Истории «нищей» Витебщины. Как люди научились жить без зарплат, денег и ходить в магазин в долг

Источник материала:

Сторож фермы в деревне Большие Лежни Шумилинского района Владимир Старовойтов «ходит в магазин, как на выставку»: мужчина уже несколько месяцев не получает зарплату. Николай Чайков, кочегар хлебозавода в Толочине, который вот-вот закроется, в магазине не только смотрит, но берет продукты — правда, в долг, под запись. TUT.BY побывал в двух районах Витебской области — одного из самых бедных регионов страны — и посмотрел, как там живут люди. Средние зарплаты здесь не самые низкие в стране (от 600 до 700 рублей), но этих денег многие местные уже давно в глаза не видели.

Недавно тему регионального развития обсуждали с участием первого вице-премьера Александра Турчина на заседании Совета по развитию предпринимательства. Власти в курсе, что в регионах есть проблемы с занятостью и зарплатами и даже пытаются что-то с этим делать, но люди на Витебщине пока сытыми от этого не становятся.

— Первая причина такого бедственного положения региона — в советском наследии. Витебская область — исторически преимущественно сельскохозяйственная, крупные промышленные проекты всегда обходили ее стороной. Крупное производство здесь есть только в Витебске, Новополоцке, Орше, — говорит белорусский экономист, аналитик, директор Исследовательского центра ИПМ Александр Чубрик. — Кроме того, в Витебской области получилось так, что и в постсоветское время здесь практически не было рынка — не развивался мелкий бизнес, который давал бы рабочие места. Люди уезжали на заработки в близлежащие регионы. И это сыграло злую шутку практически со всей областью.

Еще одна, более глобальная и актуальная причина нищеты в регионе (и не только), по мнению Чубрика, — «системные ошибки в распределении ресурсов на уровне всей страны».

— Власти пытались поддержать те предприятия, которые вместо этого надо было попытаться продать. В это вложили много денег, которые не принесли отдачу. Это касается той же Орши. Но я бы не сказал, что Витебская область уникальна. В Могилевской области ситуация еще хуже — это более бедный регион. Сегодня все, что не Минск, по своему экономическому положению отличается друг от друга незначительно.

«В магазин ходим, как на выставку»

…Деревня Большие Лежни Шумилинского района — довольно большая: здесь контора колхоза, две фермы, телятники, мехмастерская, магазин, почта, ФАП, столовая.

Местному жителю Владимиру Старовойтову — 33 года, он сторож на ферме ОАО «Лежни». С гражданской женой Татьяной, инвалидом 3-й группы, мужчина живет в доме, который арендует по договору найма у хозяйства.

Сейчас семья перебивается на пенсию Татьяны — это 189 рублей. Зарплата Владимира — от 200 до 400 рублей. Но в последний раз он получал ее в декабре — за ноябрь.

— Сегодня вот ходил просить в контору расчетный за январь, но ничего не добился. Без денег, по сути, сидим уже месяцев пять: раньше получку тоже полностью не давали, по частям. А кормит колхозников наша столовая. За счет ее, родимой, и выживаем. Вон она, по соседству — через дорогу, — показывает мужчина.

— Это как — «столовая кормит»? Вы туда ходите есть?

— Да нет же, — терпеливо растолковывает Владимир. — Идем в столовую, набираем продуктов в счет зарплаты. Ну можно там еще мыло взять, порошок какой… В расчетном листе потом приписывают ручкой, на какую сумму ты взял продуктов. А как нам без денег заплатить за свет, заказать газ — об этом никто не думает. В магазин ходим, как на выставку: пришли, посмотрели, облизнулись и ушли.

Владимир вспоминает, как они с Татьяной долгое время жили без электричества:

— Половине колхоза свет тогда обрезали — за неуплату. Так доярки, которые на хорошем счету, пригрозили: «Уволимся!». Хозяйство быстро нашло деньги, оплатило им электричество. А я просил, чуть не плакал: «Подключите свет, жена — инвалид». Где там! Наступило лето, заработали с Таней на сборе ягод около 950 рублей. И я погасил задолженность.

