Лунинчанин побывал в Кении и решил помогать местным детям

Источник материала:

Три месяца назад лунинчанин Денис Сахвон побывал на африканском континенте. Своими впечатлениями молодой человек поделился с «Медиа-Полесьем».

Денис живет в Лунинце. Учится в христианской семинарии в Москве. Говорит, отправиться в миссионерскую поездку мечтал давно. А тут выпал шанс, он попал в число 14 миссионеров. В Кении ребята пробыли около трех недель.

— Денис, вышел из самолета, и… Какие первые впечатления?

— Мы прибыли ночью. Пальмы возле вокзала, все очень красиво, необычно было это увидеть своими глазами. Раньше я такое видел только по телевизору. А так… Поразило, что там ужасные дороги. Мы прилетели, нас забрали на автобусе. Из столицы Найроби до города Кисуму 350 километров, но мы ехали 8 часов, потому что там огромные ямы. Мы жили в деревне Дунга, она находится прямо возле озера Виктория, в доме, который снимают местные миссионеры. Кстати, этот дом называется «Папин дом». Он открыт всегда для всех, кто в чем-то нуждается. Местные миссионеры чем могут, помогают местным жителям. Там же есть детский приют, миссионеры содержат около 10 детей-сирот, там проводят для них уроки…

— Уровень жизни? Все очень-очень плохо. В трущобах, где живут эти люди, комнатки настолько маленькие… Мы навещали одну семью, три взрослых человека зашли и все, там негде развернуться. На полу лежит матрас, где спит мама. Но это редко у кого есть матрас. Это те, кто побольше зарабатывает, могут позволить себе купить матрас. А так плетут из тростника коврики. Кто-то их продает и зарабатывает этим себе на жизнь. Женщины максимум могут заработать 1−2 доллара в день на продаже этого тростника. Для мужчин самая большая зарплата — на стройке, за день можно заработать максимум 4 доллара в день. Многие женщины чистят рыбу на озере Виктория. Мужчины — ловят.

Никаких предприятий в деревнях нету. В городе, в Кисуму, еще более-менее есть что-то, но в деревнях люди зарабатывают или на рыбе, или на тростниковых ковриках. Некоторые еще возят на рынок фрукты, которые растут у них на деревьях: бананы, манго, папайя. И некоторые, в основном молодые парни, еще зарабатывают на мотоциклах. Это основной вид транспорта. Они таксуют на них, передвигаясь из деревни в город. Доехать из деревни до города за 15 минут — один доллар. Многие зарабатывают на перевозках миссионеров или туристов.

— А много туристов?

— Да, но в основном в эти деревни не едут туристы, едут миссионеры, которые помогают, едут с благотворительностью. Миссионеров очень много. Нас многие принимали за американцев, привыкли, что туда американцы приезжают часто. Русскоязычные мало посещают.

— Вы были единственным из 14 человек из Беларуси?

— Нет, 6 человек было из Беларуси, 8 из России. Из Лунинца — я один.

— Как там относятся к миссионерам?

— Миссионеров любят, потому что для них это — единственная надежда на помощь. Многие местные просто подбегали, щупали, трогали нас, тягали за волосы. Для них увидеть белые волосы — среди нас была одна девушка-блондинка — это было что-то. Вообще, в этих племенах, где мы жили, принято считать, что белые люди, белорусы, россияне, почему-то все христиане. Они привыкли, что для них это какая-то надежда на лучшую жизнь, когда они видят белого человека, они считают, что им обязательно помогут. В любые семьи, куда мы заходили, просили, чтобы мы молились за них. Для них это очень важно. Процентов 90 из них — верующие люди, христиане. Там очень много протестантских церквей. Если у человека нет никакой надежды отдать ребенка в школу или просто прокормить его, он идет в церковь и там просит помочь. Церковь помогает едой, деньгами, вещами.

— Расскажите про местный быт.

— У них люди или очень богатые, или очень бедные. Средних нет. В деревне, где мы были — все очень бедные. Домики маленькие очень, сбиты из какой-то жести, досок, как у нас гаражи — у них такие трущобы-домики. Они расположены один на одном.

