Колониальные грешницы

Источник материала:

ТРУДНО подобрать слова, с которых следует начать материал о женской колонии. Казалось бы, прекрасный пол создан для того, чтобы им любоваться, вдохновляться, окрыляться. А здесь они — матери, жены, возлюбленные — ходят строем под строгим взглядом работников исправительного учреждения. В одинаковых синих телогрейках с номером отряда и фамилией. Впрочем, для Уголовного кодекса неважно, кто преступник — мужчина или женщина. Ведь последние, несмотря на миловидность, сидят здесь и за умышленное убийство, и за людоедство... Пересмотрев кучу фотографий и мемуары-воспоминания в разных изданиях, на которых запечатлена жизнь в женских колониях, прихожу к выводу, что они похожи, как близнецы. Везде цветы на клумбах, дешевый ситец платьев и косынок, старые швейные станки... Как живется «дамам» в местах лишения свободы? Почему одни, отбыв срок, стараются больше не преступать закон, а другие возвращаются в третий-четвертый раз? Об этом — в специальном репортаже «БН» из самой многочисленной

1. Позорницы

Что хуже: уклониться от содержания своего ребенка или родить его за решеткой?

Не по этапу, но страшновато...

Легкий морозец слегка пощипывает щеки перед контрольно-пропускным пунктом. С утра там очередь: симпатичная девушка передо мной явно из сотрудниц, а рядом, переступая с ноги на ногу, что-то живо обсуждают ребята в форме и курят, чтобы согреться. Из-за угрюмых жестяных ворот доносится злостный лай овчарок. Внезапно они заскрипели и медленно, словно нехотя, открылись. «Этап!» — громко крикнул дежурный, и машина так же не спеша скрылась за ними.

— Паспорт, пожалуйста. Мобильный телефон отключите и сдайте, — инструктирует на входе постовой. — Что еще есть в сумочке? Держите ваш пропуск.

И вот я на территории колонии, где отбывают наказание женщины. Среди них — и мои ровесницы, и те, кто постарше, и пенсионеры, и инвалиды. Малолетние преступницы — от 14 до 18 лет — находятся на участке для несовершеннолетних. Всего в исправительной колонии содержится около 1600 человек. Тех, кто нарушил закон, оказавшись за решеткой за кражу, разбой, употребление наркотиков и их хранение с целью сбыта, убийство. Можно смело брать Уголовный кодекс и перечислять, уверяет мой экскурсовод, старший инструктор по воспитательной работе со спецконтингентом ИК № 4 УДИН МВД по Гомельской области майор внутренней службы Елена Лукомская. Здесь она работает уже 12 лет. Столько историй за это время наслушалась, ко многому привыкла. Но до сих пор не может понять осужденных, отбывающих срок по 174-й статье УК РБ «Уклонение родителей от содержания детей либо от возмещения расходов, затраченных государством на содержание детей, находящихся на государственном обеспечении». У некоторых задолженности и по 20 миллионов рублей. Что может быть позорнее для женщины?

«Никаких фото – сын не знает, что я здесь!»

Из СИЗО, когда вынесен приговор и определено наказание, женщины-преступницы прибывают в колонию. Их первым делом отправляют в этапное помещение. Там они находятся до двух недель: проходят медобследование, с ними беседуют психологи, разъясняют права и обязанности. Особенно тщательно инструктируют новичков (ведь некоторые, оказавшись за колючей проволокой, испытывают настоящий шок). А затем — распределяют по отрядам. Независимо от возраста и количества судимостей можно попасть в один из двадцати. В пределах своего локального участка — уличной территории, которая примыкает к жилому корпусу и огорожена высоким стальным забором, — можно свободно передвигаться, курить, прогуливаться. За ним — только в сопровождении и строем. В каждом отряде у администрации есть свои помощники — завхозы, председатели совета отряда. Ольга — из их числа.

Тихая и молчаливая молодая женщина рассказывает свою историю лишь при условии, что ее фамилия не будет озвучена. И никаких фото: ведь родственники и знакомые не догадываются, что она за решеткой. И тут же пишет заявление на согласие... красивым аккуратным почерком.

— Я работала в частной фирме главным бухгалтером. Уволилась оттуда в конце 2009 года, поехала в Москву с мужем: сама — уроженка России, имею право на гражданство. Хотела его получить и обосноваться: там много наших родственников. За два дня до готовности документов меня задержали, сообщив, что я нахожусь в федеральном розыске. Оказалось, что фирма написала заявление на хищение мною денег — 68 миллионов рублей. Я чуть не упала, когда услышала об этом, пыталась оправдаться, — вспоминает осужденная. — Три месяца находилась в Москве в СИЗО, а потом экстрадировали в Беларусь. Близкие родственники были в шоке, у мужа после моего ареста случился инсульт, и сейчас у него вторая группа инвалидности, а ребенок вообще ничего не знает. Сын думает, что я живу в Москве. Я ему регулярно звоню, пишу, на праздники подарки отсылаю.