«Было два варианта: замерзнуть или сгореть»

В этом доме 1983 года постройки семья живет по договору найма — то есть жилье они занимают, пока Владимир трудится в ОАО «Лежни». В договоре указано, что дом площадью 72 кв. метров оборудован водопроводом, печным отоплением, электроосвещением, газоснабжением (баллон). В документе говорится, что наниматель должен платить квартплату и коммуналку, а также за свой счет делать ремонт, менять изношенное «санитарно-техническое, газовое, электрическое и иное оборудование».

Из трех жилых комнат хозяева фактически используют одну — зал (он же одновременно и спальня).

— В доме холодно — почти такая же температура, как и на улице. Но печку топить опасно: она вся в больших трещинах, дымится по-страшному, и дым идет в комнаты, дышать нечем, все стены и шторы — черные. Но зимой, в морозы, на свой страх и риск все же топили. Так пожар мог случиться в любой миг. У нас тогда было два варианта: замерзнуть или сгореть. Слава Богу, обошлось.

По поводу печки мужчина обращался и в сельсовет, и в райисполком.

— Приходила комиссия, обещали: что-то тут замажем — а дальше сам ремонтируй, ты тут живешь — должен сам все делать. А что толку эту печку замазывать, когда ее нужно полностью разбирать и заново перекладывать? И как я сделаю это сам, если я не печник?

МЧС выписало Старовойтову предписание. Там 20 пунктов требований, которые нужно оперативно выполнить. Например, до 1 марта отремонтировать печь, установить в каждом помещении автономные пожарные извещатели, а до 1 апреля — заменить электропроводку.

— Согласен, все это нужно. Но вопрос: а где я возьму «грошы» на это все? Если живу без зарплаты и весь в кредитах — брал их на установку окон и дверей, чтобы в доме стало теплее. Их замена уже обошлась в 3800 рублей. И вот еще надо кредит — на новое окно на кухне.

«Воду в доме добываю… из подземелья»

Но печка — не единственная проблема в доме. В нем протекает крыша, надо делать новый конек. А воду в съемном жилье Владимир добывает… из-под пола. Выглядит это так:

— Под половыми досками, в дырке, — кран. Я становлюсь на колени, включаю воду, она набирается в ведро, потом выключаю кран. Вода, кстати, ржавая. И такую пьет весь колхоз.

Открыть/скачать видео (1.57 МБ)

— Местным властям не нравится, что я все время добиваюсь справедливости. Однажды вообще сказали: что-то тебе не нравится — снимай свои окна и двери и уезжай отсюда, тебя в хозяйстве никто не держит. Мне вот интересно, президент знает, как в деревнях живут такие простые, как я, колхозники? — рассуждает Владимир Старовойтов. — Пусть бы приехал к нам в гости — мы бы ему с удовольствием рассказали про свою жизнь. И столовую свою, кормилицу, показали бы.

«Некоторым в колхозе отрезали свет — нечем платить»

Валентина Козина приехала в деревню на Шумилинщине из Узбекистана. Перед пенсией работала сторожем в местной школе (позже ее закрыли). Четверть века живет в съемном доме. Его состояние — чуть получше, чем у соседа, Владимира Старовойтова.

— Крыша течет, вода капает на счетчик — может быть пожар, но кого это волнует, кроме меня? На обоях и потолке — везде мокрые потеки. С веранды тянет холодом, так чем могла, подбила дверь: одеялом, пленкой, фанерой. Была проблема с сараем: стенка упала, тоже сама забила досками дыру.

В колхоз за помощью по ремонту дома женщина не обращается. Считает, что это бесполезно.

Пенсионерка пытается обустроить быт как может: «Наняла людей и поставила печку — в 450 рублей это обошлось. Старую плиту заменила на новую, но деньги на нее мне дали родственники. Сама бы эту покупку не осилила».

