Не стукачи, а разоблачители. Как в Латвии защитили тех, кто сообщает о нарушениях на работе

Источник материала:

Предположим, вы знаете, что ваш начальник ворует. Вы хотите рассказать об этом полиции, но боитесь, что вас уволят. В Латвии уже около года действует закон, который запрещает выгонять с работы так называемых разоблачителей или информаторов (в английском языке этот термин известен как whistleblower, то есть человек, подающий сигнал тревоги). Как он работает и насколько эффективен этот механизм?

Латвийские государственные структуры довольны: только за первые восемь месяцев были поданы сотни заявлений о различных нарушениях, начаты административные и уголовные дела.

«В Латвии, как и во многих других постсоветских странах, еще есть это наследие, когда информирование считается стукачеством, что не является правдой», — сказала Русской службе Би-би-си представительница правозащитного общества Delna Зане Звиргздиня.

Закон о защите информаторов вступил в силу 1 мая 2019 года. Его суть в том, что любого сотрудника любой компании запрещено увольнять, если он сообщает государству ценную информацию о нарушениях на рабочем месте.

Некоторые латвийские СМИ тут же окрестили его «законом о стукачах».

«Это не стукачество, — возражает глава Государственной канцелярии Латвии Янис Цитковскис. — Стукачество — это когда мы доносили на своих коллег и соседей о том, какое радио они слушают и какие у них убеждения. А тут мы просим сообщать о вещах, которые важны для всех, например, о неуплате налогов».

Интересы общества, а не личная выгода

Система устроена так: если вы работаете в большой организации, которая обязана организовать внутренний канал информирования о нарушениях, то сначала надо отправлять жалобу по этому каналу. Жалоба должна быть подкреплена документами.

Если такого внутреннего канала нет, то можно обращаться в Государственную канцелярию, которая перенаправит сигнал именно в то государственное учреждение, которое обязано решать описанную проблему. Но если у информатора есть основания думать, что ничего не помогает, он может идти в СМИ.

Нарушения должны касаться общественных интересов: к ним относятся коррупция, производство вредных продуктов питания, или неуплата налогов. Важная деталь: жалобы на нарушения, которые затрагивают исключительно интересы автора заявления, под закон не попадают.

Если жалоба соответствует всем критериям, то ее автору гарантируется анонимность, его нельзя уволить или понизить в должности, государство обязано оплатить ему услуги адвоката и освободить от юридической ответственности.

Такие же законы должны появиться во всех странах ЕС в течение двух лет — начиная с ноября 2019 года, когда Европарламент утвердил директиву о защите информаторов (то есть whistleblowers).

Директива стала реакцией ЕС на многочисленные скандалы в финансовом секторе, в том числе истории, которая стала известна как LuxLeaks.

В 2014 году бывший сотрудник компании Pricewaterhouse Coopers (PwC) Антуан Дельтур признался, что был одним из тех, кто рассказал о корпоративной схеме ухода от налогов в Люксембурге. Власти Люксембурга приговорили его к условному тюремному заключению, но потом он был оправдан как информатор. Скандал получил название Luxemburg Leaks (сокращенно LuxLeaks).

«Бывают и наговоры»

Закон о защите информаторов вызвал много споров еще на первой стадии обсуждения. Дело в том, что, получив жалобу, чиновники обязаны начать проверку, причем сделать это так, чтобы на предприятии или в организации, которую проверяют, никто не заподозрил, что за визитом стоит чье-то заявление.

А это значит, что конкурирующие чиновники или предприниматели теоретически могут извести друг друга внеплановыми проверками, используя закон как прикрытие для преследования личных целей.

«Бывают и наговоры, — рассказывал Русской службе Би-би-си депутат латвийского парламента Виталий Орлов. — На меня самого писали в Бюро по борьбе с коррупцией, никаких действий бюро не предпринимало. Меня просто пытались таким образом выбить из колеи».

Представительница Госканцелярии Инесе Кушке признает: такие опасения были и у чиновников. Но по итогам первых восьми месяцев действия закона, как она говорит, нет оснований думать, что кто-то использует закон для борьбы против конкурентов. К тому же закон предусматривает административную ответственность и штрафы за сознательно ложные сообщения.

Латвийская конфедерация работодателей еще на стадии обсуждения закона просила парламент не принимать его, потому что преднамеренную подачу ложных сообщений почти невозможно доказать. Инесе Кушке считает, что это уже «работа правоохранительных органов».

Тем не менее, из 435 сигналов только 119 были признаны соответствующими закону о защите информаторов. Чиновники говорят, что жители Латвии просто еще не совсем поняли, как работает закон.

По словам Инесы Кушке, авторы жалоб часто путают личные интересы с общественными.

Детей били, чиновники не реагировали

Латвийское представительство общественной организации Transparency International, общество Delna, много лет работает с разоблачителями и приветствуют закон, который наконец-то сможет защитить их интересы.

