Имеем ли мы право лезть в чужую жизнь? Педагог о том, можно ли было предотвратить трагедию с хаски

Источник материала:

В четверг будет оглашен приговор по громкому делу о гибели восьмимесячной малышки. Суд был открытым и в СМИ попало много подробностей о жизни обвиняемой многодетной мамы и ее окружения.

Можно ли было предотвратить трагедию с хаски? Обязаны ли были повлиять на эту историю родственники, друзья, социальные службы? Анна Северинец, педагог с большим стажем, рассуждает о том, должно ли общество вмешиваться в чужую жизнь, которую считает потенциально опасной, и когда такое вмешательство действительно необходимо.

Мы всё время опаздываем, вот что обидно. Такие истории, как история с хаски, никогда не развиваются за секунды. Это всегда — долгие истории, и возможностей вмешаться, предотвратить, спасти, изменить — в таких историях всегда много. Но мы всё чаще ждем, пока действовать начнет кто-то другой. Например, хаски.

У нас ведь как принято сегодня в приличном обществе? «Какое вы имеете право указывать ей, как жить? Это ее жизнь, пусть живет, как хочет! Она выбрала такой путь, и ничьё не дело, почему!». Вмешиваться в процесс выбора спутника жизни, в построение семьи, в воспитание детей считается дурным тоном. И это прекрасно! Это на самом деле здорово! До тех пор, пока пьющая девочка Катя не купит в рассрочку щенка.

Был у меня в школьной практике когда-то такой случай — эту минскую школу не называю, такие истории есть, боюсь, в любой школе любого белорусского города. Девочка — ну, такая… оторви и брось была девочка, гуляла направо и налево еще с восьмого класса, после девятого осчастливила школу, пришла учиться дальше, в одиннадцатом ее уже по дискотекам пьяную ловили, полумертвую возили на личном транспорте учителей домой. К выпускному она уже была беременной, вроде как от одноклассника, летом вышла за него замуж, причем на кроватку и на распашонки деньги собирали учителя в школе — классная её бывшая в своем отпуске обегала весь город, собирала помощь. Этого мальчика, сына, я потом учила — редкой красоты и ума был мальчик, правда, хитрый, злой и непутевый. Его вырастила бабушка, мама этой девочки, потому что девочка к школьному возрасту сына спилась уже окончательно, даже муж, сам — далеко не светоч морали — не выдержал и ушел. Школа инициировала процесс лишения родительских прав и передачу ребенка в приют — потому что в доме бабушки, тоже пьющей, еды могло не быть по нескольку дней. Так знаете, сколько крику было? «Что вы лезете в жизнь людей? Ему с бабушкой было лучше, чем в приюте!»

Может, и лучше — наши приюты тоже не рай. Но как не лезть в жизнь людей, если они умудряются родить и воспитать таких детей, с которыми страшно жить в одном городе? Как не лезть в жизнь людей, если их дети представляют опасность уже для моих детей? Как быть с тем, что кто-то живет по правилам, а кто-то — вне? Как быть с тем, что восьмимесячных детей, не кормленных в течение суток, не должны есть собаки, не кормленные несколько дней?!

Я была пару раз на «встречах с одноклассниками», куда поначалу приходила и эта девочка. Оба раза это заканчивалось довольно некрасивым скандалом, инициатором которого была, конечно, я: потому что девочке наливали. Её одноклассники, хорошие, чудесные, состоявшиеся люди, с удовольствием наливали ей вино и водку — потому что же праздник, встреча одноклассников, да и вообще, в рот ей никто не заливает, руки никто не связывает, она взрослый человек, раз пьет, значит, таков ее выбор. Ох уж эти современные дети, ох уж этот новомодный приоритет частного выбора и полной безответственности перед социумом. Ну не зовите её тогда! — объясняла им я. Так она же наша одноклассница! — отвечали мне они.

Вам не кажется странным, что в случае с Катей и хаски хотя бы что-то предпринять пытались только так называемые «взрослые»? Только дедушка — но не оба мужа, но не друзья, о самой Кате я уж и промолчу. Друзья, похохатывая, снимали на телефоны сломанную кроватку и пьяную Катю, они же наливали ей по первому требованию и без него, они же возили многодетную мать в Турцию (чудесные друзья, между прочим, помощь и поддержка круглосуточно, почему нет?), а этот дедушка, который вызывал на Катю милицию и соцслужбу, он, конечно же, ужас ужасный, потому что лезет в чужую жизнь. Да еще как лезет — с милицией.

Да, в этой истории взрослый — только дедушка. Остальных — язык не поворачивается так назвать. Все — дети. Все до единого. Безответственные, беспомощные, глупые. Просто один из этих детей, на беду, оказался в полной зависимости от остальных — и его съела собака.

Должны ли мы отвечать за других людей? Имеем ли мы право вмешиваться в чужую жизнь? Можем ли мы решать за других, что хорошо, а что плохо в их жизни? Я не знаю, как правильно ответить на этот вопрос. Вроде как — неприкосновенность частной жизни есть прекрасная ценность, приобретенная нами не так давно. Но ведь и право социума требовать от своих членов адекватного поведения тоже существует — иначе род людской вымер бы давным-давно. Мораль — она ведь не на пустом месте возникла. Это и есть — требования социума к своим членам жить так, как это будет безопасно для окружающих. И если мы — общество, если мы — коллектив ответственных людей, а не сборище детей, дорвавшихся до свободы частной жизни, значит мы — да! — имеем право и даже обязанность лезть в чужую жизнь тогда, когда она становится опасной. Алкоголь — это опасно. Собака в семье алкоголиков — это опасно. Трое детей у пьющей матери — это опасно. И не один-единственный дедушка, а все окружающие должны немедленно и срочно влезть в эту чужую и опасную жизнь, как любой из нас влезет в жизнь маленького ребенка, сидящего на подоконнике открытого окна на девятом этаже.

И тогда, возможно, детей перестанут есть собаки, а Катя перестанет столько пить. Потому что ей в конце концов станет стыдно — и не перед какой-нибудь престарелой учительницей из детства, а перед конкретными и близкими друзьями, подругами, одноклассниками, которые никогда ей не нальют, потому что — тоже отвечают за происходящее вокруг.