ВИКТОР СИМОН: «МАСШТАБНОЕ ДВИЖЕНИЕ НЕ ПРЕВРАТИЛОСЬ В ХАОС»

15 лет назад 31 августа 1994 года был завершен вывод Западной группы войск из Германии. Первоначально он намечался на 31 декабря 1994 года, но и так небывало короткий срок перемещения 546-тысячного российского контингента было решено ужать. Отдельный вертолетный полк, в котором служил майор Виктор СИМОН, улетал одним из последних. Чем запомнился этот переломный для всего мира период, когда «холодная война» в Европе достигла критического уровня ядерного противостояния, рассказывает непосредственный участник событий.

— Виктор, получилось, что вас в 1989 году направили служить в Группу советских войск в Германии (ГСВГ), а вы оказались в Западной группе (ЗГВ). Переименование произошло в июне того же года по аналогии с Южной группой (Венгрия), Центральной (Чехословакия) и Северной (Польша) советскими группами войск. Стремительно рушилась схема военного равновесия, просуществовавшая почти пятьдесят лет. В середине августа 1989 года советское правительство в одностороннем порядке приняло решение вывести из состава групп советских войск в Европе 3 танковые дивизий, в том числе 2 из ГДР, 24 пусковые установки тактических ракет, значительное количество других вооружений, в том числе ядерных. Фактически этот шаг положил начало выводу советских войск из Германии. Как в таких условиях еще почти четыре года несли службу?
— В то время в ГДР базировалось пять общевойсковых армий и одна воздушная. Каждая общевойсковая армия имела в своем подчинении два вертолетных полка, которые обеспечивали ее жизнедеятельность и выполняли боевые задачи. 336-й отдельный вертолетный полк, куда я прибыл в 1989-м как штурман эскадрильи, находился в составе 8-й общевойсковой армии и базировался в Норе, недалеко от Бухенвальда. До последних дней, несмотря на постоянное сокращение, сохранялась сбалансированная структура подразделений, способная выполнять основную военную задачу. Хотя последние крупные учения в Германии прошли в апреле 1989-го, но проводились полковые, дивизионные. Мы все время были в налаженном режиме службы.
— Как известно, ГСВГ отличалась тем, что туда в первую очередь направляли самое современное во­оружение и высокопрофессиональных военных. Какой «багаж» был у вас на тот момент?
— Служил в Беларуси под Новополоцком. Был штурманом вертолетной эскадрильи 276-го отдельного вертолетного полка. В его состав входили 4 вертолетные эскадрильи, в которых эксплуатировались боевые вертолеты Ми-24В, вертолеты-корректировщики Ми-24К, вертолеты радиохимической разведки Ми-24Р, транспортно-десантные вертолеты Ми-8МТ, тяжелые транспортные вертолеты Ми-26. Полк выполнял боевые задачи в Афганистане: было совершено 18 000 боевых вылетов. В зоне Чернобыльской АЭС участвовал в ликвидации последствий аварии.
Я не «чистый» штурман, а летчик на должности штурмана эскадрильи. Летал практически на всех модификациях вертолетов Ми-8 и Ми-24. Кстати, одним из первых в Советском Союзе переучился на Ми-24. Это было в начале 70-х в Ленинском полку на Дальнем Востоке. Первые серийные Ми-24 — вертолеты поля боя и огневой поддержки — поступили именно в этот полк. По составу вооружения и массе боевой нагрузки Ми-24 превосходили все серийные зарубежные боевые вертолеты. И нашей эскадрилье довелось обкатывать «летающие танки». Много летали на полигонах во всех условиях, опробовали все виды оружия. Ми-8 и Ми-24 широко использовались и в СГВГ.
Года два прослужил в Норе, в 1992-м полк одним из первых попал под вывод.
— Вы заранее были оповещены о времени вывода?
— Да, существовал график. Масштабное движение такого количества войск не должно было превратиться в хаос. Ведь требовалось провести определенную подготовку, чтобы переправить военное имущество, оборудование, технику… Отправить домой семьи. Но так получилось, что мне пришлось летать в Союз дважды.
— С чем это было было связано?
