Егор Мещеряков: «После драфта НБА испытал такое опустошение, что отходил еще несколько дней»

Источник материала:

Спортивный директор «Цмоки-Минска» и экс-игрок сборной Беларуси Егор Мещеряков рассказал, почему в свое время не попал в НБА.

– Расскажите о своей формуле успеха, на сколько процентов вы реализовали себя в баскетболе.

– Думаю, на 90-95.

– Но вы же могли стать первым белорусом в НБА.

– Вот поэтому и забираю из своей карьеры 5-10 процентов. Почему я не попал в Национальную баскетбольную лигу? Это такая больная тема... После двух лет в студенческом баскетболе я мог выйти на драфт НБА. Два тура по 30 человек. Попадаешь в первый, и у тебя гарантированный контракт на два-три года, во втором тебя тоже могут выбрать, но контракт никто не обещает.

Мне звонили агенты и говорили, что есть все шансы попасть в первом раунде на гарантированный контракт.

Я как человек, воспитанный советской системой ценностей, отвечаю: «У меня еще два года учебы в университете». Они все очень дружно удивляются: «Да бросай ты этот университет, если так уж хочешь, доучишься потом». Спрашиваю, каким меня могут выбрать. «Ну, где-то 25-30-м». – «Маловато, надо будет поработать эти два годика и подняться повыше». – «Парень, конечно, ты можешь подняться, но можешь и опуститься. Это Америка, и у тебя здесь очень много конкурентов». Советуюсь с университетским тренером Майком Джарвисом. Он тоже за то, чтобы я поиграл еще пару сезонов, а уже потом выставлялся на драфт.

Такая же история была и у Саши Куля. Как и я, он провел четыре года в университете. Потом я в 99-м после выпуска пришел на драфт, который проходил не где-нибудь, а в Вашингтоне. С друзьями, празднично одетый и, честно говоря, в немалой степени уверенный, что меня выберут. И именно в первом раунде.

Дело в том, что к тому времени я уже просмотрелся в двух клубах – «Чикаго Буллз» и «Нью-Джерси Нетс».

И если в Чикаго не почувствовал, что понравился тренерскому штабу, то в Нью-Джерси все светились и не скрывали эмоций.

У них был 34-й номер драфта, и они сказали, что приложат все усилия, чтобы заполучить меня. Я тогда не имел мобильного телефона, и агент дал мне свой, чтобы я мог с ним общаться во время драфта. Он был уверен, что «Джерси» выберет меня, и всячески эту уверенность поддерживал и во мне. В середине первого раунда приходит женщина, которая заведует международным отделом в НБА, и приносит мне бейджик с именем. «Что это значит?» – «Пока не могу ничего сказать, тебе попросили передать этот бейдж».

Такие обстоятельства, согласитесь, придают дополнительную уверенность. И вот конец первого раунда. Я весь на иголках – с бейджиком, телефоном, готов встать, услышать аплодисменты и гордо раскланяться. И тут «Джерси» называет имя другого человека.

Теплилась еще надежда, что выберет какой-то другой клуб, однако прошел и второй раунд, но так ничего и не случилось. Я испытал такое опустошение, что отходил несколько дней.

– Что сказал агент?

– «Извини, такое бывает, не получилось. Но они приглашают тебя в летнюю лигу». Это такое мероприятие, на котором просматривают возможных новичков. Через две недели я туда поехал, играл очень хорошо – по статистике в три раза лучше, чем парень, которого они выбрали. Но им нужен был игрок ростом 208, а не 203. Они хотели центрового. Вот с тех пор я и не ездил на летние лиги клубов НБА, – вспомнил Мещеряков.