«Нельзя жрать лошадь, которая выступала на Олимпийских играх». Как лошадей-пенсионеров спасают от скотобойни

Источник материала:

Уже на въезде в конюшню Green Ranch нам навстречу пулей вылетает собака Чуся. Официальное Чусино название — «австралийский хилер». Эту породу вывели еще в 19-м веке для перегона скота. Чуся молода и вряд ли понимает, какой на ней груз ответственности — все-таки несколько поколений умелых пастухов. Но гнать «скот» — это она с удовольствием. По-хозяйски потявкивая, а иногда бесстрашно прихватывая своих подопечных за ноги, Чуся проводит для нас экскурсию: знакомит с лошадьми, которые на старости лет неожиданно для себя оказались не на скотобойне, а в лошадином раю.

— Я иногда сравниваю жизнь лошади с тоннелем, в конце которого только одна дверь с табличкой «Мясокомбинат», — делится Екатерина Любомирова, которая создала команду помощи лошадям. — Теперь появилась вторая дверь, наша. За 6 лет, что мы работаем, шанс на счастливую старость появился у 200 лошадей.

«Подогнали грузовик и с размаху бросили туда лошадь. Этот звук и ее крик невозможно передать»

Катя заболела лошадьми в раннем детстве и еле дождалась 12 лет, чтобы записаться на занятия в Ратомке. Занималась конкуром, участвовала в соревнованиях, думала о спортивной карьере… До того дня, когда в первый раз отвезла лошадь на мясокомбинат:

—  Мне было 15 лет, когда одна из наших лошадей получила тяжелую травму и ее нужно было отвезти на Минский мясокомбинат. Я поехала с ней: помогала ее выгружать, взвешивать, вести в отстойник, где она должна была отстоять сутки до убоя.

Я абсолютно не сентиментальный человек, не люблю манипуляцию чувствами, но я видела: лошадь сходит с ума от ужаса. Возможно, она чувствовала запах крови, но больше всего ей хотелось сбежать. А бежать нельзя, да и сил нет — нога сломана. Я не могла заставить себя посмотреть ей в глаза.

Она так кричала… Я этот крик, который стоял там не прекращаясь, помню до сих пор. Мне кажется, от долгого пребывания в этом месте с человеческой психикой должны происходить необратимые вещи.

Побывав в месте, где обрывается жизнь лошадей, и увидев, через что приходится пройти лошади перед смертью, Катя-спортсменка поломалась. Но появилась Катя-зоозащитник. Вскоре у нее появился единомышленник: муж также сильно любит лошадей, они и познакомились в Ратомке. Расписались в 18 лет, и вместе — уже столько же.

— Муж все еще работает тренером в конном спорте, а я из этой сферы ушла, — делится Катя. — Адреналин, борьба, постоянное преодоление себя — кто-то подсаживается на это, как на иглу, но точно не я. Это не мой путь. И чтобы найти то, что мне нужно, понадобилось около 7 лет.

За эти 7 лет Катя попробовала себя в разных профессиях, так или иначе связанных с лошадьми, успела сходить в декрет и чуть не сойти с ума «за время этой каторги», занималась волонтерством… Всё было не то и не так.

Пока в 2013-м году в одном из зоозащитных сообществ не появилось сообщение о том, что на дороге около деревни Домаши в мучениях умирает лошадь — и этот пост поставил точку в Катиных поисках главного дела своей жизни.

— Хозяин отпустил лошадь на самовыгул, хотя это запрещено законом. А она попала под автомобиль, который скрылся с места происшествия, — вспоминает Катя. — Обе задние ноги были повреждены, на одной — двойной открытый перелом. Очень много крови.
Лошадь не могла встать и лежала в каше из грязи и снега — было начало весны, очень мокро и холодно.

Хозяин отказался ею заниматься: сказал, что это кусок мяса, за который можно получить деньги — сидел и ждал мясников. Хотя в Административном кодексе указано, что владелец сельскохозяйственного животного обязан обеспечить либо лечение питомца, либо, если оно невозможно, эвтаназию.

Трое каторжных суток лошадь мучилась, а мы вели переговоры с хозяином. В Сети поднялся шум: люди собрали деньги и готовы были отдать их этому деду, чтобы он хотя бы согласился гуманно усыпить животное.

К сожалению, на тот момент никто не знал, что делать, и наша неправильная помощь только навредила лошади. Мы вызвали участкового, он — ветеринарного врача, а тот — утилизационную комиссию. Как по мне: само это слово «утилизационная» неприменима к живому существу.

Но полностью отражает суть. Приехал огромный погрузчик с ковшом. Лошадь к этому ковшу привязали за ногу, подогнали грузовик и бросили ее туда — с размаху (видео по ссылке содержит сцену жестокого обращения с животным. — Прим. редакции). Звук падения и ее крик — это невозможно передать. Я бы никому не пожелала это услышать. Нам сказали, что еще сутки лошадь проведет на мясокомбинате — без ветеринарной помощи, без обезболивания. А потом ее убьют.

Мы плакали, говорили, что лошадь нужно усыпить сейчас, что она мучается. Нам ответили: «Ну раз ей так плохо, значит, скоро дойдет сама, чего вы переживаете».

