Учительское счастье

Источник материала:

Учительское счастье

Счастливые люди, как долгожданные солнечные дни, внезапно проглянувшие в череде сереньких будней под хмурым небом. В них — и свет, и тепло, и радость жизни. И какой–то особой притягательной силой обладают эти люди. Такой, что чувствуешь ее на расстоянии... Так не эта ли сила заставила меня отложить все дела и купить билет на рейсовый автобус в Копыль? От райцентра же до агрогородка Лесное — рукой подать. У моих героев фамилия знаменитая: Короленко. Живут они в доме рядом со школой. Дом как дом, но вот подворье... Слов нет, чтобы рассказать, как выглядит этот райский уголок. Конец сентября. Дыхание осени уже оставило на листьях позолоту. Солнце то выглянет, то спрячется за тучу. А тут сияет радуга. Только не на небе, а на земле. Радуга на земле — перед лицом дома. А за его фасадом — маленький прудок, как будто сошедший с картинки детской книжки. Но все здесь настоящее. И аккуратная стенка из камня, и белые лилии на глади пруда, и рыбки на дне. Но стоит бросить корм — они всплывут, как по команде, и, никого не опасаясь, заглотнут еду. И цветы, цветы... У пруда, на поляне, даже на возочке, который тоже настоящий. Пчелиные домики за плодовыми деревьями. Питомник с необычными кустами и посадками. Березовая роща. А дальше — такой простор, что дух захватывает. Озеро с опрокинувшимся небом. Просторный луг и лес до самого горизонта.

В окружении такой красоты могут жить только счастливые люди. Пора с ними и познакомиться...

Надежда Константиновна, заслуженный учитель Беларуси, — биолог. Владимир Иванович, ее муж, — историк. Оба на пенсии. И оба продолжают любимое дело. А оно действительно для каждого из них любимое. И годы не выветрили эту страсть. И самая главная на свете профессия не стала ремеслом для добывания хлеба. Учитель для них — это святое. Как хорошо на душе, когда беседуешь с такими открытыми, искренними людьми. От одного их присутствия возникает ощущение мира, тепла, надежности. Когда, здороваясь, пожал я могучую руку Владимира Ивановича, взглянул в его спокойные, мудрые глаза, то едва не произнес вслух: «Батя!» Оказывается, дети в школе так его и называют. И это «звание» дорогого стоит...

У Надежды Константиновны лицо, будто высвеченное изнутри солнышком. Голос приветливый и проникновенный. Его хочется слушать и слушать...

— В школу я пришла сразу после окончания Минского пединститута. А было это 37 лет назад. И всего только одна запись в моей трудовой книжке...

Все для меня было здесь новым. И школа, которая только–только открылась. И коллектив (вместе со мной пришли еще 15 выпускников вуза). И ученики, которых насчитывалось без малого полтысячи. (Это теперь их по одному возят автобусом из окрестных деревень.) И предмет, где я как педагог делала первые шаги. А так хотелось быть первой во всем.

Директор школы Валентин Юльянович Жалковский — мудрый и прозорливый человек. Разгадал он мое желание и... загрузил по полной программе. Кроме преподавания в старших классах, выполняла я обязанности заместителя директора. И за пришкольный участок отвечала. Но сил и энергии было столько, что, казалось, их не вычерпать до конца жизни.

В школу я не шла, а летела. Все мне здесь было любо. Все по душе. А робости перед учениками я не испытывала. Для себя сделала такую установку: хочешь завоевать авторитет учителя — прояви эрудицию. Сколько же специальной литературы я переворачивала перед каждым своим уроком! Но ведь ученики слушали же! Когда учителя не слушают — это конец...

— Один из вечных вопросов, — обращаюсь я к Надежде Константиновне, — когда человек спрашивает себя: а состоялся ли я как профессионал? Ведь очень важно почувствовать, осознать этот момент истины. В конце 90–х судьба свела меня с народным артистом России Николаем Еременко–младшим. Я задал ему этот вопрос. Вот послушайте, как на него ответил Николай: «В старину, когда умирал актер, его хоронили за кладбищенской оградой. Как самого большого грешника. Артист — это временная потеря личности. Божье ли это дело — терять себя, чтобы быть кем–то? Но почему, заболев этой греховной болезнью, ты уже никем другим стать не можешь? И не хочешь. Почему, ощутив себя однажды полубогом, мечтаешь об одном: чтобы это мгновение вновь повторилось? Кажется, все отдал бы ради этого...

