История TUT. Смертная казнь в Гомеле: "покаранье горлом", смертельный забег и виселица с шоколадом

Источник материала:

Недавнее исполнение приговора убийце-рецидивисту Грунову, кажется, всколыхнуло обычно "спокойное" гомельское общественное мнение. В связи с этим мы решили заглянуть в довольно мрачную историю - мартиролог смертных приговоров в Гомеле.

Русская правда

Как, кого и за что казнили в прошлом в Гомеле? Древняя Русь, вопреки распространенному мнению о процветавшем там варварстве, неоднозначно подходила к проблеме смертных приговоров. Даже такие тяжкие преступления, как убийство, согласно судебному кодексу "Русской правды", могли быть искуплены денежной выплатой. Это в случае, если родственники убитого не могли свести счеты с убийцей по закону кровной мести. А киевский князь Владимир, приняв христианство, вообще отменил смертную казнь в своем государстве. Впрочем, вскоре ее вернули…

Сожжение на костре в средние века

В Речи Посполитой ситуация ужесточилась: палач все чаще выступает на защиту интересов магнатов и шляхты. "Карать горлом" - так называли тогда смертный приговор. Очевидно, в связи с тем, что наиболее популярным видом казни было обезглавливание. Кроме этого, часто применялись такие ужасные виды умерщвления, как четвертование, колесование, сожжение заживо, подвешивание за ребро, посадка на кол. Это по суду. На практике же "пан" и по собственному произволу мог подвергнуть своего холопа самой изощренной казни.

Иногда фантазии садистов-помещиков доходили до невообразимого. Дореволюционный географ В.П. Семенов писал: "Верстах в 3 от станции Зябровка к юго-западу на реке Ути лежат Прибытки. Здесь находится древняя сосна "Шибеница", у которой во время польского владычества производились разного рода жестокие казни, между прочим, и такие: у преступника разрезали живот и конец кишки прибивали к дереву, а затем ударами кнута заставляли его бегать вокруг дерева; отсюда и произошла поговорка "выматывать кишки". Такого рода смертельный забег практиковался и в других регионах Полесья, в частности, в наказание за кражу меда".

Одна из первых смертных казней, зафиксированных документально, произошла в Гомеле в середине XVII века. Гомель был взят тогда украинскими казаками и белорусскими повстанцами, которые и расстреляли здесь хорунжего местного гарнизона Речи Посполитой. Одновременно украинские казаки при взятии Гомеля вырезали здесь несколько тысяч католиков и евреев. В свою очередь, войска Януша Радзивилла, отбив город обратно, учинили тут резню православных.

Царская казнь

После вхождения Гомеля в состав Российской империи ситуация с правом на жизнь существенно не поменялась. Правда, в начале царствования Екатерины II на смертную казнь был наложен своеобразный "мораторий". Но после восстания Емельяна Пугачева, план которого, кстати говоря, был составлен в старообрядческой Ветке, плаха и эшафот вновь вернулись в обиход.

В войну 1812 года русские власти расстреливали в Мозырском уезде французских шпионов и повстанцев из числа польской и католической шляхты. Аналогичные меры принимались и к повстанцам 1830-1831 года. Сын повстанца-эмигранта того времени Феликса Кеневича в 1859 году вернулся на родину из Франции. Но в Мозыре молодой революционер не усидел, уехал в Петербург, где познакомился с Кастусем Калиновским. Затем принял участие в "Казанском заговоре" - в подпольной организации русских социалистов, готовивших восстание в помощь белорусским повстанцам 1863 года. Выданный предателем, Иероним Кеневич был расстрелян в Казани летом 1864 года. Ему не исполнилось и 30 лет.

В 1863 году в Рогачевской тюрьме сидел командир повстанческого отряда Томаш Гриневич. В камере смертников Гриневич, которому было тогда 48 лет, написал стихотворение: "Тело губя здесь во мраке, духом укрепим слабую силу…". Далее повстанец пишет, что горячо любимая им польская родина еще расцветет в братском союзе славянской семьи. Еще Гриневич оставил после себя несколько рисунков. На одном - оружие повстанцев, в том числе и самодельные копья "косинеров", сделанные из крестьянских кос. На другом - могильный крест, почему-то еще и прикованный к земле якорем. Символ того, что любовь к отчизне намертво приковала приговоренного к смерти к родной земле? Томаша Михайловича Кеневича расстреляли в Рогачеве. Согласно легенде, целый батальон солдат промаршировал по его могиле, чтобы сравнять ее с землей. По преданию, казненный повстанец был похоронен на берегу Днепра. Владимир Короткевич считал его своим родственником и сделал героем романа "Каласы пад сярпом тваiм".