«Владельцы требуют за своих стареньких изувеченных лошадей около 1000 долларов»

Как отключить в себе способность переживать и сопереживать — Катя так и не разобралась. Поэтому решила создать команду, которая хоть медленно, по крупицам, но начнет помогать лошадям.

— Уже летом у нас появилась первая подопечная: наша старушка Жанна, которая жила в деревеньке под Минском, — рассказывает Катя. — Про Жанну нам рассказали соседи ее хозяев — не могли больше на это смотреть.

Жанна была маленькой и худой, и ей очень тяжело давался труд, к которому ее принуждали. Ее заставляли возить лес: по отношению к лошади, которая меньше, чем сама телега, это кощунство. Вместо нормальной еды Жанне давали пищевые отходы из детского сада, где работала жена хозяина: я лично видела в ведре, из которого ее кормили, остатки свекольника, котлеты и хлеба.

Удивительно, но даже при этих условиях Жанна умудрилась дожить до 21 года.

В этом возрасте она сильно травмировала ногу в лесу и больше не могла делать то, что от нее требовали. Но хозяин вставлял ей в рот вместо удил огромную цепь — и заставлял работать. Есть фото, на которых видно, как Жанна подгибает под себя ноги и съезжает, вместе с этой груженой телегой, с горки на коленках, потому что физически не может идти.

Хозяин хотел отдать ее мясникам и просил немалые деньги. Но мы собрали сумму, которую он хотел, выкупили Жанну — и она прожила с нами на ранчо еще несколько лет. Жанна могла бы жить долго, но не выдержали убитые за время работы ноги. В какой-то момент она слегла и просто не смогла встать, трое суток пролежала — и умерла от отека легких.

Жанна стала для меня символом. И того, какими жестокими могут быть люди, и того, что даже в самых трудных ситуациях мы можем дать лошади еще несколько счастливых лет жизни.

Катя признается: за спасение сельскохозяйственных лошадей команда берется в исключительных случаях. Причина — человеческая жадность.

— Владельцы требуют за своих стареньких и зачастую изувеченных лошадей около 1000 долларов. Не знаю, дают ли им такие деньги частные мясокомбинаты. Но как по мне: они просто нас шантажируют. Мол, или жизнь, или деньги — решайте.

К сожалению, это неподъемные суммы. А лошадей, которые нуждаются в помощи, очень много — и как бы мы ни хотели, у нас не получится спасти их всех.

Но каждый раз, когда нам звонят с какими-то тревожными сообщениями, говорят, что лошадью беда — мы стараемся разобраться в ситуации. И часто оказывается, что хозяева — совсем не изверги, а старички, у которых нет ни сил, ни здоровья, ни денег. Они хорошие люди, жалеют свою лошадь и плачут: не хотят пускать ее на колбасу, а помочь не могут — даже самим себе. В этом случае мы публикуем объявления в Сети, собираем финансовую помощь, вызываем ветеринара, закупаем специальные корма… Делаем все возможное, что помочь и животному, и хозяевам.

Но часто случается так, что помочь уже нельзя. Например, когда речь идет о лошадях из проката:

— Из проката лошадь уже не возвращается, это билет в один конец, — говорит Катя. — Многие люди не задумываются, что, подходя в парке к лошади, чтобы покатать ребенка, они оплачивают ее убийство. Хотите прокатить ребенка? Есть куча клубов, куда можно его свозить. Не поленитесь: покажите ребенку, как выглядит нормальная, здоровая, не изможденная лошадь, которая пасется на лугу и играет со своими сородичами.

А усаживать своего ребенка на пони, который целый день простоял в жаре 34 градуса — это убийство.

Я говорю о реальном случае: животное стояло весь день у центрального входа в парк Горького, без воды, без возможности спрятаться в тени. Это живое существо умирало на наших глазах, а закона, который мог бы это прекратить, не было и нет.

Я не могу понять, как эта прокатная деятельность может быть законной? Разрешить разрешили, а контроля — ноль. Что убирать какашки за лошадью надо, прописано — иначе штраф. А обеспечить ей постоянный доступ к воде и сену — это совсем не обязательно?

«Лошади-спортсменки заслужили пенсию от государства»

Поэтому бОльшая часть лошадей, которым удалось выжить и найти свой последний приют на ранчо — это бывшие спортсмены. Катя считает, что конный спорт был к ним очень жесток:

— Спортивная лошадь, по сути, целый день стоит колом в одиночной камере. А когда выходит из нее, получает работу на износ, постоянно возрастающие нагрузки и травмы. Спортивная лошадь толком не видит зеленой травы, выгула, друзей — потому что лошадям в спорте дружить нельзя.

Катя уверена: когда человек берет на себя право перекраивать природу лошади, он ломает ее здоровье. А потом, увидев дело своих рук, отказывается от животного, которое «вышло из строя».