Я испытал это в «Красном и черном». В тот момент, когда Жюльен Сорель в тюрьме перед казнью произносит исповедь. Закончил я говорить, но почему–то не слышу команды «стоп». Возникла странная пауза. Я смотрю на Герасимова и вижу, что по щекам моего Учителя текут слезы. Отвернулись операторы, молчат осветители. Как будто всю съемочную группу в одно мгновение поразила шаровая молния. И тогда до меня дошло, что эта молния — я. В тот момент мне было все подвластно. Такое никогда не забудешь. Никогда...»

— У великих артистов и потрясения, и переживания тоже великие. А учитель — профессия очень земная. И на одних эмоциях тут далеко не уедешь. Прозвенит звонок. Твой урок закончен. Выйдешь из класса — душа поет. Все безукоризненно. Ставишь себе высший балл. А бывает, что и недовольна собой. Значит, была не на высоте... И все–таки момент истины есть и у педагога. Провела я как–то урок. Дети — абсолютное внимание. Читаю это в их глазах. Вижу на лицах учеников. Звонок. И вдруг шум поднялся в классе. Что такое? «Почему конец урока?! Так скоро?! Рассказывайте еще! Хоть на перемене!» — раздались голоса. Когда такое происходит, радости учителя нет предела.

— А все потому, — включается в разговор Владимир Иванович, — что урок проводила педагог по призванию. У Надежды Константиновны — корни учительские. Ее мама преподавала в школе белорусский язык и литературу. А мои корни — тем более. Учителем был дед. Учили в школе детей отец и мама.

У моих родителей судьбы драматичные. Отец до войны был директором школы в деревне Жаволки. Началась война. Часть, в которой он служил, попала в окружение. Вернулся отец домой. А через некоторое время ушел в партизанский отряд. Дома осталась беременная жена Елена с двухлетним сыном. Фашистские каратели сожгли село и 283 жителей. Была среди них и Елена с сыном...

После освобождения отца на фронт не взяли. Объяснили, что ваше дело не воевать, а учить детей. И назначили Ивана Фомича директором детдома в деревне Синечево.

Среди сирот были дети погибших фронтовиков и партизан. Находились там и дети полицейских. Драки между ними происходили кровавые. И дня не обходилось без поножовщины. Милиционер дежурил в детдоме круглосуточно.

Вместе с отцом работала в детдоме воспитателем Олимпиада Семеновна. Муж ее в начале войны пропал без вести. А ребенок погиб при бомбежке. Вот и встретились два одиночества... Вскоре родились у них двойняшки. И оттаяла душа у моего отца. Возьмет, бывало, он на одну руку девочку, на другую — мальчика и говорит с восторгом жене: «Слушай, Лима! Господь Бог вернул нам детей, которых мы потеряли. Вот видишь, не обошло счастье стороной и нас с тобой...»

А потом появились на свет еще трое детей. Когда я пошел в первый класс, отца не стало. Никого из нас мама не отдала в детдом. Всех поставила на ноги. Всех вывела в люди.

А к учительству я пришел не сразу. И в Минске поработал на номерном заводе слесарем–фрезеровщиком. И военруком в родной школе. И вот уже 20 лет — историк. Корни — великая сила...

С этими словами историка Короленко нельзя не согласиться. Но еще более великая сила в школе — живой пример учителя. Он олицетворяет собой, своими поступками все то, чему учит детей.

...Пресс–подборщик покалечил механизатора. Спасти его могла только донорская кровь. А она оказалась редкой группы. Владимир Иванович поехал в больницу и сдал свою кровь.

...Возле школы спилили тополя. Исчерпали они свой жизненный ресурс. А заодно решили пустить под пилу и чудную березовую аллею. И пустили бы, не подними школьный историк всех, кого только мог. И аллея была спасена.

Вот из таких поступков и складывается духовный облик сельского учителя. Великого труженика, способного направлять ум и сердце. Умеющего украсить и детскую душу, и родную землю. А это и есть учительское счастье.

На снимках: Надежда  и Владимир  Короленко; а так выглядит их подворье.

Фото автора.

Автор публикации: Леонид ЕКЕЛЬ