— В декабре 1991-го поставили задачу в срочном порядке до конца года перебазировать в Россию вертолеты Ми-8, оснащенные управляемыми противотанковыми ракетами. Машины, на которых стоял комплекс, согласно одному из международных соглашений, попали под первоочередной вывод. Их нужно было перегнать за Урал. В нашем полку набралось 10 таких вертолетов. А вообще со всей Германии собрали 40 машин. Все штурманские расчеты по прокладке маршрута от аэродрома до аэродрома, а перегон составил 5 тысяч километров, поручили сделать мне. Потом во главе этой колонны пришлось лететь в Союз.
Вертолеты максимально загрузили оборудованием и бочками с горючим. Погодные условия были сложные: ограниченная видимость полета, низкие облачность и температура. Двигались на пределе, на малой высоте — 100 метров. Нам везде давали «зеленый свет»: вперед и только вперед. Маршрут пролегал напрямую через Польшу и Украину на юг Урала. В Орск прилетели, а там морозы трещат. Задача была такова: как можно быстрее залететь за Урал, а дальше нас уже не торопили. Заканчивался маршрут в Узбекистане под Бухарой в Кагане, где находилась советская база хранения снарядов. За Орском до Нукуса (Каракалпакия) совсем другая картина: бесконечная пустыня — ни людей, ни жилищ. Этот отрезок пути также летели на предельно низкой высоте. А от Нукуса до Кагана нас ночью загнали на высоту в полторы тысячи метров. Долетели на визуальной видимости. Мне эти места были знакомы: в Кагане проходил месяц климатической адаптации перед отправкой в Афганистан.
— Когда это было?
— 18 мая 1986-го с аэродрома под Новополоцком 150 человек — эскадрилья полуторного состава — на вертолетах Ми-24 отправилась в годичную командировку в Афганистан, в Джелалабад. Я летел добровольцем. Медики не пропускали. Написал рапорт командиру полка, тот поддержал. Перед вылетом в гарнизоне состоялось выездное заседание Военного совета во главе с командующим авиацией БВО А.И. Малюковым. Командующий сказал кадровику: «После возвращения — добровольцев ко мне на прием». А добровольцев двое: я да прапорщик. Но получилось так, что только в этом году — через 23 года — встретился с Анатолием Ивановичем, напомнил о его поручении.
— Традиционно в ГСВГ посылали тех, кто получил боевой опыт в Афганистане. Если взять официальные данные, то в 1989 году там находилось 3459 участников боевых действий, из них — 1670 в авиации. Какие задачи стояли перед вашим подразделением в Афганистане?
— Огневая поддержка. Сопровождение транспорта. Доставка грузов, боеприпасов… Командовал белорусской эскадрильей Сергей Прохоров. Это была его вторая командировка. Опытный боец. Награжден орденом Ленина. Я был штурманом эскадрильи, потом несколько месяцев выполнял обязанности штурмана полка. По прибытии в Джелалабад узнал, что мы сменили эскадрилью Ленинского полка, в котором я служил на Дальнем Востоке. Было еще одно совпадение, трагическое. В этих местах, но в другом гарнизоне, погиб мой лучший друг Николай Ковалёв. Наша дружба завязалась еще с лейтенантских времен в Дальневосточном военном округе. Мы одновременно начали службу и по жизни долго шли рядом, до начала 80-х. В августе 1984 года Николай Ковалёв был направлен в состав ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Являлся командиром эскадрильи боевых вертолетов Ми-24, совершил более двухсот боевых вылетов. 1 июня 1985 года, выполняя удар по складу с боеприпасами в труднодоступной гористой местности, попал под интенсивный обстрел душманов, поврежденный вертолет МИ-24 врезался в гору и взорвался. Посмертно 5 февраля 1986 года Николаю Ковалёву присвоено звание Героя Советского Союза. Потеря такого друга — боль на всю жизнь.
— Чем закончилась ваша командировка за Урал?
— Очень ответственный перелет был. Когда вернулся, меня перед фактом поставили: с полком не выводишься, будешь здесь дальше служить. 336 полк вывели в числе первых летом 1992. Командующий 8-й общевойсковой армией генерал-майор А. Соседов провожал первый воздушный эшелон. Но я в это время уже находился в Мальвинкеле в 337 отдельном вертолетном полку, который выполнял задачи по обеспечению жизнедеятельности 20-й танковой армии. Там еще два года служил.