Два года Ольга уже отсидела. Впереди еще четыре. Но она рассчитывает на условно-досрочное, поскольку не лишена родительских прав и имеет на иждивении малолетнего ребенка, а также возмещает имеющийся от преступления ущерб. Так что в нынешнем апреле может освободиться. Тем более что в колонии она на «хорошем», если это слово уместно для исправительного учреждения, счету, не имеет взысканий. Руководит телестудией «Вектор», которая дважды в неделю по кабельному телевидению выпускает новости: готовит их в эфир, снимает все мероприятия, которые проходят здесь, формирует информационно-просветительский блок.

О своих нынешних обязанностях говорит оживленно, признается, что даже по душе журналистская работа. Но в отличие от коллег выходных не ждет — нудно и мучительно тянутся минуты в четырех стенах. Да и о своих соседках по секции (комнате) говорит неохотно. С ними только общими фразами перекидывается. Старается не общаться, потому что могут переврать и перевернуть сказанное против тебя. Да и не хочется ни с кем разговаривать, и уж тем более ссориться. За это можно и взыскание схлопотать.

Подчиняются беспрекословно, зато чересчур эмоциональны

Внутренний порядок, дисциплина — на особом контроле. К примеру, осужденным запрещается продавать, дарить и отчуждать вещи, которые находятся в их личном пользовании, либо брать чужие. А бывает, кто освобождается, презентует свои тому, кому еще сидеть «до звонка». Это уже нарушение. Осужденные также обязаны быть вежливыми в обращении друг с другом и представителями администрации. Никакого жаргона, кличек и позывных. Хотя женщинам очень трудно сдержаться, чтобы не кинуть вслед что-то обидное.

— Они больше, нежели мужчины, склонны к выполнению требований администрации и делают это практически беспрекословно. Но в то же время очень вспыльчивы, эмоциональны. Могут возмутиться, выйти из себя, а через 10—15 минут прийти и извиниться за свое поведение, — примечает начальник режимного отдела ИК № 4 майор внутренней службы Вадим Алейников.

— Исправительная колония исправляет? Становятся ли на путь истинный? — интересуюсь у собеседника.

— Основная задача нашего учреждения — исполнение приговора, а перевоспитать и вразумить взрослого человека, увы, невозможно. Особенно тех, кто попадается второй-третий раз или же сидит за употребление наркотиков. Отбывая наказание, как-то держатся, а выходят на свободу — старые дружки, привычки. И пошло-поехало… Да и матерей, которые не хотят содержать своих собственных детей, как бы ни старался, любви и ласке не научишь. А таких — у нас они проходят как обязанные лица — около трети осужденных.

Детсад в клеточку – самое счастливое время в их жизни?

Но еще труднее представить себе что-то более противоестественное, чем дети, рожденные в неволе. Не успев ничего нарушить, они начинают свою жизнь за решеткой. Кто-то приходит беременным из СИЗО, кто-то зачинает ребенка на свидании (каждой в год предоставляется три краткосрочных и три длительных, но только с близкими родственниками). На территории колонии есть Дом ребенка, где воспитываются малыши до трех лет, чьи нерадивые мамаши отбывают здесь наказание. Свидания — по расписанию, с учетом возраста ребенка и рабочей смены осужденной: от получаса до двух три-четыре раза в день. Чаще — в игровой комнате. А когда тепло — на детской площадке на свежем воздухе.

— У нас тот же детский сад. Те же условия, воспитатели, распорядок, — сравнивает начальник Дома ребенка Наталья Винокурова.

Да, действительно, своим «убранством» он напоминает ясли: уютные комнаты с мультяшными персонажами на стенах, игрушки и поделки из пластилина и пластика, сделанные маленькими «постояльцами». А вот бумажные снежинки, которые недавно, в новогодние праздники, красовались на окнах, из которых виден большой забор с колючей проволокой...

— В таком возрасте дети еще не понимают, что мама не на свободе. Куда важнее, что у нас они досмотрены, накормлены, им хорошо. Мы закладываем позитивную, хорошую основу. Со всем этим они дальше пойдут по жизни, в каких бы условиях ни оказались. И мам воспитываем: чтобы молча не отсиживали положенное время, а разговаривали с малышами, общались, ведь им так не хватает тепла и ласки. Они очень ждут праздников (скоро уже будем готовиться поздравлять мам с 8 Марта) и Олеговича, нашего фотографа, нянечек, с которыми проводят большую часть времени. А потом помнят всю жизнь Евгеньевну, Николаевну, Петровну…

— И глупости это, что плохо им здесь, что рождаются уже за решеткой. Может, это самое счастливое и светлое время в их жизни. Неизвестно еще, в каких условиях на воле жить будут и чем питаться, — откровенничает одна из воспитательниц, пока мы дожидаемся осужденную Наталью.

Надежда ЯНЧЕНКО, «БН»

Фото автора