Нужны ли вам родители, дети? Эксперт об изменениях в Кодексе о браке и семье

Источник материала:

Здравомыслящий взрослый согласится: нет ничего более непостоянного, чем желания ребенка. У малышей желания меняются просто стремительно, непостоянством грешат также и дети предподросткового и подросткового возраста. Вот уж, кажется, такое внятное, такое обдуманное желание 12−13-летнее дитя заявило, а сядешь рядом, потолкуешь, объяснишь, глядишь, дитя и передумало…

Наталья Поспелова — специалист по семейному неблагополучию и устройству детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. 28 лет работала в органах охраны детства Беларуси, из них 12 — в Национальном центре усыновления. Автор более 100 методических и публицистических работ по проблемам социального сиротства и семейного неблагополучия. Одна из основателей республиканского портала по поиску семей для детей-сирот www.dadomu.by и единственного в СНГ ежемесячного издания для замещающих родителей и специалистов органов опеки и попечительства — газеты «Домой!». Референт Белорусского общественного объединения замещающих семей «С надеждой». Профессиональная специализация: альтернативные формы жизнеустройства детей-сирот; споры родителей о воспитании детей; сопровождение семей, желающих принять или уже принявших детей-сирот на воспитание.

E-mail автора nastapos@mail.ru.

Проектом изменений Кодекса о браке и семье, среди прочего, предусмотрено, что «для восстановления в родительских правах в отношении ребенка, достигшего возраста десяти лет, необходимо его согласие». Порассуждаем, к каким последствиям может привести данное изменение.

Вообще-то желания — явления крайне подвижные и у детей, и у взрослых. Но если взрослые, под гнетом своей взрослой же дееспособности как-то отдают себе отчет, выражая желания или ими руководствуясь, то у детей в силу психологической незрелости желания могут меняться в одну единицу времени на прямо противоположные.

Именно поэтому практикующие юристы, педагоги и психологи, участвующие в судебных заседаниях по самым разным аспектам детской жизни знают: самое сложное — понять, чего на самом деле хочет ребенок.

14-летняя Лариса прямо на заседании областного суда по ее международному усыновлению, в присутствии итальянской семьи, в которой она вот уже 7 лет кряду проводила все летне-зимне-осенне-весенние каникулы, на вопрос судьи «хочешь ли ты быть удочерена этими людьми и уехать в Италию?» со всей однозначностью и прямотой заявила: «Не-а. Не хачу. Хачу жыць у роднай краiне — сiнявокай Беларусi».

В заседании был объявлен перерыв. После перерыва судья огласила несколько письменных согласий девочки на международное усыновление, которые имелись в деле. Директор школы-интерната, государственный опекун Ларисы, предъявил несколько ее письменных заявлений с просьбой «поскорее уехать к итальянской семье, которая за многие годы уже стала родной».

Судья вновь объявила в заседании перерыв, на этот раз — на несколько дней. Присутствующие на суде специалисты разных учреждений и служб выдвигали версии одна круче другой: и что на Ларису кем-то оказывалось давление, из-за чего она периодически писала свои согласия на усыновление; и что перед самым судом давление на девочку прекратилось, в силу чего она и высказала истинное (отрицательное) отношение к возможности усыновления.

Кто-то предположил, что резкая смена желания Ларисы может объясняться подростковой влюбленностью: вдруг девочка передумала уезжать в Италию, чтобы доказать мальчику силу и искренность своих чувств?

Чтобы не ударить в грязь лицом на международной арене и выглядеть респектабельно в глазах итальянской стороны, была создана специальная комиссия, которая попыталась выяснить, что стало причиной изменения отношения девочки к вопросу усыновления. Письменные согласия и заявления ребенка даже были направлены на графологическую экспертизу: подозревали подделку документов, а может принуждение ребенка…

Специальная комиссия ничего такого, что могло бы внятно объяснить изменение желания девочки, не нашла.

Беседы с Ларисой в суде, в кулуарах, в интернате также не поспособствовали поиску ответа на вопрос о причинах столь диаметральной перемены.