Валентина Козина говорит, что ей все же полегче, чем многим односельчанам: пенсия пусть и небольшая, но это наличные деньги каждый месяц.

— Большинство людей в деревне пьет от безысходности, потому что не получают зарплату. Работникам нужны живые, нормальные деньги, а не расчет продуктами. Может, кому-то необходимо купить одежду, обувь, лекарства. Некоторым вон в колхозе вообще отрезали свет — они не в состоянии за него заплатить.

Многодетная мать: «Долг за сад, долг за свет… Мы не в СОПе, но опека ходит к нам, как домой»

Наталья родом из украинского Мариуполя, в Большие Лежни приехала два года назад. У женщины — четверо детей: старшей дочке 23 года, младшему сыну — 5.

— Сбежали в Беларусь от войны, хоть эти события так официально и не называют. Мужа убили. Но мы были не расписаны, и выходит, что по бумагам я не жена и не вдова. Пока осели в Больших Лежнях, а ведь помотались два года по вашей стране: не везде хотели брать с детьми.

Наталья работает уборщицей в конторе колхоза — другой работы, говорит, нет: «За 0,25 ставки получаю 50 рублей „грязными“. Но деньгами я уже не помню когда и видела свою зарплату. Выбираю ее продуктами. У меня уже долг за садик 105 рублей. Еще за свет должна более 100 рублей. И долги растут! Старшая дочка была дояркой, но уволилась: работа тяжелая, а зарплата маленькая. Сейчас ищет новое место. Опека и различные проверяющие к нам ходят, как к себе домой. Дети в СОПе не состоят, но у многих чиновников такая ассоциация: если женщина многодетная, живет без мужа и в деревне — то семья обязательно должна быть в СОПе».

Мать и дети держат корову, кроликов, кур: «Благодаря хозяйству можем более-менее нормально питаться».

На бытовые условия в доме, который многодетной семье выделил колхоз, украинка не жалуется: «Крыша не течет, печки хорошие. За это, конечно, большое спасибо Марьяновичу (директору ОАО „Лежни“ Александру Папино. — Прим. TUT.BY). Когда вселялись, нам поставили новую плиту, дом был без стекол — так застеклили. Причем Папино велел поставить стекла потолще, чтобы детям теплее было».

«Доярка-ударница получила 500 рублей — это предел»

Доярка Лариса сейчас дома, готовится к вечерней дойке. Женщина тоже не может вспомнить, когда получала зарплату наличкой:

— Знаете, я уже стала путаться. С этим расчетом продуктами в столовой вообще все непонятно стало: за какой месяц мы что получали, сколько — деньгами, а сколько — продуктами. А вообще наша зарплата — на выживание. Самое большое у меня выходит — 180 рублей «грязными». Ну и доплачивают до минималки. Тут нам обещали, что если взять 25 телок на раздой, то можно заработать 700 рублей. Но в оконцовке наша доярка-ударница, которая на это согласилась, получила 500 — это предел!

Муж Ларисы работает пастухом: «У него выходит когда 200, когда 300 рублей. Летом — рублей 400. Кстати, полтора года без отпуска человек живет. Вот бегаю, выбиваю ему отпуск». В семье — двое детей-школьников.

Администрация сельхозпредприятия: «Это ужасно — молоко у нас есть, а денег на зарплаты нет»

Заместитель директора по производству ОАО «Лежни» Валентина Яцко утверждает, что их сельхозпредприятие — не убыточное:

— Продукция у нас есть, мы сдаем ее витебскому ОАО «Молоко», но это предприятие не может с нами рассчитаться за наше сырье и задолжало. Вот мы и выдаем людям продукты в счет зарплаты. Из-за этого инспекция по труду каждый месяц налагает штрафы — и на хозяйство, и на директора. Мы думали найти других покупателей на свое молоко, и могилевская «Бабушкина крынка» соглашалась его брать. Но не разрешили: сырье нужно продавать заводам в своем регионе. Замкнутый круг какой-то. И это, по правде, ужасно!

