ПАТРИАРХИ. Николай Заичков: когда начальники были большими

Источник материала:

Когда наша многочасовая беседа завершилась, Николай Тимофеевич не то в шутку, не то всерьез заметил: “Ваша газета всех критикует, порой остро. А мне от вас ни разу не досталось. Даже не знаю, хорошо это или плохо”. Чтобы червь сомнения не точил первого зампреда Паралимпийского комитета, а в недавнем прошлом заместителя главы белорусского спорта, исправляемся: Николай Тимофеевич ЗАИЧКОВ много курит. Пожалуй, в преддверии 70-летнего юбилея, который ожидается в ближайший понедельник, нагрузки на дыхательную и сердечно-сосудистую системы следовало бы снизить. Этот человек сделал для белорусского спорта много полезного и еще немало может свершить на благо паралимпийского движения.
Почему же все-таки его так трудно критиковать? Заичков функционален, у него природное чутье на людей, ему с ними и им с ним легко и просто. Не меняет привязанностей в зависимости от конъюнктуры. Начисто лишен позерства, вальяжности. Легко вникает в суть дела и быстро принимает решения. Потому, вероятно, его ценили руководители разных поколений — Виктор Ливенцев и Герман Бокун, Валентин Сазанович и Владимир Рыженков. И слава богу, что сегодня есть повод подробнее поговорить с Заичковым о жизни и белорусском спорте, на который все мы, так или иначе работаем.

О войне

— Когда война пришла в наш поселок Перевичи, это Жлобинский район, отец ушел в партизаны. И мама была в том отряде связной. Однако немало у нас было и полицаев..
Немцы забирали партизанских детей и угоняли либо уничтожали. Пришли и к моей бабушке Домне. Она меня под подушку спрятала, сама на нее легла, будто хворая. Я начал задыхаться и зашевелился, а она еще плотнее прижимает... Ушли, слава богу.
Однажды отряд пошел на задание. Кто-то сообщил фашистам — предателей везде хватало. Налетели с собаками, в каждую землянку бросали гранаты — было страшно! Дело было зимой, сугробы покрывали крыши домов. Отец перед уходом выкопал яму в снегу, нас с братом туда посадил, сверху снегом присыпал, веток набросал и замел следы. Это было метров в 200-300 от нашей землянки. На тех, кто выскакивал из землянок, спускали собак. Запомнил на всю жизнь, как собачья свора разрывала грудного ребенка, вырвав его прямо из рук матери — руки, ноги, кровавое месиво...
Нас не нашли. После этого отец отправил нас в Красный Берег к бабушке по маминой линии Казимире Бенедиктовне.
Еще мать рассказывала, что отец пришел домой из лесу за продуктами. Тут же полицаи явились. Отец спрятался в еще теплую печь. Чтобы не стали там искать, баба Домна заслонку задвинула. Он чуть не задохнулся, но его не обнаружили. Когда наш регион освободили, его отправили на фронт. Их эшелон попал под бомбежку, и отец погиб. Мать угнали в Германию, но она осталась жива — наши освободили.