Суд принял решение отказать итальянской семье в усыновлении Ларисы в связи с отсутствием согласия на усыновление ребенка, достигшего 10-летнего возраста.

По словам директора школы-интерната спустя месяц Лариса стала интересоваться, когда же ее удочерят и она уедет к итальянской семье. Девочка говорила, что снова передумала и на этот раз уж точно хочет ехать…

Аналогичные случаи происходили с 12-, 16-летними девочками и 15-летним мальчишкой, воспитанниками разных школ-интернатов. Скажете, дети, опаленные сиротством, не показатель определенности чувств, мнений и желаний в силу психотравмирующего опыта, отсутствия прочных отношений со взрослыми и базового доверия к миру?

Думаете, их домашние сверстники отличаются постоянством и однозначностью взглядов на жизненно важные события и перспективы? Отнюдь. Многомесячные судебные процессы «по детству» тому подтверждение: будь то «раздел» ребенка родителями после расторжения брака; спор об участии в его воспитании и ряд других дел, решения по которым затрагивают важнейшие стороны жизни детей.

О сложностях выяснения мнения детей, способах манипуляции детским сознанием посулами, подкупом, угрозами, шантажом и другими инструментами воздействия на психику впору писать методические рекомендации для тех, кто принимает решения в интересах детей. Правда в том, что нет усредненного ребенка, «ребенка вообще», который по достижении 10 лет вдруг стал все понимать и четко выражать свои мысли, как и нет стандарта развития, общего для всех детей.

Как не силюсь — не понимаю: а почему, собственно, 10-летний возрастной рубеж определен законодателем как стартовый для принятия решений по детям «с их согласия»? Согласие истребуется у десятилетних мальчишек и девчонок не только по вопросу усыновления и ряда его юридических последствий: согласие 10-летнего является необходимым условием для передачи его на воспитание опекуну, в приемную семью, детский дом семейного типа, на патронатное воспитание. Если суд решает вопрос об определении места жительства ребенка при раздельном проживании его родителей, то в таком случае Кодекс о браке и семье требует учитывать мнение 10-летнего ребенка…

При этом право требовать отмены своего усыновления ребенок получает в 14 лет, именно к этому возрасту привязано право ребенка самостоятельно обратиться в суд за защитой своих прав. Парадокс, не находите: усыновят тебя только с твоего согласия, к примеру, в 10 лет, а право обратиться в суд по вопросу отмены усыновления ты получишь в 14…

Теперь вот еще и восстановление в родительских правах планируется отнести к исключительной компетенции 10-летнего ребенка. Если дитя согласно — ладно, пусть его родители восстанавливаются. А если нет?

Конечно, предположить ход мыслей законодателя достаточно сложно. Но с педагогической точки зрения 10-летний возраст никакой, даже самой маленькой вехой не является, если не считать окончание начальной школы, и то это будет зависеть от времени начала обучения. А потому цепляние за него и наделение ребенка именно в 10 лет правом решать свою судьбу, руководствуясь его согласием при рассмотрении важнейших вопросов, совершенно не логично, не соответствует задачам этого возраста и не соотносится с ведущими периодизациями детского возраста.

Одинаково «продуктивным» будет руководствоваться согласиями 8, 9, 11, 12, 13-летних детей в решении ряда вопросов… А можно и 5-летнего наделить правом выражать согласие на восстановление родителей в правах, на усыновление или на определение к доброй тетеньке под опеку…

Мы, опытные и мудрые взрослые, встречаясь с ситуациями болезненного морального выбора, привыкли говорить: пусть никогда не придется выбирать. Ситуация, когда ребенку придется давать согласие (или отказ) на восстановление своих родителей в правах — из этой же оперы. Это тяжелейший моральный выбор. При любом раскладе (и согласившись на возвращение к родителям, и отказавшись) ребенок никогда не избавится от чувства вины. И теперь вопрос: может быть, не надо ставить ребенка перед таким выбором, может, достаточно просто выслушать его мнение по этому вопросу, проанализировать все за и против и принять решение? Свое, взрослое решение, не переваливая груз ответственности за дальнейшее развитие событий на неокрепшие в полном смысле этого слова детские хрупкие плечики… Или принимающие решения в интересах детей настолько непрофессиональны, что главную роль в заботе о будущем ребенка отводят именно ему?

