«Российские чиновники сейчас явно предлагают Беларуси: дайте нам что-то большее, чем интеграционные карты»

Обозреватель БЕЛРЫНКА беседует с ведущим аналитиком Фонда национальной энергетической безопасности, экспертом Финансового университета при правительстве РФ Игорем Юшковым.

— Недавно белорусский вице-премьер Игорь Ляшенко заявил, что в декабре Минск и Москва договорятся по условиям поставок газа в Беларусь, начиная со следующего года. На ваш взгляд, есть шанс договориться на белорусских условиях – то есть, более низких ценах, чем в текущем году?

— Думаю, что по газу есть больше шансов договориться, чем по нефти. И для России подписание соглашения по газу с Беларусью много убытков не принесет. К тому же этот вопрос менее политизирован. В последнее время все больше обсуждается нефтяной вопрос. И здесь опять начинается риторика: мы найдем другие источники нефти, а РФ потеряет наш рынок и т. д. Возникает ощущение то ли ультиматума, то ли шантажа для России со стороны Беларуси, и это ухудшает переговорный фон.

В отношении газа в меньшей степени есть что-то подобное. Поэтому возникает ощущение, что газовое соглашение проще подписать.

Другой вопрос, как сыграет украинская история с транзитом российского газа на 2020 год в плане переговоров с Беларусью. То ли «Газпром» будет раздражен и станет в позу (тем более, если начнут срываться договоренности с Украиной по транзиту газа) и поставит ультиматум: нет, никаких скидок не будет. Либо наоборот. Минэнерго скажет: давайте продлим существующую скидку – у вас сейчас останется цена в 130 долларов за тыс. куб м, а потом разберемся, потому что сейчас не до вас: надо проходить отопительный сезон и решать транзитные проблемы с Украиной.

Поэтому у меня есть ощущение , что России в плане газового вопроса сейчас не до Беларуси, поэтому сделку просто пролонгируют.

— Опять же, снижение цены надо обсуждать, надо уделять этому внимание. Сейчас не до этого. Думаю, что пролонгация будет с условием: да, мы будем обсуждать, но давайте рассмотрим этот вопрос потом после марта 2020 года, когда закончится отопительный сезон, когда будет достроен газопровод «Северный поток-2». То есть, давайте потом будем разбираться с этим вопросом.

— Да, а какая есть альтернатива? Думаю, что Россия поставит таким образом вопрос: либо мы вам оставляем 130 долларов и не повышаем, а если вы будете ворчать и ставить ультиматумы, то вернемся к голому контракту без скидок.

— Думаю, не то что отдельные белорусские заявления раздражают… Просто все в комплексе. Тем более, что и для Минэнерго, и для «Газпрома» есть другая проблема — что делать, если в 2020 году транзитного договора через Украину не будет? Как оформить контракты с европейцами (там идет очень большая подготовка, еще Польша оспорила полную загрузку газопровода Опал – ответвление от «Северного потока»)? То есть, куча проблем, а тут еще возникает постоянный диалог с Беларусью. И явно, что Минэнерго сейчас не хочет этим заниматься.

— Но если бы они «наклевывались» год назад, когда у Украины оставалось время провести реформы в газовой отрасли и перейти на европейскую систему контрактования транзитных мощностей газопроводов, — тогда другое дело. Успеет ли Украина перейти на аукционную модель разыгрывания мощностей? И вопрос: зачем она будет это делать, если очевидно, что единственным участником этих аукционов будет «Газпром»?

— Возможно. А также для того, чтобы уйти от внутренней критики тоже. Конкуренция в украинской политике остается очень большой. И можно будет сказать: мы не с «Газпромом» договорились и подписали контракт, а перешли на европейские нормы. В какой-то степени это обезопасит Зеленского (Владимир Зеленский – президент Украины, — прим. ред.) и его команду от критики.

Сейчас это — основной вопрос для России: как буквально за пару месяцев договориться о транзите газа и как пережить отопительный сезон. Поэтому, думаю, в России пока не до белорусского вопроса в плане понижения цены на газ. Ведь в этом случае нужно будет обсуждать переход на новую формулу ценообразования и т. д. Предполагаю, что российская сторона может сказать Минску: давайте этот вопрос оставим на 2020 год.

Конечно, у Минска переговорная позиция по газу сейчас укрепилась. Одно дело, когда на европейском рынке цена на газ была 200-250 долларов за тыс. куб, а у Минска — 130 долларов. И другое дело, когда в Европе газ довольно дешевый: на споте можно купить газ и по 150 долларов, по долгосрочным контрактам «Газпрома» – по 180-200 долларов. Но все равно очевидна тенденция на снижение цены на газ в Европе. И это — дополнительный козырь для Минска. Потому что можно сказать «Газпрому»: смотрите, раньше ваша скидка была существенной, и вы не дополучали довольно большую сумму. Но теперь вы не дополучаете маленькую сумму. Поскольку лаг уменьшился, то давайте его вернем. Такая логика может укрепить переговорную позицию Минска.

— Ситуация изменилась. Теперь вряд ли это получится. У НОВАТЭКа большие проекты по СПГ, у него нет лишнего газа, чтобы еще и в Беларусь поставлять. С «Роснефтью» в принципе непросто договориться. У них нет особой заинтересованности сейчас. «Роснефть» бьется с Минфином за льготы по месторождениям. Хотя раньше можно было бы сыграть на конкуренции.

А так получается, что газовым вопросом с белорусами сейчас никто не хочет заниматься. Сейчас не до этого. Но может быть, это и плюс – по крайней мере, никто в России не захочет поднимать вопрос о повышении цены.