О юности

— На районных соревнованиях я прыгнул в длину на 5 метров 88 сантиметров. Меня заметил Василий Семенович Бондаренко, ставший моим первым тренером, и пригласил в гомельский техникум физкультуры.
Три года учился, жил на съемной квартире, получал три рубля в день. На рубль покупали хлеб или батон, на другой — ливерной колбасы, на третий — конфеты-подушечки. А когда заезжал в Перевичи к бабке Домне, там мне давали уже мешок картошки, если убивали кабана, то и кусок сала. До сих пор люблю картофельный суп с зажаренным салом и луком.
Я прыгал в длину под 7 метров и тройным — метров 15. На то время прилично. Первую грамоту мне вручила Мария Иткина в Бресте на зимнем юношеском первенстве Беларуси. Я был чемпионом области и республиканской Спартакиады среди сельской молодежи по прыжкамы и поднятию пудовой гири. Выступал, как бригадир трактористов. Хотя работал тренером по легкой атлетике в ДЮСШ в Петрикове, куда попал по распределению после окончания с отличием техникума. А еще и преподавал физкультуру в школе. Надо было хотя бы шинель снять, купить пальто.
То время запомнилось множеством соревнований. Я имел первый разряд и по легкой атлетике, и в лыжных гонках, гири двухпудовые толкал на разы, в футбол гонял беспощадно... Была у меня мечта забить, как Лобановский, с углового. Пару раз удавалось!
Очень благодарен техникуму физкультуры. Считаю, в те годы он давал больше, чем институт. Его окончил и будущий завотделом ЦК Павел Пиляк, а с Витей Путьковым, который, как и я, потом стал зампредом спорткомитета, мы учились вместе. Тогда в Гомеле ежегодно проводились комплексные эстафеты. Я бежал этап от почтамта к Сожу, передавал Виктору палочку, он греб, следом — велосипедный этап. Это был праздник! Сколько людей собиралось смотреть это зрелище. Потом проспект и улица Советская перекрывалась, включали музыку, и народ танцевал до полуночи. После эстафеты мы были героями: у нас грамоты, жетоны за победу — все девочки, естественно, наши!
В 1954 году был участником Всесоюзного парада физкультурников. Крутил свои “па” на пятом этаже знаменитой губановской вазы. Нас отбирали по областям. В Гомельскую приехал Леонид Левизов. Критерии отбора жесткие: славянская внешность, фигура, осанка, упражнения на координацию. Из 500 выбрали 50. Тренировались в Стайках. С нами работали отличные специалисты — Рабиль, Бобров, Левизов. Губанов стоял на вышке и следил за синхронностью. Ошибешься на два-три сантиметра — соскакивает с вышки и как влепит по заднице или по ноге! Вторая ошибка — вон, получай назад шмотки!

— Но кормили?
— В жизни столько не ел. Кормили, одевали, дали белоснежные габардиновые брюки, рубашку, вышитую белорусским орнаментом.

— Для показухи не жалели.
— Но и гоняли серьезно. Например, научили всех крутить сальто с места. Сначала в речушку, потом на берегу со страховкой. Освоили все! В Москве мы сделали его синхронно.
Было железное понятие — режим. Первый раз выпил самогонки, когда из армии пришел в отпуск. Меня рвало, наверное, час. Потом еще лет пять не пил. До работы в комсомоле.

— Воинскую службу где проходили?
— В Минске, в районе автозавода. Сначала учеба в школе артиллерийских мастеров. Окончил ее с отличием. Меня поставили помощником командира взвода — как спортсмена и как человека, имеющего организаторские способности.
Дисциплина была! Не дай бог опоздал при подъеме на 30 секунд или шапка на боку — встать-сесть раз 50. Старшина Блатницкий лютовал. Уже борщ на столе, солдатики слюнки глотают, а он: “Ложись, по-пластунски к казарме и обратно!”

— Была ли тогда в армии дедовщина?
— Исключено. Как-то прислали пополнение — украинцев и ленинградцев. Разгильдяи номер один! Физически слабые — ни в ногу идти не могут, ни на перекладине подтянуться, но с такими амбициями: пытались качать права и издеваться над слабыми. Однажды выпили тройного одеколона, я их застукал и отметелил в казарме, наверное, пятерых. Ползали между нарами. И как рукой сняло...
Я-то после техникума накачанный был и в армии продолжал заниматься спортом: поднимал гири, штангу, работал на кольцах, перекладине. Да еще кроссы километров на десять, с полной выкладкой, автоматом...
В армии дали направление, и я поступил в институт физкультуры на заочное отделение. Отпускали на сессии, потому что я был помкомвзвода, спортсмен, чемпион гарнизона.