И в Российской империи, до отмены крепостного права в 1861 году, помещики почти неограничено распоряжались жизнью и свободой своих крестьян. Иногда устраивая им страшные казни по собственному произволу. В 1848 году мозырский помещик Гунтерман Пясецкий, поймав со своими слугами в лесу мужика из деревни Кочицы, за мелкую порубку забил его до смерти. Таких случаев было множество, и все они оставались безнаказанными. Но помещица Мозырского уезда Гонората Стоцкая превзошла всех своих "коллег"-крепостников. Она не просто забивала до смерти своих крепостных девушек, но делала это с невероятной жестокостью.

В 1846 году жандармский подполковник Турский доносил своему начальству, что Стоцкая била своих жертв, подвешенных на металлических кольцах палкой, безменом или ножом. После чего, как сказано в рапорте: "…не довольствуясь этим, кусала зубами за тело, душила руками за глотку и тиснула ногами и коленями грудь и желудок; при этом подвергала истязанию такому; накладывала на шею железную цепь и затыкала на пробой, вдетый в стену, изливала за шею кипящую воду, таскала за ноги зацепленною веревкой на покрытой бугроватым шерстным льдом земле на обнаженной задней части тела…., приказывала есть издохшие пиявки, жгла раскаленным железом тело, приказывала в своей комнате танцевать, произнося беспрестанно сии слова: "Скачи, враже, як пан скаже". Зауздывала женщин палочкой для того, чтобы не сосали от коров молока". Тело зверски замученной молодой крестьянки Авдотьи Тимощенковой расчленили, сварили в котле и отдавали свиньям. Деяния маньячки были настолько вопиющи даже для своего времени, что Стоцкая была арестована жандармами, после чего, по одним данным, сослана в Сибирь, по другим - помещена в монастырь.

В то время, даже не вынося смертного приговора, в случае необходимости, политических и уголовных преступников можно было лишить жизни через "торговую казнь" - битье кнутом, или порку шпицрутенами.

В 1881 году к смерти через повешенье была приговорена мозырянка Геся Гельфман, хозяйка конспиративной квартиры, где революционеры из "Народной Воли" готовили казнь Александра II.

Мозырянка Геся Гельфман

Вместе в Софьей Перовской она стала одной из первых женщин в России, осужденных на смерть. Перовская умерла на эшафоте, но казнь Гельфман из-за ее беременности была отложена. В ее защиту выступил Виктор Гюго. Тем не менее, врачи сознательно не оказали ей помощи при родах - она умерла вскоре после них от гнойного воспаления брюшины. Вскоре скончалась и рожденная ей девочка.

Обоюдный террор

Начало XX столетия открыло целую полосу империалистических войн, революционного и правительственного террора. Революционеры презрительно называли виселицу "вешалкой", а репрессии со стороны властей вызывали только новые боевые акции подполья. Одновременно полиция формирует отряды своих "добровольных помощников", получивших звучное имя "черной сотни". В 1903 году в Гомеле организуется погром, который повторится в 1906 году. Черносотенцы под руководством строительного подрядчика из Монастырька Акима Давыдова осуществляют несколько внесудебных казней неугодных, другим рассылают смертные приговоры от имени "Каморры народной расправы" с нарисованными револьверами и черепами.

Полиция и войска, во время разгона уличных акций в Гомеле, без раздумий открывают огонь на поражение. Иногда это выглядит, как настоящий расстрел. Так, летом 1905 года во время демонстрации на Кузнечной (ныне Интернациональная) толпа кинулась спасаться во двор фабрики Фрумина (ныне ОАО "СтанкоГомель"). 16-летний рабочий Агранов не успел забежать на фабрику. По приказу жандармского ротмистра Шебеко казаки спешились, тщательно прицелились и дали залп. Агранов был убит на месте, следы от крови и мозга убитого еще долго оставались на "шуле" (столбе) ворот завода Фрумина.

За это гомельские эсеры вынесут жандармскому ротмистру смертный приговор. Но бомба, брошенная их дружинником Иваном Малеевым в Шебеку, не разорвется. В 1906 году, после дерзкой перестрелки, его старший брат, тоже эсеровский боевик и экспроприатор Александр Малеев попадет в Ветке в руки полиции. При задержании ему исколют всю спину штыками. Иван Малеев попытается освободить брата Шуру из гомельской тюрьмы, но неудачно. Военно-полевой суд приговорит Александра Малеева к смертной казни. В конце 1906 года его расстреляют в Бобруйской крепости, привязав к столбу.

Палачами при виселицах, как правило, служили арестанты из уголовных. Свое кровавое ремесло они выполняли за определенные привилегии от администрации. Но жить палачу приходилось в отдельной камере, на положении "скрывающегося" - те же уголовные арестанты уничтожали их при любой возможности. Расстрельные приговоры военно-полевых судов приводили в исполнение воинские команды.