Прошу не забывать, что еще не изжиты практики, когда лишение родительских прав является инструментом в выяснении отношений между расторгнувшими брак родителями. Как правило, мамы, на иждивении которых остаются дети после длительных судебных баталий, ставят лишением родительских прав «этого» жирную точку в отношениях своих детей с их отцом. Известны случаи, когда вполне социабельные папы — бизнесмены, руководители, военные — оказывались лишенными родительских прав. Кроме трудностей реабилитации отношений со своими детьми, из жизни которых папы полностью удаляются с помощью лишения прав на воспитание, им придется соревноваться с мамой детей за право получить согласие своего ребенка на то, чтобы в этих правах восстановиться. Кто подумал о последствиях жизни в таких условиях для ребенка?

Казус с 10-летним возрастом усиливается самим Кодексом о браке и семье: определяя возрастные границы детей, фиксируются следующие возрастные вехи: рождение (0 лет), малолетство (от рождения до 14 лет); подростковость (от 14 до 18 лет), совершеннолетие (18 лет). Это полностью соответствует положениям Гражданского Кодекса, который увязывает эти возрастные вехи с объемом прав несовершеннолетнего: именно с рождения гражданин получает правоспособность, т.е. обретает основные права; гражданская дееспособность в полном объеме возникает с совершеннолетием, а частичная наступает в 14 лет. Как видим, 10-летний возраст опять «в пролете».

С юридической точки зрения логичнее будет руководствоваться согласиями-несогласиям хотя бы частично дееспособного лица, т.е. 14-летнего подростка и старше: он, если что, наделен Кодексом о браке и семье правом жить отдельно от своих законных представителей, а Гражданский Кодекс дает 14-летнему достаточно широкий объем прав (распоряжаться своими доходами, осуществлять авторские права, вносить денежные средства в банки, совершать мелкие бытовые сделки)… Хотя, как показывает пример 14-летней Ларисы, и этот возраст — не панацея.

В связи с запланированной новацией Кодекса о браке и семье остается еще один вопрос: если решение о лишении родителей прав на воспитание детей принимается без учета их мнений и без их согласия, то отчего же восстановление в этих самых правах завязано на согласии детей от 10 лет и старше? Как из семьи детей забирать — тут мы, ответственные должностные лица, интересами ребенка руководствуемся. А как обратный процесс — так здесь у нас дети, достигшие 10 лет, главные: от их согласия зависит, восстановятся мамка с папкой в правах на воспитание или нет. Такой подход кроме как игрой с ответственностью за ребенка и его будущее не назовешь.

Дети сегодня имеют огромную ценность для взрослых, в том числе для расторгнувших брак родителей, для работников детских интернатных учреждений, приемных семей и домов семейного типа, где за услуги по воспитанию детей взрослые получают заработную плату, для лиц, желающих усыновить детей. И вполне можно предвидеть случаи, когда сознанием ребенка будут манипулировать из-за далеко небескорыстных соображений.

Чтобы избежать спекуляций на детских судьбах, необходимо не только перестать играться 10-летним возрастом детей, но и выработать единообразные подходы в определении понятия «интересы ребенка». Похоже, основные проблемы в решении «детских» вопросов в судах лежат именно в этой плоскости. Пока мы, взрослые, не определим и не будем отстаивать жизненно важные приоритеты в жизни детей, до тех пор ребенку будет интересней расти в статусе социальных сирот, давая зарабатывать на услугах по своему воспитанию педагогам детдомов, школ-интернатов, профессиональных замещающих семей, чем в родной «завязавшей» и исправившейся семье.

Сегодня восстанавливаются в родительских правах 8−9% от общего числа лишенных. Манипулируя мнением детей по вопросу восстановления в родительских правах их пап и мам, этот показатель можно «с успехом» свести к нолю.