О комсомоле

— Гол а-ля Лобановский сыграл в моей жизни немалую роль. После игры подходит мужик однорукий, Василий Иванович Шваро, первый секретарь райкома партии. Бывший партизан полесский. “Слушай, парень, а что это ты мяч гоняешь? Я тебе работу могу найти”. — “Я работаю тренером и учителем”. — “Через неделю приходи”. Пришел. И меня тут же избрали секретарем райкома комсомола.
Вдруг в район приезжает первый секретарь ЦК комсомола Беларуси Геннадий Николаевич Жабицкий. Хороший мужик такой, крепкий физически. Не так давно умер. Объехали мы хозяйство, познакомились с работой. Через неделю телеграмма: “Прибыть в Минск на собеседование”. Так я стал инструктором отдела спортивной и оборонно-массовой работы ЦК комсомола. Жил в общежитии напротив цирка, там обитали приехавшие с периферии. Шел 1964 год.
Новая веха в моей жизни связана с Машеровым. Заходит ко мне второй секретарь ЦК комсомола Лев Михалыч Крюков: “Пошли, Петр Миронович приглашает”. Для инструктора ЦК комсомола внимание первого лица республики — это что-то! Я и сейчас о нем думаю с дрожью, а тогда вообще коленки задрожали.
Заходим в кабинет Машерова на Карла Маркса, 38. Дело мое личное лежит.
Петр Миронович его читает: “Так, техникум физкультуры, ИФК, работал тренером — нормально... Слушай, там, в Гомеле, первый секретарь обкома партии Валентин Федорович Языкович — у него брюхо в машину не входит. Сейчас поедешь на работу в Гомель вторым секретарем обкома комсомола. Даю партийное поручение: погоняй его как следует!” — “Петр Миронович, как я смогу?” — “От моего имени, так и скажи. Когда будешь у него на представлении, позвоню”.
В Гомеле я из комсомола перешел в облсовет “Красного знамени”, потом в ДСО “Водник”. Обратный путь — из Гомеля в Минск — проделал по приглашению Виктора Ильича Ливенцева: “Хватит тебе в Гомеле сидеть!”

О карьере

— Афанасий Афанасьевич Филипушко, один из сильнейших оргработников за всю историю белорусского спорта, был начальником управления оргработы, кадров, пропаганды средних специальных учебных заведений. Его перевели председателем совета ДСО “Красное знамя”, а меня — на его место в республиканский Спорткомитет.
Тогда там работали интересные люди. О Ливенцеве не говорю — со всех сторон гениальный человек. Валентин Петрович Сазанович, Герман Матвеевич Бокун, Анатолий Лукич Бобков, его мало кто знал, он вел строительство. Я попал в их атмосферу. Года два поработал начальником управления. В 1978-м Ливенцев ушел в ЦК партии. А Сазановича назначили председателем Спорткомитета. Он сразу меня рекомендовал замом, а потом первым замом. Комитет преобразовали в Госкомспорт. Потом Сазанович ушел на пенсию, и, к сожалению, через короткое время умер.
На его место рассматривались кандидатуры Рыженкова и моя. Я свою снял, мотивируя тем, что я был уже в возрасте. А Рыженков был лет на десять, наверное, моложе. Рекомендовал его председателем, Володя меня — первым заместителем. Работали вместе, видимо, пять лет. А всего в Спорткомитете — два десятилетия.

О людях, которые удивили

— Духовным наставником я считаю Виктора Ильича. Разные были периоды в жизни. Где-то я мог сорваться, сделать что-то не так. Кто-то анонимку подбросит. Завистников всегда хватало. Знаете, сколько желающих было сесть на этот стул зампреда или первого зампреда?! В таких случаях Ливенцев был непреклонен: “Ты мне кончай эти вещи. Иди работай!” Другой бы уже выгнал, а Виктор Ильич: “Не обращай внимания, это все чепуха!” Конечно, поражал Машеров — простотой и одновременно деловитостью.
Голубая мечта Анатолия Карпова — построить дворцы шахмат по всей стране. И вот мы нашли в центре помещение, на Карла Маркса, 10, и его реконструировали. Карпов вложил в это и личные средства. Приехал на открытие Дворца шахмат и шашек. На пресс-конференции зал быт набит битком! По белорусскому обычаю поехали в баню. С нами был Виктор Купрейчик. Выпили коньяку, естественно, и Анатолий несколько рюмок опрокинул. После этого они стали у окна и сыграли партию. Без доски, без фигур. Вслепую. На 40-м или 50-м ходу Карпов объявил: “Мат!”, и Виктор поздравил Анатолия с победой. Это меня поразило!
Глубоко уважал первого зампредсовмина Владимира Федоровича Мицкевича. Таких умниц и тружеников я не встречал!

