Узница Минского гетто: «Я осталась одна и несколько дней, изъеденная вшами и распухшая от голода, тихо умирала на кровати»

Источник материала:

Накануне 70-летней годовщины уничтожения второго по величине на территории СССР Минского гетто его бывшая узница, автор книги «Трижды рожденная» Майя Крапина, поделилась с читателями «Знаменки» воспоминаниями о тех страшных днях и рассказала, чему будет посвящена ее новая книга.

Бабушка успокоила: «Евреев не тронут»

Каждый год 21 октября минчанка Майя Крапина направляется к мемориалу «Яма» на улице Мельникайте в столице – отдать дань памяти своей матери и тысячам других жертв Холокоста. Когда пришли немцы, Майе было всего шесть лет, но события многолетней давности она помнит в мельчайших подробностях – настолько сильно они врезались в детскую память.

– До войны мы жили во Втором Северном переулке, мама воспитывала детей, папа работал извозчиком. К дедушкиному дому сделали пристройку, так у нас появился собственный дом с огородом и хозяйством: лошадьми, козами, собакой, – рассказывает Майя Исааковна. – Взрослые, чтобы дети не слышали, частенько говорили о войне. А когда она началась, бабушка всех успокоила: мол, в Первую мировую евреев не трогали и сейчас не тронут. Да и дом такой отстроили, куда бежать? Но когда бомбежки усилились, папа посадил нас на телегу, и мы поехали по Московскому шоссе. Там бомбили еще больше – решение вернуться в Минск казалось на тот момент единственно верным.

Детей выхватывали из материнских рук и о колено ломали им позвоночники

Когда поступил приказ поселиться в центре города, на специально отведенной территории, семья Майи поменялась домом с белорусской женщиной, проживавшей на улице Сухой.

– Мы думали, что займем весь ее дом, но нам досталась только крохотная комнатушка, – вспоминает юная узница гетто. – А ведь семья была немаленькая – папа, мама, пятеро детей и дедушка с бабушкой. Сначала мама брала с собой Любочку, которой не было и годика, на работу. Но потом перестала это делать: немцы выхватывали у идущих в колонне матерей детей прямо из рук, с размаху били об угол дома или ломали им позвоночники о колено. Нелюди жалели на детей патроны. Но мама и представить не могла, что вскоре в прямом смысле задушит в объятиях свою обожаемую малышку собственными руками. В один из погромов семья пряталась в вырытом под полом укрытии – их стали называть малинами. Приходилось сидеть не час и не два – зачистки продолжались по несколько суток. Ребенок хныкал, начинал кричать. Если ее услышат фашисты – погибнут все. Мама прижимала ее к груди все сильней и сильней. Когда погром закончился и все вышли из убежища, дикий крик убитой горем матери потряс воздух. Девочка была мертва.

Еврейки из Европы приехали в шапочках с вуалями, дети – с игрушками

– Минское гетто было одним из самых крупных на территории Советского Союза. Сюда привозили евреев со всей Европы, – продолжает Майя Исааковна. – Их отделили от нас колючей проволокой. Они выглядели совсем не так, как мы, – у женщин красивые шапочки с вуалью и перчатки, у детей – игрушки. Эти евреи говорили на непонятном для нас языке, держались обособленно, мне показалось, даже немного высокомерно. Только после первого погрома, когда им пришлось убирать трупы, расчищая себе территорию для размещения, они, видимо, поняли, что их ждет та же участь, что и белорусских евреев…

…Мы лазили через колючую проволоку в «русский» район, чтобы добыть хотя бы немного еды. Магазинов на территории гетто не было. Кто-то попрошаек гнал подальше, но кто-то и давал нам чего-нибудь из еды. Устраивать такие вылазки было категорически запрещено. Мама, конечно, ругала нас за них, но добычу делила на всю семью – чтобы спасти остальных от голодной смерти. А еще строго-настрого наказывала нам, чтобы бы мы, завидев душегубки, что есть мочи от них убегали. Нам было страшно, но детское любопытство брало верх. Вместе с другими детьми мы пробирались к кладбищу и с ужасом наблюдали, как трупы сбрасывали из машин в ямы.

Маму казнили за связь с партизанами

– Однажды мы сидели дома, мама готовила что-то в печке. Не помню уже что, но основная наша еда в то время – картофельные очистки или гнилая картошка, которую приносил брат, – голос рассказчицы начинает дрожать с удвоенной силой. – Зашли эсэсовец и два полицейских. «Собирайся, пошли с нами», – приказали они матери. Мама хотела взять меня, но брат попросил ее взять Сарочку: «Она слишком маленькая, что я буду с ней делать?» Мы долго ждали их возвращения. А не дождавшись, побежали искать на яму. Спустя некоторое время по гетто пронесся слух, что на Юбилейной площади казнили евреев. Брат и я рванули на площадь. Повешенных было человек десять. Мама висела на виселице самая первая. У нее были длинные-длинные черные волосы. Они развевались на ветру. А на груди табличка, на которой было написано, что ее казнили за связь с партизанами. Мы с братом каждый день прибегали, думали, что разрешат ее снять. Но нас близко не подпускали. А через три дня ее сбросили в яму. Судьба Сарочки мне неизвестна до сих пор.

В день уничтожения гетто мы сбежали

– Спустя некоторое время я осталась совсем одна, – говорит бывшая узница Минского гетто. – Старшие все погибли, сестру отправили в «русский» детский дом, брат ушел к партизанам. А за мной присматривала соседка Дора. В один из дней и она не вернулась. Я, совсем еще ребенок, не знала, что делать. Ни еды, ни одежды. Я тихонько лежала на кровати, заеденная вшами, покрытая коростой, опухшая от голода, и думала, как бы быстрее умереть. А в начале октября, шел уже 43-й год, вернулся брат. Вместе с ним в день ликвидации гетто мы и сбежали. Первое, что сделали, вырвавшись на свободу, – сорвали ненавистные «латы» – специальные нашивки желтого цвета, которые должны были носить все обитатели гетто. Затем мы отправились в деревню Поречье за Пуховичами, где нас разобрали по домам сельчане.

Семья Добиных скрывалась еще девять месяцев

Сейчас Майя Крапина собирает материал для своей новой книги. Мало кто знает: несмотря на то что официально Минское гетто было ликвидировано в октябре 1943 года, еще целых девять месяцев в подвале дома по улице Сухой пряталась семья Добиных – одного из лучших печников в Минске. Подробности этой невероятной истории спасения Майя Исааковна узнала от своего соседа и близкого родственника Добиных Ефима Гимельштейна, который в свою очередь помог наладить связь с непосредственными участниками тех событий – Борисом и Семеном Добиными. Они сейчас живут в Америке. А тогда перед последним погромом глава семейства спрятал свою семью из 13 человек в «малине» (всего же в убежище оказались 26 человек). Когда началось их вынужденное заточение, люди могли стоять в подвале в полный рост, а вот спустя девять месяцев перемещались пригнувшись, – за это время половина из них умерла, и покойников закапывали прямо под ногами, отчего пол постепенно поднимался. Правда, не всегда делали это вовремя, и крысы обгрызали тела погибших.

У Майи Исааковны и еврейской общины есть задумка установить на месте схрона Добиных мемориальный знак – в честь не тех, кто погиб в страшном аду под названием Минское гетто, а тех, кто в нем выжил.

Наталья УРЯДОВА, фото Дмитрия ЕЛИСЕЕВА, «ЗН», и из семейного архива Майи Крапиной