Там нет ни заборов, ничего. Дома не очень красивые, порядка нет. Воды с крана, как у нас, естественно, нет. В озере Виктория они купаются, моются, стирают вещи, ловят там рыбу, берут оттуда воду и готовят на ней еду, все — с одного озера. Ходят неаккуратные, грязные.

Все, что мы видели за эти почти три недели, для нас было немножко странным. Люди на самом деле — сами по себе очень ленивые. Они могли бы много чего сделать, но они не хотят ничего делать. Они привыкли жить в бедности и их это устраивает.

На наш взгляд, можно было бы заработать больше денег, пойти на ту же стройку, но они не хотят этого просто-напросто. Они неграмотные, они некультурные… Съел банан — шкурку бросил прямо под ноги. Даже были как-то в церкви, дети едят конфеты, а бумажки бросают на пол. Спрашиваешь, зачем они так делают, а они говорят — «а что такое» и ничего не понимают. Для них это нормально. Этому не учат и никогда не учили. Хотя по характеру они очень добрые. И взрослые, и дети.

— Как вы общались с местными?

— Общаться было очень тяжело. Английский язык знают только дети, которые учатся в школе. А уже взрослые разговаривают на своем языке — суахили. Нам, чтобы пообщаться со взрослыми, приходилось брать два переводчика, один переводил с местного на английский, а второй с английского на русский.

— Антисанитария наверняка служит плацдармом для распространения многих болезней. Не страшно было за свое здоровье?

— Среди местных — большой процент зараженных ВИЧ, в том числе и среди маленьких детей. И плюс сильно распространена малярия. Можно легко заразиться… Мы постоянно обрабатывали руки антисептиком, перед отлетом я, например, делал прививку от желтой лихорадки. Спали мы постоянно под москитными сетками. Потому что любой укус малярийного комара мог привести к температуре, к болям. Дети там, к примеру, очень часто погибают от этого заболевания. Потому что никто не обращает внимания на это. Да и лекарства очень дорогие, они не имеют денег, чтоб купить их и сбить ту же температуру. Медицинское обслуживание там развито неплохо, но очень дорогое. Были в одной из больниц, там прямо табличка висит: «Больница Обамы».

Ходили туда, дарили детям игрушки, сладости, обязательно — молоко. Там дети лежат с температурой, и ее никто не сбивает, потому что у матерей нет денег, чтобы заплатить за лекарства.

Одна мама подошла и попросила нашего парня из Минска: «Заберите моего ребенка. Я не смогу его прокормить, я не смогу его воспитать, просто заберите его и увезите к себе в свою страну». Для нас это дико, а для них — вполне нормально… С нами ездил один хирург, и мы бесплатно принимали детей там у себя, в этом миссионерском доме.

Здесь, дома, перед отъездом собирали деньги, покупали много медикаментов и везли их туда. Полные чемоданы, много лекарств. Еще везли сладости, игрушки. На каждого — по два чемодана. В одном у меня лежали свои вещи, в другом — половина игрушек, половина сладостей. Покупали и везли палатки, спальные мешки. Там днем очень жарко, а ночью — очень холодно. Местные жители днем ходят в шортах, а вечером — в теплой кофте и шапке.

— Эти все подарки — за собственные средства?

 — Нет, я открыл сбор, в соцсетях размещал посты и просил о помощи. Всю нужную сумму я насобирал. На всю поездку нужны были 1.100 долларов. 600 долларов ушло только на биллеты туда и обратно, а также на визу. Остальные деньги потратили на подарки, медикаменты. Там уже, на месте покупали матрасы и дарили семьям, чтобы дети не спали на полу.

— Чем там питаются люди?

— Они выращивают некоторые продукты, но не рядом с домом. Нам готовили как-то их национальное блюдо: похоже на наш спрессованный белый рис — в одной тарелке, в другой — зеленая похлебка из какой-то травы. Мы ломали этот белый рис и макали в эту похлебку. Для них это основное блюдо, которое они почти каждый день едят. Иногда бобы, если у кого есть. Иногда — каши из кукурузы.

— Женщина занимается только кухней или должна работать наравне с мужчиной?