— Мне отец о нем много рассказывал.
— Мы с ним были в дружеских отношениях. Года за два до смерти, (а умер он от рака) позвал в кабинет: “Коля, найди мне кассету хорошую”. Он знал, что я увлекаюсь музыкой. Правда, вкус у меня своеобразный. Люблю Высоцкого, Окуджаву, из наших — Анатолия Длусского. Я принес ему записи вальсов, танго. “Вот, — говорит, — буду со своей старушкой по вечерам слушать. А то надоела вся эта попса по телевидению и радио.
Однажды, уже работая в Паралимпийском комитете, имел счастье встретиться с Филаретом. Вместе с Железовским мы проводили детские фестивали. У нас по Беларуси семь школ слепых детей. Мы их собирали, они соревновались по мини-футболу, легкой атлетике, шахматам, шашкам. И кто-то меня надоумил: подойди к Филарету, попроси сувениры для детей. А мы как раз перед Новым годом проводили. Мне организовали аудиенцию. Как раз в это время пост был.
Меня поразили его глаза. Он будто насквозь тебя видит. Я редко смущаюсь чьего-то взгляда. Но он глядит так пронзительно. Подумалось: “Этому человеку соврать нельзя”. Говорит: “Мы бы выпили красного винца, но сейчас пост. Вот сухарики и чай. Расскажите о своих подопечных: где они живут, чем занимаются, что из себя представляют?” Я подробно все изложил. Беседовали минут 30. Вызывает своего помощника: “Во-первых, Николаю-угоднику — подарок”. Это был лик святого Николая-угодника из черного дерева. “Во-вторых, для детей сделайте то, что он попросит”. Эта комната была забита магнитофонами, музыкальными центрами, плейерами, всевозможной техникой. И потом с его же людьми в манеже на Калиновского мы вручили сотни подарков слепым ребятам. И объявили, что подарки от его святейшества Филарета.
Многому научился у Бокуна. Минчане не любили людей с периферии, занимающих высокие должности, а Бокун — пристально наблюдал за такими. Сам большой профессионал, он не терпел дилетантов. Как-то, будучи уже начальником управления, я подготовил доклад и выступил на коллегии. До этого момента он даже не заходил ко мне в кабинет. Потом объяснил: “Я присматривался к тебе”. После моего первого официального выступления на коллегии (оно было полностью опубликовано в “Физкультурнике Белоруссии”) вернулся в кабинет. Минут через десять входит Герман Матвеевич, приподнимает очки: “Ну что, ты принят в наш коллектив!” — “Я уже полгода в нем отработал”. — “Теперь ты принят в наш коллектив. Мою черную “Волгу” знаешь?” — “Знаю”. — “Через 15 минут едем в “Стайки”, в баню”. Потом, когда меня назначили зампредом и я начал сам водить машину, тоже ездил только на черной “Волге”, как Герман Матвеевич.

— Он ведь был немного вздорным, вспыльчивым человеком.
— Да, вспыльчивым, но по делу и быстро остывал. Идет заседание коллегии, решаются сложные вопросы. Звонок. Секретарь.докладывает, что на тренировке поцапались, к примеру, Самусенко с кем-то. Он вспыхивал моментально: “Веди коллегию. Бляха, сейчас я им вкину”. Уникальная личность, сочетавшая в одном лице крупного руководителя и выдающегося специалиста-тренера. Этому человеку еще жить бы да жить, но судьба распорядилась по-иному.

— Такое впечатление, что он сам себя загнал в тупик.
— Похоже, так и было… Его преждевременный уход в 1978 году до сих пор воспринимается как трагедия…
Восхищали олимпийский чемпион Тараненко Леня и его тренер Иван Логвинович. Я сам по специальности тренер, теорию и методику физического воспитания на “отлично” знаю. Не раз бывал у них на тренировках в подвальчике НИИ механизации и сельского хозяйства. Там и повернуться негде. И этот Леня, это железо, эти установки! Я просиживал у них от начала и до конца занятий, и все записывал. У Логвиновича крестьянская жилка: “Что вы там со своими анаболиками, медикаментами, диспансерами! Мед, овес, орехи — вот что атлет должен жрать! И не нужны мне ваши врачи…”.
Он не имел физкультурного образования. Самородок! Инженер по профессии, он и использовал инженерный подход к занятиям тяжелой атлетикой. И воспитал гениального спортсмена.
Из тренеров мне импонирует и поражает трудолюбием и талантом Спартак Миронович. Будучи зампредом, я курировал игровые виды. Помните время, когда у нас гремели гандбольный СКА, баскетбольные “Горизонт” и РТИ, волейбольный “Коммунальник”.