– Это большой вопрос. Думаю, сегодня никто в российском руководстве не сможет ответить на этот вопрос. На мой взгляд, окончательное решение еще не принято. Если бы такое решение было утверждено, Россия могла бы к общему рынку газа даже ускоренно прийти.

Кстати, нефтяная история о чем говорит? Предполагалось, что РФ и Беларусь создадут единый рынок нефти. Но каким образом? Беларусь придет к внутрироссийским ценам.

— Да, по завершении налогового маневра Беларусь и Россия выходят на мирровые цены. Но при этом только российским НПЗ установлена демфирующая надбавка, что позволит им адаптироваться к новым условиям.

— Думаю, что без каких-то встречных шагов со стороны Минска не получит. Потому что логика российского руководства заключается, на мой взгляд, в следующем: чтобы мы дали вам компенсацию, вы нам что-то предложите.

— Я тоже думал об этом. Белорусская сторона постоянно говорит, что мы суверенитетом не торгуем. Хорошо. Но можно действовать тактикой малых дел. Начинайте делать то, чего добивалось российское руководство, – отправьте в порты Ленинградской области какой-то объем нефтепродуктов.

— Хорошо, но ведь на другие чаши весов мы кладем демфирующую надбавку для белорусских НПЗ и, соответственно, перетаможку нефти для Беларуси.

Думаю, сейчас логика российского руководства по этим вопросам заключается в следующем: смотрите, сколько мы вам всего даем, а вы не можете отправить в наши порты даже нефтепродукты… По крайней мере, здесь альтернатива такая: на одной чаще весов транзит нефтепродуктов через наши порты, на вторую – компенсацию за налоговый маневр. А если – нет, тогда в основу наших отношений кладем политические вопросы: приближаемся к интеграционным процессам, и Минску придется чем-то жертвовать.

Предполагаю, что в головах российских чиновников это выглядит примерно так. Дайте нам что-то, чтобы мы ощущали, что это весомо. На мой взгляд, экономический блок российского правительства убеждает президента Путина именно в этом, заявляя, что нам и самим не хватает денег, есть дыры в бюджете и т. д.

— На мой взгляд, у экономического блока правительства РФ другая логика: экономика должна быть экономной. Недаром сейчас в правительственных кругах начинаются дискуссии: а что будет, если цена нефти упадет чуть ли не до 10 долларов за баррель?.

— Думаю, здесь есть пространство для торга. Беларусь может начинать торговаться с малых объемов – по крайней мере, заявить российской стороне: мы готовы к поставкам, а вы со своей стороны дайте нам компенсацию за налоговый маневр.

Потому что, повторюсь, сейчас российские чиновники явно предлагают Минску: дайте нам что-то большее, чем интеграционные карты. На мой взгляд, это было бы выгодно для Минска. Это как раз меньшее из зол: часть белорусских нефтепродуктов отправить в порты России, но зато все остальные сферы сохранить.

— С другой стороны, если посмотреть, что происходит в белорусско-российских отношениях, то там тоже немного экономической логики. Возьмем хотя бы сам факт перетаможки российской нефти. Это — уникальная вещь. В экономических словарях мы вряд ли найдем такое слово. Это явно было придумкой Лукашенко и Путина. После сложных переговоров по газу в 2017 году они вышли и сказали: мы нашли механизм решения проблемы, это — перетаможка. Здесь ведь тоже нет экономической логики: берем российские пошлины от 6 млн.тонн нефти и перечисляем их в бюджет другой страны.

— Скорее, да. Думаю, в этом вопросе Минск может испытывать определенный оптимизм. Поскольку решение о перетаможке принималось двумя президентами, то продлить или остановить ее могут только президенты. Вероятно, экономические советники приходят к Путину и говорят: Владимир Владимирович, зачем мы это делаем? Но если президент лично пообещал, он от этого не откажется. С 2024 года пошлины на нефть исчезнут, и перетаможка автоматически обнулится. Однако в любом случае получится, что президент свое слово сдержал.

— Я не сторонник теории, что РФ потеряет рынок из-за белорусской альтернативы. Нефть все равно найдет рынки. Проблем с реализацией российской нефти нет, и затоваривания рынка из-за 18 млн. тонн не произойдет. Думаю, в этом плане Беларуси будет сложно торговаться за то, чтобы российские нефтяные компании ужимали маржу при поставке нефти на белорусские НПЗ. Это слабый аргумент – в нефтяной сфере он не сработает. А вот если Беларусь перестала покупать 20 млрд. куб м газа, нам бы пришлось сокращать добычу. У нас есть проблема в сбыте газа. В 2019 году продажи российского трубопроводного газа снижаются, так как СПГ дешев и конкурирует с «трубными» поставками.

— Это — вопрос переговоров. По крайней мере, сейчас время на стороне России. Можно сказать, что российская сторона ждет предложений от Минска. В свою очередь, Минск считает, что РФ должна сделать какие-то шаги навстречу.

— Думаю, да. У Беларуси есть хороший лоббист в лице «Росатома». Ибо этой компании выгодно, чтобы проект заработал на полную мощность и развивался, чтобы был рынок сбыта электроэнергии. В таком случае «Росатом» может сказать: смотрите, мы построили в Беларуси АЭС, она прекрасно работает и экспортирует электроэнергию.

Дело в том, что сейчас конкуренция на рынке строительства и эксплуатации жизненного цикла АЭС очень большая. И «Росатому» выгодно показать репрезентативный пример и сказать: мы и вам можем построить АЭС, и она будет прекрасно работать. Если же станция не будет загружена по экономическим показателям, не будет иметь рынков сбыта, то сразу же появится куча критиков, которые скажут: это потому, что там что-то «уронили». То есть, куча конспирологических версий появится, а это не в интересах генподрядчика.