«Минчане умело запрягают шахматных коней…»

Вы обращали внимание, насколько ограничены в своих перемещениях по черно-белым полям шахматной доски все до единой фигуры – пешки и ладьи, кони и слоны, ферзь и даже сам король? Зато шахматные маэстро слывут гражданами мира, непоседами и колесят по белу свету с одного турнира на другой, с другого на третий… Наш Минск удобно расположился на перекрестке дорог, ведущих из Азии в Европу, из Прибалтики в Украину. И во многом именно по этой причине еще в первой половине прошлого века в столице Беларуси делали остановки, чтобы в любительских клубах дать сеансы одновременной игры, экс-чемпион мира, доктор математики и философии Эмануил Ласкер (Германия), легендарные гроссмейстеры Андрэ Лилиенталь (Венгрия) и Сало Флор (Чехословакия). В 1948 году с победы на юношеском первенстве «Трудовых резервов» в Минске начинал свой путь к трону воспитанник Ленинградского Дворца пионеров будущий шахматный король Борис Спасский. А в конце 70-х чемпион мира Анатолий Карпов специально приезжал в нашу республику, чтобы на приеме у высшего руководства Белорусской ССР похлопотать о строительстве Дворца шахмат. Дворец был построен и с годами стал «вторым домом» для многочисленных поклонников шахмат (сейчас это – Республиканский центр олимпийской подготовки по шахматам и шашкам). В одной из уютных комнат этого центра мы и беседуем с экс-чемпионом мира Александром Халифманом о древней игре и жизни, во многом так похожей на шахматную партию.

— Если не возражаете, Александр, я покажу вам одну фотографию.

— Так-так, интересно…

— Вот этот чернявый мальчуган лет десяти, пробующий на зуб отвоеванную у соперника белую пешку, вам не знаком?

— Честно говоря, нет.

— Тогда подскажу: снимок сделан летом 1979 года на шахматном первенстве двора в Первомайском районе Минска. А зовут мальчишку-четвероклассника Боря Гельфанд.

— Ба, надо же! Не узнал Борю-пешкоеда! Мы с ним почти ровесники, но наши пути пересекались позже (дай бог памяти, это был год 1980-й!). Тогда юношеская сборная Беларуси приезжала на матч в Ленинград. Там мы с Борей познакомились и подружились…

— Скажите, а в Минске вам бывать доводилось?

— Да. И не раз. Я играл в минском Дворце шахмат три года подряд – в 85, 86, и 87-м. Уйма времени с той поры минула. Захотелось наведаться в город детства нынешнего обладателя Кубка мира и претендента на корону чемпиона планеты Бориса Гельфанда. Верите ли – это ностальгия.

— Верю… Но давайте вернемся мысленно в город на Неве. Вспомните, когда вы сделали первые ходы на шахматной доске?

— Лет в шесть. По подсказке отца. А еще мой дядя книжку подарил — «Путешествие в шахматное королевство». Та детская книга заинтересовала настолько, что я начал во сне руководить белыми и черными фигурами. Позже стал завсегдатаем шахматной секции во Дворце пионеров, появился у меня и опытный наставник – заслуженный тренер РСФСР Василий Михайлович Бывшев. И пошло-поехало, как по накатанной колее…

— Был, наверное, и турнир, ставший поворотным в шахматной карьере?

— В январе 1986 года в Гронингене (Голландия) я выиграл чемпионат Европы среди юношей.

— Слава не вскружила голову?

— Признаюсь, один шальной поступок в ту пору я и совершил. На механико-математическом факультете Ленинградского университета, где я учился, строгости были такие, что меня раз за разом не отпускали на соревнования, а это поездки в другие города и страны. И хотя задолженности и хвостов, как говорят студенты, не было, все-таки возник конфликт интересов и я оставил альма-матер.

— Не жалеете?

— Случилось так, как случилось, чего горевать… Встречаю иногда своих сокурсников, и обида берет: кто-то торгует на рынке, кто-то телевизоры чинит. Время нынче такое, и такие вот повороты людских судеб…

— Кумира в шахматах давно выбрали?

— Кумира, как такового, у меня нет. Стараюсь изучать творческое наследие многих великих шахматистов. Отдаю предпочтение двум истинным рыцарям – Михаилу Талю и Роберту Фишеру.

— Вы по натуре человек азартный?

— Представьте себе, нет. Это качество мне чуждо. За доской всегда ищу красивые решения. Вообще-то, без азарта играть нельзя, тогда перестанешь отличать победы от поражений. Правда, в разумной пропорции некая доля азарта у меня все-таки присутствует.