Об игровых видах


— Как получилось, что в 80-х у нас вдруг вспыхнуло столько ярких клубов по гандболу, баскетболу, волейболу, футболу? Команды становились не только чемпионами и медалистами чемпионатов СССР, но и брали европейские трофеи.
— Тогда и в хоккее Спартакиаду народов СССР белорусы выиграли — молодежная команда.

— Ведь варягов не так много привозили… В основном обходились своими силами. Как это удавалось?
— В “Горизонт”, РТИ вообще никого не привезли. И гандбольная школа своя. Во-первых, это фигуры тренеров — Мироновича, Халипского, Чернова. Во-вторых, можно сейчас про ЦК партии что угодно говорить, сейчас новое поколение вообще все критикует… Тогда были крупные промышленные предприятия. Не мог себе представить, чтобы директор “Горизонта” не был хотя бы на одной игре! Или ректор радиотехнического института. Но дело не в том, чтобы просто быть. Достать тогда для спортсменов хорошую экипировку (обувь, одежку) было непросто.
Это теперь иди в любой фирменный магазин, закажи “Адидас”, “Найк”, “Рибок” — все что хочешь. Тогда же добивались правдами-неправдами, лишь бы спортсмены были одеты-обуты.
Игровые виды курировал в правительстве уже упомянутый Владимир Федорович Мицкевич. Идя утром на работу, я знал, что через несколько минут раздастся звонок из Совмина: “Как сыграли РТИ, “Горизонт” и так далее?“ И так после каждого тура. Однажды я получил разнос за то, что центровой РТИ Кравченко играл в дырявых кедах. У него был невесть какой размер, рост у парня — два семнадцать. “Позвони министру легкой промышленности и скажи, что у него есть неделя, чтобы пошить Кравченко обувь”.

— Какова была материальная база клубов?
— Тренировочная — нормальная, а игры, как правило, проводили во Дворце спорта. Он тогда был задействован на полную катушку. Только СКА играл в Уручье. Подпитка снизу от предприятий плюс бюджетная поддержка сверху, а также тренерский талант наставников создавали предпосылки для успешного выступления на союзном и международном уровнях.
Когда я выехал с молодежной сборной баскетболистов в Америку (Куль, Кривонос, Мещеряков и другие, тренеры Борисов и Шукшин), удивился: наши нарасхват! Мы играли десять матчей с командами университетов, так в каждый из этих вузов наших приглашали на учебу. Некоторые готовы были остаться. Ночью собрались в гостинице, и я попросил: “Давайте договоримся с этими ребятами, что мы все едем домой, а потом пускай поступают законным путем. Так и получилось — человек шесть из той команды там учились.
Развитие тенниса тоже связано с производством — с теннисной школой МАЗа. Я считаю основоположником белорусского тенниса Эйдельмана. Сейчас многие присваивают себе этот титул, но я-то знаю, что первый номер — Эйдельман, как ни крути. Оттуда пошли и Зверева, и Мирный, и Волчков. Автозавод создавал материальное обеспечение и командировал на соревнования. Куда же спортсмены могли выехать только по министерской смете без заводской подпитки?
В те годы Беларусь была полигоном передового опыта. Многое, что в мире было лучшего, вначале апробировалось здесь. Возьмите такие вещи: “Вас вызывает Спортландия”, “Старты надежд”, ФОКи, училища олимпийского резерва, центры олимпийской подготовки. Немало взято из ГДР. Я, например, будучи начальником управления и зампредом, туда ездил дважды по заданию ЦК партии и Спорткомитета СССР.
Детские спортивные фестивали проводились там несколько раз в год. Подготовка элитных спортсменов была поставлена на широкую ногу. Они имели все! Кроме интересных форм существования спорта, немцы брали высокой дисциплиной. Первые поощрения спортсменов начались также в Германской Демократической Республике. Мы же шли к этому долго. Помню, приходит телеграмма от председателя Госкомспорта СССР Марата Грамова: “Немедленно истребовать призовые деньги у Наташи Зверевой”. Вызвали ее. Она говорит: “Мне, извините, даже трусы купить не на что…”. Тогда ведь теннисисты получали небольшие в сравнении с нынешними гонорары — несколько тысяч долларов… Ответили Грамову хитро: мол, провели со Зверевой беседу, деньги будут оприходованы в белорусской кассе. Что мы еще могли? Да она бы и не дала, честно говоря. Что я пойду к ней с обыском?