—  Там, где мы были, в семьях в основном только женщины. Мужчины много пьют и рано умирают. В среднем, мужчина живет около 45 лет. Многие женщины, которые сами остались с детьми, рассказывали, что муж либо умер от цирроза печени, либо ушел к другой сразу, как родились дети. Девочки у них очень рано беременеют. К нам приходили 12−13-летние беременные девочки… Там нету такого воспитания, как у нас. Для них это вполне нормально. Они не выходят замуж, многие просто беременеют в надежде, что парень останется с ними, построит дом и они будут жить счастливо. Но парню, как правило, это не надо, парень уходит к другой, третьей… Она в итоге остается одна с детьми. Насилие тоже процветает.

Также мы ездили в одно племя — Масайи — в пустыню. И у них такие традиции: в семь лет парень уходит от родителей и начинает сам строить свой дом. Да, маленький мальчик в семь лет уходит и сам строит свой дом. В 14 лет этот парень уже может жениться. Нас встретил вождь племени, ему 19. Он живет в маленьком, сплетенном из соломы домике, который в 7 лет, уйдя из семьи, сам построил.

— В семьях много детей?

— Минимум 6, а так побольше…10−12… Аборты не приняты, все рожают. Скорее всего, тоже стоят дорого. Многие дети живут у дядей-тетей, родителей часто вообще нет… В семье 10 детей, но половина может быть не своих.

— Процент смертности наверняка высокий?

— Да. Но для них смерть — как для нас свадьба, они это празднуют. Мы однажды сидели у себя в доме и услышали музыку, крики, машины сигналят, выбежали на улицу, смотрим, все пляшут, радуются, думали свадьба, но оказалось — нет, похороны… Они похороны отмечают целую неделю. День плачут, день радуются, и так целую неделю. Чередуются день плача и день радости. Похороны для них обходятся очень дорого, они «влазят» в огромные долги, чтобы отметить это, а потом работают неизвестно сколько, чтобы вернуть деньги. Сам ритуал для них очень важен. Хоронят они — где придется, прямо под домом, во дворах, где найдут место, там и закопают, у них нет кладбищ, как у нас…

— Расскажите про местное образование.

 — Оно платное, учатся те, у кого есть деньги, или те, кому удалось найти спонсора. В год оно стоит 35 долларов на человека.

Эти миссионеры, которые нас принимали, нашли спонсоров из Беларуси, Россиии, Украины уже для 381 ребенка, которые будут оплачивать их образование. В эти 35 долларов входит двухразовое питание, одежда, учебники. Учебный день начинается в 7 утра и заканчивается в 7 вечера. Дети учатся по 12 часов. По 10−12 предметов каждый день.

— С какого возраста дети идут в школу?

— С трех лет. Для них школа — это все. Мы не ценим ее так, как ценят они, для них это — огромное счастье. Они с большим удовольствием сидят 12 часов на уроках, потом дома в хорошем настроении учат уроки. У них совсем другое созревание детей. Мы подходим к трехлетнему ребенку, но у него взгляд, мышление — почти как у взрослого. Дети там очень самостоятельные. Ему три года, и он сам, пешком, около часа идет в школу. Мальчику, которого мы взялись поддерживать, тоже всего три года, и он тоже пойдет в первый класс. Второй девочке, которую взялись спонсировать, уже 13. Она также пойдет в первый класс. Этот проект называется «Сочувствие не заменит действия». Он работает давно. Многие дети ходят в школу благодаря именно спонсорам. Приехав домой, я задумался над тем, чтобы тоже взять и спонсировать какого-то ребенка, перечислять ему деньги. Три месяца прошло, я нашел единомышленников, здесь, в Лунинце, среди христиан в церкви. Откликнулось даже больше людей, чем я думал, поэтому мы решили взять на поддержку еще и вторую девочку. Миссионеры оттуда предложили их кандидатуры и мы согласились. Мы верим, что 2 ребенка — это только начало.

— Планируете еще вернуться в Кению?

— Хотелось бы, но уже вместе с будущей женой. Если позволят финансы — обязательно.

Если Вы также желаете поучаствовать в проекте и у Вас есть финансовая возможность помочь детям из Кении, за дополнительной информацией можно обратиться к Денису. Его телефон — +375 44 4 940 547.

Теги: Минск