У правозащитников есть целый список историй, в которых информаторы жертвовали деньгами и карьерой ради того, чтобы сдвинуть с мертвой точки решение проблем, которые действительно касаются общественных интересов, а иногда — безопасности и жизни людей.

Психолог Андрия Ликова рассказала Русской службе Би-би-си, что ей самой пришлось обратиться за психологической помощью — и потратить на нее несколько тысяч евро, когда она публично рассказала о насилии над детьми в Елгавском детском доме и столкнулась с равнодушием и бездействием госаппарата.

В конце 2016 года Ликова проводила проверки в латвийских детских домах. В одном из них она стала свидетелем регулярного насилия над детьми. Она рассказывает, что детей заставляли спать раздетыми в холодных помещениях, насильно кормили, таскали за волосы, ставили им неправильные диагнозы, разлучали с братьями и сестрами.

«Детей будили ночью и отвозили в психоневрологические диспансеры. Там они конечно сопротивлялись, в диспансерах им ставили диагнозы. Например, если у ребенка аутизм, в документах писали, что у него тяжелая умственная отсталость. Это значит, что ребенок не может о себе позаботиться, ему нужен полный уход», — рассказывает она.

Ликова вспоминает, что лично написала одиннадцать заявлений в разные госучреждения, но никто не знал, что с ними делать: в каждой из инстанций советовали обратиться в другую. Несколько месяцев ситуация в детском доме не менялась.

По словам психолога, дело сдвинулось только после вмешательства СМИ: сначала в детском доме начали увольнять воспитательниц, потом на директора завели уголовное дело. В итоге директор признала свою вину в злоупотреблении правами опекуна и заплатила штраф в размере 2,5 тыс. евро. Детский дом был ликвидирован.

Андрию Ликову пытались засудить за оскорбление чести и достоинства, она выиграла суд, но потратилась на услуги адвоката.

Если бы на тот момент работал закон о защите информаторов, она могла бы рассчитывать на компенсацию всех своих расходов. Кроме того, ей не пришлось бы самой писать все одиннадцать заявлений: теперь это работа Государственной канцелярии.

Перелили кровь? Проверьтесь на гепатит

Если бы три с половиной года назад существовал закон о защите информаторов, то, возможно, работу не потеряла бы и бывшая глава Государственного донорского центра Латвии Ивета Озолиня.

Ее история началась, когда латвийские больницы разослали своим пациентам письма с просьбой провериться на гепатит С. Всем, кто получил эти приглашения, накануне перелили кровь, в которой позже были обнаружены антитела гепатита С.

Информация попала в СМИ, в стране поднялся скандал: никто не мог понять, как предположительно зараженная гепатитом кровь проскользнула через тесты и проверки, если донорский центр обязан гарантировать проведение таких анализов на самом высоком уровне.

Ивета Озолиня созвала пресс-конференцию и рассказала журналистам, что проверки не проводились в полном объеме из-за нехватки бюджетного финансирования.

Донорскому центру пришлось экономить и смешивать 24 образца крови, а потом проверять на вирусы всю смесь. До сокращения финансирования смешивали не больше шести образцов, а чем больше образцов в одной смеси, тем ниже шанс «поймать» вирус.

Сразу после пресс-конференции Ивету Озолиню отстранили от должности, а потом уволили. В качестве причины такого решения Минздрав указал долги Донорского центра, которые накопились, пока им руководила Озолиня.

«Нужно было найти „статью“, по которой можно было ее уволить. Она обратила внимание на проблему, подняла ее. Это показало, что наша система работает плохо, в итоге система подверглась критике», — сказал Русской службе Би-би-си глава парламентской подкомиссии по здравоохранению Виталий Орлов.

Ивета Озолиня пыталась судиться за восстановление в должности, но проиграла во всех трех инстанциях. Постоянную работу она так и не нашла.

«Моя карьера в медицине закончилась, — сказала она Русской службе Би-би-си. — Информация о том, что я такая бунтарка, попала в прессу… Кому нужен такой сотрудник?».

После увольнения Озолини правительство запретило смешивать больше шести экземпляров крови для проведения проверки. То есть донорский центр в итоге вынужден был сделать именно то, на чем настаивала Озолиня. Деньги на это нашлись.

По словам бывшего представителя донорского центра Яниса Вецвагарса, заражение пациентов гепатитом через донорскую кровь не подтвердилось.

Но Ивета Озолиня в это не верит. «Я думаю, что мы заразили [пациентов гепатитом]. Но Минздрав сделает все, чтобы это не дошло до кого-то. Есть очень много других способов, как можно заразиться, — у зубного или во время маникюра, — и человек должен доказать, что всех этих других „способов“ не было», — сказала Озолиня Русской службе Би-би-си.

Правозащитники считали Ивету Озолиню и Андрию Ликову именно такими разоблачителями, которым призван помочь закон, принятый год назад.

«Единственная проблема — закон еще не был в силе», — говорит Зане Звиргздиня. Она уверена, что государство должно защищать информаторов, и надеется, что общество перестанет считать их «стукачами».