Об истории

Человека держат на работе два-три года. Не успел войти в курс, опять куда-то перебрасывают — это неправильно. Если он не способен, так не берите его на работу, но раз взяли, дайте ему какой-то срок — хотя бы олимпийский цикл. Уважаю Сашу Григорова, он был в этой обойме спортивной. Трудился в “Урожае”, а мы с ДСО работали очень плотно. Все крупные оздоровительные программы крутили вместе. Думаю, что у Григорова должно пойти. Ему нужно укрепить тылы — там аппарат надо серьезно посмотреть. Иначе на пекинской Олимпиаде мы можем оказаться в очень тяжелом положении.
Сейчас начинают изобретать — “Кожаный мяч”, “Золотая шайба”. Все это было в Беларуси в те годы — и массово, и хорошо организовано. Повторю: новое это хорошо забытое старое. Не нужно сегодня отрицать то, что было вчера. Меня, например, бесит, когда говорят, что войну выиграл не Советский Союз, а Америка. Я все это видел своими глазами. У меня почти вся семья погибла и по отцовской, и по материнской линии.
Новое поколение — люди сытые. Они, вероятно, не могут представить, что я испытывал, получив белые габардиновые штаны как участник парада на Красной площади.
И спортивную историю не надо переворачивать. Мы создали спортивный диспансер, спортивно-методическую библиотеку. Это все при Ливенцеве в 70-е годы. Кто сейчас в библиотеку заходит? Старые кадры в основном: Виктор Новожилов, Каминский Володя. Единицы. Да, стареет база, нужно многое менять, ремонтировать. Но не надо хоронить то, что было.
Вот пример. Мы меняем название института физической культуры: сначала нарекли академией, позже — университетом. Что изменилось? Международный статус повысился? Вместо того чтобы изменить содержание, меняем название и выпускаем “академиков”.

— Которые не хотят работать по специальности.
— Смотрел тут одну телерередачу. Критиковали Сергея Павловича Павлова, бывшего главой комсомола, а потом долгое время руководившего советским спортом. Послушав ведущих передачи, ужаснулся. Как без детского, школьного и студенческого спорта, без ДЮСШ и УОРов появятся Романьковы, Тараненко, Цилинские? Павлов комсомольским умом, пускай сейчас не модно говорить об этом, пришел и сказал: “Ребята, давайте внизу поднимем, тогда будет база для вершины”. Был такой Костя Гурвич, председатель спортклуба “Трактор”, я, кстати, в Израиле у него гостил, так он в советские годы гремел! В клубе имелась детская спортивная школа, залы, площадки, проводились спартакиады не только заводские — по цехам!


— Владимир Михайлович Сухоручкин, работавший у Гурвича, вспоминал: на заводской спартакиаде только в беге на 100 метров прошло 47 забегов! А сейчас на чемпионате страны — два.
— Вот вам и пирамида! Не будет “Трактора”, не будет “Горизонта” — ни черта не будет!

— Складывается впечатление, что материально-техническая база белорусского спорта сильно обветшала и нуждается в обновлении. Строилось это все как раз в годы вашей работы в спорткомитете — в 70-80-е. Кое-что в этом направлении делается, но явно недостаточно.
— Главные спортивные объекты строились в бытность той команды, в составе которой работал и я. И “Раубичи”, и “Стайки”, и “Ратомка”.