— 3 октября 1990 года в 00 часов состоялось объединение Германий. Западная группа войск оказалась на территории страны, которая являлась членом НАТО. Общепризнанно, что, соблюдая нейтралитет в период объединения Германий, ЗГВ способствовала стабильности ситуации на территории восточногерманских земель. Как в период небывалых процессов: перестройка в Союзе, чернобыльская авария, объединение Германий, ликвидация Варшавского Договора, вывод советских войск из стран Европы, когда, казалось бы, все рушится, удалось сохранить управляемость многотысячной военной группировкой?
— Критического напряжения удалось избежать на всех уровнях. И офицерам, и рядовым было понятно, что ситуация в Европе на грани ядерной войны и главное — не допустить катастрофы. Мы не были изолированы, имели возможность смотреть первый телевизионный канал из Москвы, слушать радиопрограммы. О том, что происходило в Западной группе войск, а это на начало событий полмиллиона советских граждан: более 300 тысяч военных, остальные члены их семей и вольнонаемные, рассказывали телецентр ЗГВ, радиостанция «Волга», ведомственные печатные издания.
Для создания дружелюбной обстановке вокруг ЗГВ было налажено расширение личных контактов. Поощрялось укрепление связей с официальными и частными лицами, представителями общественности и бундесвера. Повсеместно проводились дни открытых дверей. Однажды во время такой встречи в Мальвинкеле оказался рядом с немецким летчиком. Стали знакомиться. Я представился: Виктор, а он в ответ: Виктор, называю свою фамилию: Симон, и он повторяет: Симон. Оказалось, мы полные тезки. Более того: оба штурманы, к тому же и я немец по национальности, но родился в России, в Кемеровской области. Такая житейская история с философским подтекстом. Был и такой судьбоносный случай. У штурмана нашего полка тяжело болел ребенок. Спасти его могла только сложная дорогостоящая операция. А один из местных светил медицины оказался фанатом авиации, мечтал полетать на российском боевом вертолете. Начальник штаба полка вник в ситуацию, принял решение, и полет состоялся. Я был в составе экипажа и на прощание подарил медику свой шлемофон. Ребенку успешно сделали операцию.
— Тем не менее, случались и экстремистские выпады против советских военнослужащих и их семей, только в 1992 году они привели к гибели 8 человек.
— Слышал о таких ЧП, но мне не приходилось сталкиваться.
— Мальвинкельский полк ушел из Германии в числе последних. Как это происходило?
— Выводились под Новосибирск — в Бердск. Без митингов и провожаний. Был май 1994-го. Погода была летная. Штурманскую подготовку поручили мне, старший штурман был в отъезде. Да и опыт уже имелся. Правда, летели по другому маршруту — через Калининград, Вязьму. Три эскадрильи уходили в три этапа. Первая эскадрилья ушла в мае, через десять дней вторая, еще через 10 дней, уже в июне, мы уходили крайними, как говорят летчики. Осталась группа, чтобы сдать аэродром, отправить оставшиеся материальные ценности.
— По официальным данным, в 1993 году жилищное обустройство российских войск было в девять раз ниже темпа их вывода. В каких условиях оказались вы?
— Нас посадили на бывшую базу Новосибирского аэроклуба ДОСААФ. Здание огромное — типа американского Пентагона. Мы его так и называли — «Пентагон». Там разместились вертолетный полк, батальон обеспечения и рота связи. Вокруг — чистое поле. И один жилой пятиэтажный дом, построенный советскими военными строителями. Недоделанный, сырой. Кто смог, получил квартиры в первую очередь. Остальные — кто где устроился, в основном снимали жилье у местных. Потом еще дома построили, но это уже позже. В это время моя семья жила в Беларуси.
— Как сложилась ваша дальнейшая жизнь?
— В 1995 году мне исполнилось 45. Уволился. Приехал в Витебскую область, в Боровцы, где дожидались жена и сын. Убедился: мой дом — в Беларуси, здесь есть интересное дело, верные друзья.
— Каким образом отмечена ваша воинская служба?
— В 1987 году мне вручили орден «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» третьей степени. Награжден афганской медалью. А вообще на кителе — семнадцать наградных колодок.