В ОАО «Лежни» — 81 работник. «Животноводы зарабатывают по-разному: и по 400, и по 250 рублей. Но в последнем случае до минималки — а это сегодня 330 рублей — им доплачивают», — поясняет замдиректора.

— Зарплата у рабочих в колхозе нормальная, лучше даже, чем бухгалтеры получают, — комментирует главбух.

Хозяйство сдает по договору найма около 70 домов. Среди них, по оценке Валентины Яцко, «есть всякие, состояние и получше, и похуже». Что касается проблем в жилье у сторожа фермы Владимира Старовойтова, замдиректора сельхозпредприятия пообещала:

— Конек на крыше в этом доме нужно обязательно сделать — и займемся этим, как только погода хорошая установится. А что касается внутренних работ, то это уже за счет квартиросъемщика. Печку, на добрый лад, тоже надо ремонтировать. Будем глядеть, что можно сделать. Но это уже к следующей зиме. И сварочные работы, чтобы подвести воду, Владимир сам, конечно, не сделает. Планируем помочь, раковина на кухню уже есть.

В Толочине простаивает хлебозавод, на улице могут оказаться 24 человека

Толочинщина вроде бы пока и не попадает в топ самых бедных районов, но и здесь сейчас совершенная безнадега. Вот хлебозавод в Толочине — одно из подразделений местного райпо. Если быть точным, это даже не завод, а цех: здесь трудятся 24 человека. С 1 февраля на предприятии — простой, люди работают на 2/3 тарифной ставки.

Так как райпо — практически банкрот, то все сотрудники хлебозавода рискуют пополнить ряды тунеядцев.

Один из тех, кто может оказаться на улице, — оператор котельной Николай Чайков. Мужчине — год до пенсии.

— С 1 февраля хлеб мы не печем, цех простаивает. Я хожу отмечаться за каждый день простоя в журнале на проходной. Работы фактически нет, но при этом ты числишься на работе: если вдруг окажешься нужен, тебе позвонят, и нужно будет выйти. Зарплату нам перестали платить после Нового года. Последняя получка была за декабрь — у меня вышло 300 рублей с копейками, — рассказывает Чайков.

По его словам, работа у него была нетяжелая: «В основном сидел и смотрел за приборами отопительной системы. С моими болезнями — перенес операции на ноге и на сердце — мне такой труд подходил, своим местом я дорожил, хотел точно доработать до пенсии. С работой в Толочине большая напряженка, можно сказать, ее нет: много предприятий позакрывалось. И что будет с работниками хлебозавода — вопрос сложный».

Магазин, где выдают продукты в счет зарплаты

Выживать мужчине сейчас помогает подсобное хозяйство.

— Я держу кур, овечек, кроликов. И у меня такое питание: когда забью овечку — я как мусульманин, когда свинью — как христианин, а когда кролика, курицу — перехожу на диету, — смеется житель Толочина.

При этом, как и сельчане в Больших Лежнях, Николай Николаевич давно не держал в руках наличных денег. В магазин «Центральный» на улице Ленина напротив Толочинского райисполкома Николай Николаевич пришел взять продукты в счет зарплаты.

Берет два пакета гречки, пакет перловки, упаковку сметаны. Подходит к кассе.

— На какую сумму я еще могу брать продукты? — на всякий случай уточняет у продавца, хотя и так знает: не больше чем на «десятку».

— У вас осталось на 9 рублей.

«Расчет» выглядит так: продавец считает, в какую сумму обошлась покупка (около 5 рублей), и записывает ее в обычную тетрадку — в ней ведут учет, кто и на сколько уже отоварился.

— У нас много таких покупателей — 50 человек, так точно. Все они — работники райпо. С зарплатами сейчас трудно, вот люди и «выбирают» часть получки продуктами. Нельзя брать в долг спиртное и сигареты. Отовариваются в среднем на сумму до 50 рублей. Чаще всего такие покупатели выбирают крупы, сахар, макароны, колбасу. По итогам месяца выписывается накладная, передается в бухгалтерию. И из зарплаты работника высчитывают эту сумму, — рассказывает продавец Наталья.

