам сложу полномочия [кандидата] и скажу иди [в парламент]. А если я увижу человека, который занимается политической карьерой, потому что другой профессии в руках нет, то я постараюсь сделать все, чтобы убедить избирателей, что моя кандидатура в округе на место их представителя во власти будет лучше.

— Увольте, нет, конечно. Это сплетня. Это не моя должность, я не спикер по сути своей. Я человек, как смею надеяться, творческий. У меня есть еще творческие, жизненные планы, может, работать в комиссии, может, возглавить даже какую-то.

— Наверное, по профилю: мне ближе всего СМИ, гражданское и государственное строительство, что-то в этой области. Естественно, комиссию по транспорту не потяну, да и международная меня не привлекает, дипломатия — не мое, я в последнее время стал резковат в высказываниях, теряю дипломатические навыки.

— Знаете, это должен быть модератор. Сам по себе он не должен выпячивать себя как личность, свои политические мнения высказывать, быть довлеющим и авторитарным. Он должен быть модератором, распасовщиком, не должен давить никакое мнение, собирать, консолидировать, наводить порядок. Это должен быть дирижер гармонии, который сможет обеспечить нормальную работу этого завода по производству здравого смысла. Потому что торжество закона — это торжество здравого смысла.

— Белтелерадиокомпания — это завод по производству танков, которые должны стрелять в нужном направлении, должны правильно ездить, должны быть красивыми, интересными, мощными. Но это завод, не оркестр, совершенно другое.

— Сколько посещений, интересно, в этом телеграм-канале у Канопацкой? Главное — кукарекнуть, а там — хоть не рассветай?

— Я был председателем Белтелерадиокомпании, мы анализировали вопрос трансляций заседаний Палаты представителей. И посчитали, что его будут смотреть порядка 300−400 человек по всей стране.

— Это можно сделать. Это хорошее предложение. Обещаю, если меня уполномочат заниматься этим в парламенте, я буду пробивать этот вопрос. Чтобы на YouTube-канале шла скучная трансляция. Ну придет ее смотреть 400 человек, и ладно. Там же [на заседаниях] никаких тайн и секретов нет, просто это никак не окупится, если выезжать, ставить камеры.

— Да, это замечательная идея.

— В случае попадания в парламент я имею право вести передачи, преподавать, вести общественную деятельность. Поэтому, если руководство Белтелерадиокомпании сочтет возможным, чтобы я продолжал эту работу, я с удовольствием буду продолжать. Конечно, мне хотелось бы изменить формат «Клуба редакторов».

— Мне хотелось бы найти адекватных редакторов, не буду говорить оппозиционных, средств массовой информации или средств массовой коммуникации, как когда-то говорил о TUT.BY ваш замечательный Юрий Зиссер, которые бы интересно рассуждали с другой точки зрения, оппонировали. Я приглашал их, но ребята, вместо того чтобы участвовать в дискуссии, приходили с заготовленными лозунгами.

Но у меня есть еще такая мысль: я хочу развивать сайт нашего общественного объединения, и как раз там я очень хочу сделать серьезный портал и открыть дискуссионную площадку на YouTube с приглашением интересных журналистов, аналитиков с одной и другой стороны. «Белая Русь», как общественное объединение, должна этим заниматься, потому что у государственной прессы своя идеология, и я не хочу никого подставлять, если прозвучит какая-то точка зрения и мне потом будут говорить, что не надо было бы приглашать этого человека. На площадке «Белой Руси» мы можем говорить о чем угодно. Одно только условие для тех, кто захочет участвовать в дискуссии, — любить родину.

— По делам, которые человек делал. Кричать может каждый, но что ты для нее сделал?

— Конечно, нет. Я иногда туда захожу, но, понимаете, они выполняют задачу нашего потенциального недруга. Просто недруг на нас смотрит как на маленькое образование, которое можно разыгрывать как маленькую карточку против России. Если они захотят, чтобы у нас была стабильная обстановка против России, у нас будет стабильная обстановка и «Радыё Свабода» будет на это работать. Если они захотят, чтобы у нас была неразбериха, они будут финансировать неразбериху. И я с этим человеком, с этим Иудой буду разговаривать? О чем? О политике? 

Да у него будут торчать эти американские доллары, сребреники из глаз. Ну о чем я буду говорить с людьми, которые финансируются недругом? То же самое «Белсат» — люди получают польские деньги, то есть они преследуют интересы Польши. Мне с ними как-то даже неудобно говорить. Зайдите на эти сайты, которые финансируются оттуда. Там сплошное «убили», «режим дрогнул» и так далее. Это враги мои. Как я могу позвать на дискуссию тех, кто живет на иностранные деньги?