В период революции 1905-1907 годов к смертной казни были приговорены и другие гомельские революционеры, в основном - дружинники и боевики. В частности, был казнен Янкель Шубович, участник организации "лесных братьев" анархиста Александра Савицкого. Большинство же из них, как и успевший стать народной легендой атаман Савицкий, погибали при задержании. Последнюю книжку, которую Савицкий читал перед своей смертью в селе Красном, стал роман Леонида Андреева "Семеро повешенных".

Осенью 1916 года на пересыльном пункте в Гомеле вспыхнули волнения, вызванные грубым обращением тыловых офицеров с солдатами, матросами и казаками-фронтовиками. Активные участник восстания были приговорены военным судом к смертной казни. Среди них был вольноопределяющийся уланского полка Римский-Корсаков, родственник знаменитого композитора. Приговоренные были расстреляны между Прудком и Поколюбичами.

Революционная целесообразность

Февральская революция 1917 года прошла в Гомеле бескровно. Вопреки некоторым мифам, и Октябрьское восстание в Гомеле не повлекло за собой каких либо массовых арестов, никто из представителей старой власти не был расстрелян. Более того, прежняя Гомельская Дума даже продолжала свою работу параллельно с Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов - вплоть до занятия Гомеля немцами и украинскими гайдамаками в марте 1918 года. А вот германское командование уже не преминуло навести "порядок" с помощью смертных казней. Так, в августе 1918 года в местечке Горваль Речицкого уезда были публично казнены захваченные немцами красные партизаны.

После восстановления Советской власти в Гомеле тут была образована ЧК. В марте 1919 года два прибывших из Тулы стрелковых полка подняли в Гомеле мятеж, известный под названием "стрекопытовщины". Мятежники убили сдавшихся им под честное слово советских руководителей города. Причем убивали крайне жестоко, разбивая головы тупыми предметами. Песя Каганская была скальпирована. Ответом стал "красный террор". После похорон коммунаров в сквере 25 марта (ныне улица Билецкого) матрос Борисенко, активный участник мятежа, был расстрелян прямо во дворе соседнего дома. Только по приговорам Ревтрибунала Западного фронта было ликвидировано 158 активных участников мятежа.

Ситуация гражданской войны резко обесценила жизнь человека. Массовыми казнями занимались все участвовавшие в вооруженном противостоянии стороны - немцы, поляки, петлюровцы, красные, белые. В Гомеле в 1919-1920 годах расстрелами контрреволюционеров занимались ЧК и различные ревтрибуналы, включая даже ведомственные - например, трибунал железных дорог. Проблемой стало захоронение тел расстрелянных. Как свидетельствуют архивные документы, иногда они проводились столь небрежно, что собаки растаскивали человеческие останки. При этом следует отметить, что к "высшей мере социальной защиты" приговаривались, в основном, активные участники вооруженной борьбы с революционной властью. Что, конечно, не исключало возможность наказания под горячую руку и менее виновных. Но все же, как показывают документы, в отношении мирных противников "диктатуры пролетариата", таких, как социал-демократы или эсеры, в 20-е годы применялась высылка, надзор и тому подобные меры. В те же времена практиковался и такой вид наказания, как смертная казнь… условно, с искуплением вины на фронте.

Иногда террор был делом рук местных зарвавшихся "силовиков", и проводился им на свой страх и риск. Так, известный большевик Пантелеймон Лепешинский ходатайствовал за смягчение участи крестьян, восставших в Корме. Словно в насмешку, в ответ на его просьбу местное ЧК расстреляла тех, за кого он просил. Что дало Лепешинскому основание написать: "Если ЧК не будет прислушиваться к голосу партийных работников, то у нас будет огромная масса ненужных политических казней…".

Пантелеймон Лепешинский

Одновременно вокруг Гомеля просто кишели многочисленные повстанческие формирования Савинкова, Булак-Балаховича, украинских националистов, и просто банды. Они вершили свое "правосудие": убивали не только захваченных коммунистов и советских работников, но даже технических сотрудников – почтовых служащих, учителей, корреспондентов. При занятии Булак-Балаховичем Мозыря начальник почты был повешен прямо на ее здании. Еврейское население в захваченных повстанцами местечках зачастую вырезалась полностью.

В 20-е годы, кроме политического бандитизма, серьезной проблемой была и обычная преступность. Уголовные банды буквально терроризировали гомельчан. В 1923 году в Гомеле и далеко за его пределами гремела группировка налетчиков "Черный ворон". Однако череда дерзких вооруженных налетов и ограблений была все же пресечена ГПУ. Конец для одного из лидеров банды Михаила Васильева по кличке "Нос" наступил 7 апреля 1924 года. В 24.00 он был расстрелян в подвале Киевского окружного отдела ГПУ, о чем в архивно-следственном деле имеется соответствующая справка за подписями коменданта, дежурного по отделу и прокурора. "Труп без всякого ритуала предан земле", - коротко сказано в ней.