— И как люди реагируют, что вынуждены записывать у вас, кто и что берет в счет зарплаты?

— Не всех, конечно, это устраивает, людям ведь нужны наличные деньги или какая-то сумма на карточке. Но раз пока нет другого выхода — получается только так. А что делать?

«От безработицы до тюрьмы — один шаг»

Житель Толочина Иван (имя по просьбе мужчины изменено) — уже бывший работник хлебозавода, хотя отработал там почти 10 лет:

— Уволился 1 февраля. Смысла держаться за эту работу не было никакого: в цеху простой, да и раньше, когда он еще действовал, зарплата была смешная. Поэтому сразу же нашел подработку: мне же нужно кормить семью. Но расчетный и отпускные на хлебозаводе никак не могу полностью получить, какими-то частями кидают мне деньги.

Мужчина говорит, что на его памяти это уже второе закрытие предприятия: «В позапрошлом году хотели нас закрыть. Предприниматель из Могилева тогда хотел цех спасти, забрав себе. Он обещал: „И люди будут работать, и зарплату я им подниму“. Но толочинские власти не отдали. Потом понаехало к нам высокое начальство, как-то вытянули хлебозавод, год он еще протянул. А сейчас опять стал нерентабельный».

Иван, отдавший цеху приличную часть жизни, не стесняется в выражениях:

— Получается, что людей, как собак, выгнали на улицу. А хлебозавод зарыли в землю из-за того, что он входил в структуру райпо, у которого куча долгов. А ведь было время лет 6−7 лет назад, когда мы под 7 миллионов старыми деньгами в цеху получали. Эх!

Иван считает, что для здорового нормального мужчины нет ничего хуже, чем оказаться безработным:

— Самое страшное, что такой человек может сесть в тюрьму. И ведь много кто туда и попадает: вышвырнули мужика на улицу с завода или фабрики, вот он и идет воровать. Что еще остается делать — сидеть дома на диване и смотреть, как дети голодают? А местные власти при этом только и умеют, что позировать в газете «Наша Талачыншчына», как они открывают новые объекты и магазины, перерезают там красные ленточки. А на собрании перед закрытием хлебозавода так вообще нам заявили: «Нет плохих руководителей, есть только плохие рабочие». Так вы ж дайте стимул этому рабочему — зарплату нормальную, чтобы он тянулся к чему-то хорошему.

Ирина (имя изменено) тоже уволилась с хлебозавода:

— Обошла все организации в Толочине — нигде работы нет. Ни в больнице, ни в комхозе, ни на элеваторе, ни на консервном заводе. А многие хорошие предприятия у нас позакрывались, например текстильная фабрика, льнозавод, строительное управление…

Женщина со вздохом рассказывает, что от безработицы и безнадеги в райцентре много кто спивается:

— А потом про них говорят: «тунеядцы-алкоголики». Я не оправдываю пьяниц, но много кто скатывается в пропасть от тяжелой жизни. Те мужчины, кто не спился, идут к частникам — лес пилить, да хоть что угодно делать, лишь бы семью прокормить.

Руководство облпотребсоюза: «Итоги собрания — коммерческая тайна»

26 февраля в Толочинском райпо состоялось собрание, на котором решалась его судьба. Присутствовать на нем журналистам TUT.BY не разрешили. Но перед началом заседания пайщики обсуждали между собой плачевную ситуацию, в котором находится предприятие.

— Сегодня, видно, мы тут собрались в последний раз — попрощаться с нашим райпо, — сделала мрачный прогноз одна из женщин.

— Ну, может быть, еще как-то что-то куда-то и вырулится, — не согласилась вторая.

— Да вряд ли…

Руководство облпотребсоюза и райпо отказалось прокомментировать итоги собрания, пояснив, что это «коммерческая тайна».

Заместитель председателя правления облпотребсоюза Татьяна Назарова лишь заметила:

— А почему у TUT.BY такое повышенное внимание к Толочинскому райпо? Разве вашему порталу больше нечем заняться?