— И в продолжение – такой вопрос: в поединках предпочтение отдаете атаке или контратаке?

— Я всегда пытался быть универсальным шахматистом. В плане психологии стараюсь навязать конкретному сопернику невыгодную для него манеру сражения. Этот свой стиль игры я называю «стилем хамелеона».

— Что для вас шахматы – наука, искусство, спорт?

— Если скажу «логическая игра», ответ будет неполным. Но я постоянно ищу некую логическую составляющую.

— …Научную составляющую?

— Научную – это чересчур сильно сказано. Но логический элемент, близкий к науке, в шахматах я ценю больше всего.

— Чем еще увлекаетесь, помимо шахмат?

— В последнее время играю реже. Занимаюсь издательским делом – шахматные книги издаю. А еще открыл в Питере свою «Гроссмейстерскую школу». В этом проекте два направления. Первое: на занятиях азы шахматного ремесла постигают талантливые ребята. И направление второе: мы работаем в компьютерной сети и за 12 лет уже охватили десятки тысяч пользователей Интернета – поклонников древней игры по всей планете. Осталось покорить только Африку.

— Несколько лет назад Минск навестил экс-чемпион мира Борис Спасский, и на пресс-конференции его спросили о судьбе лаврового венка, полученного в 1969 году. Борис Васильевич ответил так: «Признаюсь, как на духу: в семейном кругу с друзьями за пару месяцев мы общипали листья с венка и… съели. В те годы даже в Москве ощущался дефицит лавровых листьев…» А ваш лавровый венок уцелел?

— Славные были времена, когда чемпионов мира увенчивали лавровыми венками. В случае со мной Международная шахматная федерация (ФИДЕ) решила, что лавровым венком надо пользоваться многократно. Примерить венок дали и… забрали. Его судьба мне неведома. Почивать на лаврах, как видите, мне не довелось. (Улыбается.)

— Я видел фотографию президента ФИДЕ Кирсана Илюмжинова, скачущего на холеном спортивном коне. А вам лошадку седлать доводилось?

— Чего не было – того не было. К конному спорту я отношения не имею. Седлаю только коней шахматных.

— Борис Гельфанд эмигрировал и теперь выступает за команду Израиля. У вас, Александр, желания уехать из Питера за рубеж не возникало?

— Попытка такая была. В начале 90-х целый год прожил в Германии. Но вскоре осознал: я все-таки петербуржец до мозга костей. Посоветовались с женой и… вернулись на родину – в Россию.

— На турнире «Minsk-Open-2010» у вас была возможность наблюдать за главными конкурентами, среди которых были и белорусские шахматисты. Поделитесь впечатлениями об их игре.

— В Беларуси давно сложилась самобытная шахматная школа. Выросло и вышло на сцену новое поколение игроков. Сегодня молодые белорусские гроссмейстеры и мастера умело запрягают шахматных коней. От турнира к турниру повышают класс братья Андрей и Сергей Жигалко. Особо отмечу прогресс в игре младшего из братьев – Сергея. Есть еще целая группа талантливых гроссмейстеров — Алексей Александров, Юрий Тихонов, Виталий Тетерев, Анна Шаревич… Но что парадоксально: рейтинг некоторых молодых шахматистов занижен, хотя национальные мастера, на мой взгляд, уже играют в силу международных мастеров, а международные мастера – в силу гроссмейстеров.

— Вы были участником нескольких Всемирных шахматных олимпиад…

— Четырех, если быть точным. На трех олимпиадах – в Маниле, Стамбуле и Бледе — сборная России, за которую я выступал, становилась чемпионом. Но вот в 2004 году в Пальма-де-Мальорке россияне оказались вторыми и до сих пор не могут подняться на олимп. Надеюсь, этой осенью в Ханты-Мансийске на 39-й олимпиаде гроссмейстеры из России завоюют золотые медали.

— Играть в Ханты-Мансийске будете?

— Ну что вы. Я уже старый…

— В ваши-то сорок четыре года?!

— Увы… Верховодит в шахматах «новая волна» — «племя младое, незнакомое», как писал поэт… А вот в роли тренера на олимпиаду поеду. Я тренирую сборную хозяев – команду Ханты-Мансийского округа. По сути, это один из вариантов второго состава сборной команды России.

— Спасибо за беседу, гроссмейстер! 

На снимке: сеанс одновременной игры в исполнении Александра Халифмана.