— Вот, например, Энергия, — Катя подводит нас к рыжей лошадке, которую в шутку называет «инстамоделью» за желание покрасоваться перед сородичами и заслужить всеобщую похвалу. — Она трудилась в Ратомке, в Республиканском центре олимпийской подготовки конного спорта и коневодства, и выступала за Беларусь на Олимпийских играх. И вот эта лошадь «олимпийского уровня», как только состарилась и начала болеть, оказалась никому не нужна.

Почему наша команда спасла Энергию? Да потому что нельзя жрать лошадь, которая представляла нашу страну на международной арене.

По-хорошему, она заслужила пенсию от государства. Почему люди-спортсмены могут уйти на пенсию — и получать совсем не стыдные деньги? А лошадь, которая честно отпахала всю жизнь в национальной сборной, не может получить хотя бы тот минимум, который необходим для спокойной старости?

Если бы этих лошадок-пенсионеров, а их не так уж много, финансировало государство, все остальное мы бы взяли на себя: у нас есть и хорошая конюшня, и огромный опыт, и слаженная команда ветврачей.

Лошади на нашем ранчо бегают по специальным грунтам, которые безопасны для их натруженных ног и больных суставов. А если устанут, могут отдохнуть в своих комфортабельных домиках, где всегда есть вода и еда. У них есть кореша, с которыми они каждый день общаются и дурачатся… Короче, такая же классная старость, как у обеспеченных европейских пенсионеров — только что без путешествий по всему миру. (Смеется.)

«Мы ищем тех, кто сделает себе эксклюзивный подарок: старое, больное и очень крупное животное»

Катя говорит, что лошади, которые часто впервые за свою жизнь попали в естественные для себя условия и почувствовали свободу, меняются на глазах:

— Правила общения, игры, выгула: всему этому лошади, которые попадают к нам, учатся только в старости. И, конечно, большинство из них недоверчиво относятся к людям. Когда заходишь в стойло, лошадь с подозрением на тебя косится: ну, сейчас начнется — будут седлать, заставят работать, а то и, чего доброго, тыкать в попу вилами.

Но постепенно лошадь начинает понимать: «Хм, что-то не так. Человек, который ко мне приходит, все время делает для меня что-то хорошее: гладит, дает вкусные вещи, а потом ведет гулять туда, где много травы и мои друзья. Я буду бегать, сколько захочу, а если замерзну — человек наденет на меня что-то мягкое и теплое».

Я не могу сказать, что после этого лошадь привязывается к тебе так сильно, как, допустим, собака. Она самодостаточная, свободная и весьма хитро**пая личность. (Смеется.)

Но лошадь способна на доверие и привязанность. И это особенно проявляется в общении с сородичами: может быть, в силу того, что они всю жизнь были этого лишены, лошади очень сильно привязываются друг к другу и боятся потерять свою дружбу. Они чухают друг друга, обнимаются, балуются — периодически мы видим какие-то бешеные скачки и слышим самый настоящий хохот. А еще они отказываются гулять друг без друга: будут бежать назад со всех ног и кричать криком, пока не найдут свое сокровище.

Все это, делится Катя, стало возможно благодаря тому, что уже 6 лет группе помощи лошадям удается находить «сумасшедших», которые готовы не просто помочь финансами, а выкупить коня и стать его хозяином.

— Это наша цель: найти того, кто согласится за 400 и более долларов купить старое, больное и очень крупное животное. Сделать очень такой эксклюзивный подарочек для себя. (Смеется.)

И такие люди находятся. Выкупают лошадей, платят за постой в конюшне, за еду и медикаменты. Приезжают к своим подопечным в гости и признаются, что общение с лошадью — это лучшие часы, которые они могли себе подарить.

Наша мечта, чтобы таких людей было больше. А мы готовы дать любую консультацию и оказать помощь, которая от нас зависит.

Конечно, далеко не все старички находят своих хозяев, а по совместительству ангелов-хранителей. В этом случае опеку на себя берет группа помощи лошадям и, как признается Катя: сил и денег на всё не хватает.

— Однажды я прочитала в комментариях: «А зачем вообще помогать лошадям?». И тут я поняла: многие люди существуют с нами в параллельной реальности. Им невозможно объяснить «зачем».

Но я хотела бы обратиться к тем, у кого такого вопроса не возникает: нам очень нужна помощь руками. Это и чистка лошадей, и уборка навоза, и мытье кормушек.

Если человек хочет помочь финансово — его деньги пойдут на оплату постоя (320 рублей в месяц на одну лошадь), ветеринаров (к примеру, подпилка зубов стоит 140 рублей, а если нужна операция — потянет и на 2 тысячи), корма, глистогонок, одежды… Когда речь идет о лошадях, это не прихоть. Старым животным со слабым здоровьем нельзя переохлаждаться. Вот и приходится покупать «пальтишки» за 200 рублей, которые они потом, в процессе игры, рвут на британский флаг.

Я сама иногда стою с этим рваным пальто, плачу над ним и думаю: «Катя, ну вот для чего тебе всё это?». А потом понимаю: лошади — это такая огромная и важная часть моей жизни, что если их у меня отнять, я буду чувствовать себя так, как будто мне ампутировали руку.

Подробно о работе команды и о том, как ей помочь, вы можете почитать по ссылке. Или просто написать по адресу heart.belarus@gmail.com