На вопрос, предложат ли рабочим хлебозавода какие-либо вакансии взамен, мы так и не получили ответа.

При этом месяц назад исполняющая обязанности председателя правления Толочинского райпо Людмила Клопота была более благосклонна к прессе.

— По постановлению Витебского облпотребсоюза от 9 января, в связи с предстоящим банкротством райпо мы должны передать другим организациям все наши торговые объекты, ресторан, универмаг. Что касается хлебозавода, то ожидается, что он закроется. — Денег у райпо нет, зарплату и налоги платить нечем, хлебозаводу не на что покупать сырье. Одно здание, принадлежащее организации, мы продали, но этих средств недостаточно, чтобы рассчитаться с долгами. Еще три здания выставили на продажу с аукциона, — сообщила нам тогда Людмила Клопота.

— Что будет с работниками хлебозавода?

— Это главный вопрос. С ними провели собрание. Сидел целый зал — 24 человека. Работникам передали список вакансий для ознакомления, куда у нас при желании можно пойти на работу.

Вакансии, например, такие: свинарка, уборщица. Людмила Клопота не скрывала: да, в Толочине трудно с работой.

— У меня самой дома двое безработных — дочка и внучка, обе с высшим образованием, а ходят отмечаться в службу занятости. Извините, крик души…

Каким предприятиям в Витебской области еще нелегко

Сыродельный цех в Сенно, принадлежащий предприятию «Оршасырзавод», тоже под угрозой закрытия. С 3 января здесь объявлен простой на 2 месяца. В случае его закрытия безработными станут 123 человека.

Как рассказали нам сенненские сыроделы, администрация предприятия объяснила им, что простой вызван отсутствием сырья для загрузки производственной мощности цеха. Работники же считают, что молока в районе достаточно: «Сырье есть, но его забирают на молочные заводы в Витебск, Лепель».

Единственный в Беларуси завод по производству экскаваторов — ОАО «Амкодор-КЭЗ» в горпоселке Коханово Толочинского района — с 1 марта переходит на 4-дневный график работы. За день простоя работникам будут платить две трети тарифной ставки — тем, кто на повременной оплате труда, и двукратный размер — тем, кто на сдельной.

Полтора года назад стал банкротом Полоцкий винодельческий завод. Работу могут потерять более 70 человек. Контракты с людьми продлевают помесячно, что предусматривает увольнение без материальной компенсации. Около 80% работников — в возрасте от 45 лет и старше. Им будет проблематично найти работу в Полоцке, где на рынке труда почти нет вакансий, тем более с такой узкой специализацией.

Работникам ОАО «Чашникский агросервис» уже 3 месяца не дают зарплату. Одна из доярок просила выписать часть зарплаты навозом: хотела продать его в деревне и выручить деньги на хлеб. По словам сельчан, обстановка в коллективе очень напряженная, «все обозлены».

Четыре месяца, с ноября, не получали зарплату и 62 работника ПМК-51 в Городке. «При этом все ходят на работу, выполняют свои обязанности и ждут чуда», — рассказали строители «Витебскому курьеру». После этой публикации людям выплатили получку за один месяц — ноябрь. Пообещали рассчитаться и с остальными зарплатными долгами. Однако рабочие тревожатся: не начнутся ли на предприятии массовые увольнения, когда у них закончатся контракты. Профессиональные каменщики и бетонщики опасаются, что работу по специальности в Городке не найдут и придется идти в дворники.

В январе экономический суд области возбудил производство по делу о банкротстве Воропаевского деревообрабатывающего комбината в Поставском районе. Чуть больше 300 рублей здесь считалось хорошим заработком. Люди, отдавшие мебельному производству по 30−40 лет, живут в тревоге за завтрашний день. Правда, местные власти ищут выход: воропаевцев готовы принять на работу, к примеру, на ОАО «Поставымебель» и «Завод Белит», отмечают «Витебские вести».

Теги: Витебск, Минск