Черный ворон Мишка Нос

К высшей мере социальной защиты был приговорен, в числе прочих "черных воронов", и другой лидер группировки - Даниил Домбровский-Добровольский по кличке "Данька". Однако этому опытному жигану удалось симулировать сумасшествие. Как следует из архивного дела "Черного ворона", еще в 1928 году приговоренный к "вышке" Данька по-прежнему содержался в Гомельской тюрьме. Несмотря на статус "психического", сокамерники относились к нему с большим уважением. 31 августа 1928 года Гомельский губернский суд признал "больше оснований считать Добровольского больным" и направить в учреждение для душевнобольных. Остальным активным участникам банды в помиловании было отказано.

В 1929 году будет арестован скрывавшийся в далекой Аджарии Аким Давыдов. Старого погромщика этапируют в Гомель. Характерно, что на суде закоренелого антисемита и других участников погрома 1906 года будет защищать, причем на совесть, адвокат по фамилии Хейфец-Лагуновский. "Они сами являлись жертвами своей темноты и невежества...", - скажет адвокат Хейфец советским судьям. Сам Давыдов также выстраивает весьма своеобразную линию защиты. Он попытается убедить следователей и судей, что тоже был "революционером", но только с другой стороны, что его боевая дружина была просто "оркестром балалаечников" и т.д. Впрочем, судья Шапиро не поверит этой "балалаечной" версии и приговорит бывшего строительного подрядчика и лидера погромщиков по совместительству к "высшей мере социальной защиты". А вот некоторые его сподвижники отделаются легким испугом.

Казнь с шоколадом

Впрочем, в относительно демократические 20-е иным участникам бандформирований в Гомельской губернии смерть вполне могли заменить исправительными работами. Как тогда говорили, "перековкой". При этом осужденных даже расконвоировали и направляли трудиться истопниками.

Ситуация резко поменялась в 30-е годы. Накануне второй мировой войны карательные органы впадают в паранойю. И в 1937 году репрессивной зачистке подлежали все, в чем-либо замешанные в прошлом или просто оклеветанные.

Как показали раскопки, проводившиеся в 90-е годы гомельскими археологами, место массовых расстрелов времен "большего террора" находилось в Щекотовском лесу. В 2000-х годах в лесу за Новобелицей было обнаружено еще одно место массовых казней. Ничтоже сумняшися, некоторые также сразу приписали их НКВД. Но более внимательное расследование показывает, что там произошла более загадочная трагедия. Но об этом мы постараемся рассказать отдельно.

В годы Великой Отечественной войны весь Гомель стал местом массовых казней. Уже в первые дни немцы ознаменовали свой приход в Гомель расстрелом ополченцев. Их список выдала оккупантам жительница Прудка Екатерина П. Будучи поварихой, она развозила продукты по домам и знала адреса. Ополченцев расстреляли в Прудке, в районе старого кладбища, в вырытых тут окопах. Жительница Прудка Наталья Семенкова рассказывала автору, что видела своими глазами: "Один из расстрелянных выбрался из ямы. На всю жизнь запомнила: он стоял на четвереньках, а изо рта у него на землю струей лилось красное, густое – ну почти как печенка. Он умер". Здесь нашли свою смерть многие жители Прудка, в их числе – отец и сын Виноградовы. Мальчику было 14 лет. Показания других очевидцев свидетельствуют, что один из ополченцев, Кравцов, выжил после казни, и, будучи раненным, приполз домой. Его выдали соседи, и Кравцов был вновь расстрелян во дворе собственного дома, на глазах семьи. Людей убивали в разных местах - в противотанковом рву за городом, на огородах на улице Плеханова, где размещалось СД, в гомельском парке. На аллеях парка подпольщиков и всех, кого за них принимали, фашисты вешали на деревьях. Так здесь была казнена Мария ("Мура") Синицкая. Когда ее маленькая сестра Люда при виде казни заплакала, немецкий офицер погладил ее по голове и дал шоколадку.

После освобождения Гомеля в ноябре 1943 года немецкие военные преступники, попавшие в плен, были в присутствии советского командования и жителей Гомеля повешены на центральной площади города. Эти кадры ранее имелись в полной версии документального фильма "Освобождение Гомеля".

Но война кончилась. Пережитая страшная трагедия и относительная послевоенная стабильность вернули ценность человеческой жизни. Смертная казнь все же сохраняется в арсенале советского правосудия, но постепенно становится исключительной мерой наказания.

Продолжение следует.
Теги: Гомель