— Чья это была инициатива?
— В первую очередь людей, работавших на самом верху... Кирилла Трофимовича Мазурова и Петра Мироновича Машерова. Дворец тенниса, например, детище Машерова. Он в ГДР увидел крытые теннисные корты и спросил у Ливенцева: “Где в Союзе есть такие?” — “В Донецке”. — “Сколько их там?” — “Три”. — “Здесь будет четыре”. И сам вместе с Ливенцевым поехал выбирать место для Дворца. Потом мы уже достраивали — открытые корты, искусственное покрытие положили. Я позже ездил в Канаду за опытом работы. Президент теннисной ассоциации Канады Боб Моффет много чего подсказал, помог материально, даже обещал прислать теннисное покрытие. Но оказалось, что транспортировка обойдется дороже, чем сам товар. Потом открыли корты в Гродно, Пинске, Могилеве и так далее.
Когда в 1990-м меня избрали президентом Белорусской теннисной ассоциации, удалось вывезти человек 15 пацанов в знаменитую теннисную академию Ника Боллетьери. Среди них был и 12-летний Володя Волчков. Мы с ним занимались, ну не воровством, а сбором продукции, которая американцам не нужна. Во время игры в теннис, если мяч перелетает через ограду, ни один американец за ним не пойдет. А мы с Волчковым утром берем сумочку и собираем мячи. Целый мешок привезли в Минск. Построили во Дворце тенниса ребят, раздали по паре мячей каждому — это было для них счастье.

О федерациях

Вот сейчас в вашей газете идет полемика о том, кто должен возглавлять спортивные федерации. Я мог бы в этом плане поспорить с Бережковым. То, что во главе их стоят солидные ответственные люди в ранге министров, в нашей ситуации — благо. С другой стороны, не надо выбирать чисто белорусский путь — есть мировой опыт. Как, например, создавалась Ассоциация тенниса Канады? Довелось побывать на заседании ее руководства. Люди, занимающиеся средним и малым, а кто-то и крутым бизнесом создали попечительский совет ассоциации. Больше половины попечителей — бывшие украинцы, бывшие русские, бывшие белорусы, бывшие евреи. Они утверждают смету расходов, календарный план, все, что нужно для работы ассоциации. Они назначают ее президентом на четыре года Боба Моффета. Это опытный специалист, организатор. Но глобальные решения Боб сам принимать не будет.

— Кто платит, тот и заказывает музыку.
— Верно. Боб обязан за каждый цент перед ними отчитаться. Не так, как в нашей федерации лыжного спорта. Читал в вашей газете о фактах исчезновения приличных сумм.

— Только ли в лыжной!
— К сожалению, не только. Возвращаюсь к Моффету. Ему назначается оклад, с ним заключается договор. Выполняешь все позиции — работай дальше! Нет — уступи место другому.
Дальше заседает Министерство спорта Канады. Теннису мы денег не даем, у них — реклама, спонсоры, а вот плавание нужно поддержать — там вряд ли найдутся крупные вливания. Надо вложить средства в рост молодежи.
Так что все мы делаем неплохо, но надо бы чуть подправить с учетом мирового опыта.

— Однако у нас платит и заказывает музыку почти исключительно государство. Но оно не способно переварить все. В СССР имелись фантастические природные ресурсы. Но Беларусь не настолько богата, чтобы ее госбюджет тащил на себе всю олимпийскую программу, все игровые виды и несколько десятков непрофильных.

— Нельзя объять необъятное. Большинство стран, причем богатых, и не пытаются это делать. Хотите развивать бильярд, армрестлинг — пожалуйста, создавайте клубы, ищите средства, но не лезьте в бюджет. Он должен обеспечивать потребности примерно двух десятков летних видов спорта и трех- четырех — зимних.

— Проблема в том, что не хватает законодательной базы для развития клубной системы и спонсорства.
— И я об этом. Вот Иванков Александр Иванович, министр торговли, глубоко уважаемый мной честнейший человек, специалист великолепный. Он был казначеем НОКа. Тогда там появилось жулье, он вывел их на чистую воду. Сейчас Александр Иванович возглавляет федерацию гребли. Для помощи гребцам кого он может пригласить на совещание — ГУМ, ЦУМ, еще несколько крупных торговых предприятий. Одно даст пять миллионов, другое — десять. Но это же надо вырвать деньги из оборота. Значит, кому-то недоплатить, что-то не построить. А когда в попечительском совете собраны и предприниматели, и заинтересованные люди — есть такие в Беларуси, есть! — тогда можно по-настоящему развернуться. Разумеется, необходимо дать им льготы по налогам. Это проблема проблем. Думаю, что вопрос рано или поздно решится положительно. Потому что уже не один министр на этом голову сломал.
Звонишь в банк знакомому с просьбой помочь. А он в ответ: “Ну как я тебе дам? С меня налог высчитают, потом с тебя — половину уже теряем. Дам я тебе этот миллион, но и ты дай мне взамен какое-либо законодательное основание для льгот. Взамен рекламу? Но что она нашим банкам дает? Ее эффективность вряд ли высока”.

— Спорт уже теряет крупных спонсоров. Практически не способен содержать футбольный клуб МАЗ. Не в состоянии в одиночку спонсировать жодинское “Торпедо” БелАЗ.
— Все понятно: не хватает прибыли. Нужно людям зарплату платить, модернизировать производство. Да, солидные люди должны быть в федерации, их поддержка необходима, но во всем должно быть чувство меры. И нужно учиться у тех, кто это прошел. И не хоронить то, что наработано предыдущим поколением, а лишь улучшать и модернизировать уже созданное.
Несколько раз был в Америке, объехал там десятка два университетов. За полдня не мог обойти спортивные сооружения одного вуза, даже если он расположен в небольшом городке. Стадион, бассейн, десятки теннисных кортов, поля для гольфа, легкоатлетические крытые манежи.
А некоторые недовольны, что у нас десяток ледовых дворцов построили. Это же благо! Чем водку пить или сесть на иглу, пусть лучше пацаны в хоккей играют.

О самом важном

— Вы уже давно работаете в Паралимпийском комитете. С какими проблемами сталкиваетесь?
— В стране, по официальной статистике, около 500 тысяч инвалидов — это очень большая цифра. Неофициальные источники называют 700 тысяч. Из них спортом занимаются, включая шашки и шахматы, не более 25-30 тысяч. В этом плане поле для деятельности огромное. Нужно создавать условия для формирования фундамента пирамиды паралимпийского движения — спортивные классы для детей-инвалидов, отделения в УОРах. Многое уже сделано. Другая проблема: чемпионы и призеры Паралимпийских игр получают призовые, составляющие примерно пятую-шестую часть от призовых здоровых атлетов. Это несправедливо. Инвалиды — люди с ограниченными физическими возможностями, и им эти медали достаются не меньшим, а нередко большим трудом. Хотя справедливости ради нужно отметить, что паралимпийцам стали платить больше.

— Но у нас в команде ведь только инвалиды по зрению...
— Есть и с нарушениями опорно-двигательного аппарата. В частности, создали баскетбольную команду колясочников. Сейчас в стадии формирования федерация спортсменов-колясочников. Наверное, это шаг в правильном направлении.
Финансирует наши программы государство через Минспорта. Наши заявки удовлетворяются практически в стопроцентном объеме. Но всегда хочется сделать больше для людей, обделенных здоровьем.

— Оглядываясь на пройденное: что назовете самым важным?
— Главное, работая в команде с Ливенцевым, Бокуном, Сазановичем, Рыженковым, я был причастен к созданию системы воспитания спортсменов высокого класса — от детско-юношеских спортивных школ и училищ олимпийского резерва до школ высшего спортивного мастерства и центров олимпийской подготовки. Эта система до сих пор позволяет белорусскому спорту выдавать-на-гора выдающихся атлетов и сохранять высокий международный авторитет по многим позициям. Кроме того, в 70-х-80-х заложены основы современной материальной спортивной базы. А еще горжусь тем, что написал Закон о физической культуре и спорте, принятый первым составом суверенного белорусского парламента единогласно.