ЮБИЛЯР. Полвека — это мудрость и "Прогресс"

Источник материала:

За день до 15-летия “Прессбола”, 15 января, полувековой юбилей отметил заслуженный тренер Беларуси Анатолий Михайлович ВАРИВОНЧИК. Круглая дата настигла наставника “Гомеля” на пути из Лиепаи в Ригу, куда командировал его команду календарь открытого чемпионата Беларуси по хоккею. В субботнем поединке против “Металургса” “рыси” очень старались, но преподнести своему рулевому подарок не сумели, проиграв со счетом 2:3...

— Анатолий Михайлович, “Прессбол” поздравляет вас с юбилеем! Как будете праздновать?
— Наверное, в несколько этапов. Правда, по-настоящему отметить знаменательную дату, собрав друзей и родственников, удастся лишь по окончании сезона. Пока же ограничился тем, что угостил подопечных пивом. Чисто символически: выпили в раздевалке один ящик на всю команду. Там же принял поздравления от ребят. По возвращении из латвийского вояжа в Гомель думаю организовать небольшой мальчишник, на который позову руководителей клуба и тренеров. Кстати, у “Пресс- бола” ведь тоже день рождения. Примите ответные поздравления.

— Предыдущие юбилеи тоже приходилось откладывать на весну?
— Да нет, обычно вовремя успевал отметить. Раньше новогодние перерывы продолжительнее бывали. А сейчас жизнь стала динамичнее, по десять матчей в месяц проводим. Даже недосуг осмыслить важность момента, оглянуться, прислушаться к ощущениям. Видимо, в отпуске займусь.

— И все же давайте попробуем ненадолго вернуться на полстолетия назад...
— Родился в Марьиной Горке, это километрах в шестидесяти от Минска. Мать с отцом тоже оттуда. Папа был шофером-дальнобойщиком, колесил с грузами по всему Союзу. И когда я закончил четвертый класс, ему выделили квартиру в столице. Это был год, наверное, 1967-й. Учебу я продолжил в 57-й школе, что на улице Буденного. Класс спортивный попался. Компанией пошли записываться в хоккейную секцию “Торпедо”, к Борису Аркадьевичу Черчесу. Я, честно говоря, и кататься-то особо не умел. В Марьиной Горке на пруду шайбу гоняли, но коньки у меня были “снегурки”, двухполозные такие, к валенкам их привязывали веревками. В торпедовской школе мне выдали настоящие, правда, то ли для фигуристов, то ли для конькобежцев. В общем, нужно было носками отталкиваться. А через несколько месяцев, когда к ним начал приспосабливаться, нашлись хоккейные. Но большущие: вместо 37-го размера 42-й. Других не было. Пришлось надевать по несколько пар носков. Но не это было главной проблемой, а то, что привык носками отталкиваться, поэтому падал постоянно. Проблемы с катанием еще долго испытывал, даже когда взяли в команду мастеров “Торпедо”.

— Вы ведь в ней, как и позже в “Динамо”, долгое время оставались единственным уроженцем Беларуси...
— Не знаю, как мне удалось обратить на себя внимание тренера Анатолия Муравьева. Ведь в торпедовской школе немало способных ребят занималось. Но почему-то никто из них не пробился в основу, хотя многих пробовали. Некоторые нашли себя в других городах, но большинство растворились: кто-то сосредоточился на учебе, кто-то ушел в армию. Признаться, на тот момент не задумывался о том, что хоккей станет моей профессией. Мне это занятие нравилось, и я отдавался ему полностью — страстно, азартно. Видимо, эти качества, а также целеустремленность компенсировали недостатки в технике катания. Тем более что над этим много работал, и со временем высокая скорость стала моим главным козырем. Так что в 1974 году я — полноправный игрок основы.

— А как же армия?
— Как раз в это время “Торпедо” начало улаживать своим игрокам и вопросы со службой. Призывали нас в Уручье, в спортивную роту. Весну и почти все лето провел в казарме, а в августе отпустили с командой на предсезонный сбор в Польшу. Правда, эта поездка могла поставить крест на карьере. Тогда ведь вояжи западнее Буга приносили неплохой заработок. Из Союза везли икру, ювелирные украшения. А там закупали дефицитный товар. К тому же в Польше советские червонцы можно было поменять по выгодному курсу. Родственники и знакомые наделали заказов, снабдили деньгами. 300 рублей набралось. Мама их в щитки помогала зашивать. Но в Бресте таможенники всю команду сняли с поезда. Видимо, “стуканул” кто-то. Обыскивали с собаками целый день. Много чего конфисковали. Вечером отправили в Минск. А наутро на тренировку во Дворец спорта прибыл военный “воронок”, который забрал меня, Леху Цурикова и Вовку Дудаля в часть. Недели две на допросы ходили, объяснительные писали. Из комсомола выгнали: мол, опорочили честь советского солдата, обогатиться захотели (коньки и костюм за границей приобрести удумали). Грозились и в Магадан, и в дисбат отправить. Но в Минске как раз турнир на призы “Советского спорта” проходил. И судьба наша во многом зависела от того, как себя покажем. Выступал под чужой фамилией, поскольку под следствием находился. Мы первое место заняли, обыграв даже московское “Динамо”, которому я три шайбы забросил. Поcле чего мне в военный билет штамп Московского военного округа поставили, решили в калининский СКА отправить, там тогда Борис Шагас селекционером работал. Уже готов был отправляться, вещмешок с шинелью на вокзал в камеру хранения отвез. Но в последний момент “Торпедо” меня отвоевало: дескать, у вас таких полно, а у нас он единственный белорус в команде! Остался я на родине. Поставили в тройку с “дядьками”: новосибирцем Колей Толкачевым (он сейчас детским футбольным тренером в школе “Торпедо” работает) и казанцем Колей Костиным.

— В сезоне-1976/77 в Минск из Новосибирска приехал тренер Виталий Стаин, а “Торпедо” было переименовано в “Динамо”...
— И в первый же сезон из глубин второй лиги вырвалось в первую. Такого взлета никто от нас не ожидал. Ведь практически прежним составом играли. Правда, с приходом Стаина мы стали фарм-клубом московского “Динамо”, которое оказывало кадровую поддержку. Но решающим фактором, безусловно, был тренерский. Стаин — представитель современного на тот момент поколения наставников. Под его руководством вышли и в высшую лигу. Там без существенного укрепления рядов удержаться было сложно. Уровень элитного дивизиона очень сильно превосходил второй эшелон. Но даже годичное пребывание в когорте избранных давало такой запас, что после вылета в первую лигу я, по крайней мере, чувствовал себя на голову сильнее.

— Всю игровую карьеру вы провели на родине. Были приглашения из других клубов?
— Несколько раз ездил на сборы с московским “Динамо”. Участвовал в предсезонных турнирах. Но закрепиться в титулованном клубе не получилось. В другие команды я и не стремился. Тем более что в Минске имел достаточно игровой практики, ходил в числе лучших бомбардиров. Мне нравилось дома. А Москву, если честно, не любил: шум, беготня, суета. Мы ведь там часто проездом бывали по пути в другие города. Хотя динамовские ветераны оформили мне московскую “прописку”. Сей процесс состоял в том, что нужно было залпом выпить стакан водки. Старожилы минского “Торпедо” развлекались не менее экстремально. Новобранец должен был принять “присягу”: к его оголенным ягодицам “дедушки” со всего размаху прикладывались кедами. И это испытание выдержал. А через пару лет перенял у Аркадия Багаева капитанские функции. Мою кандидатуру во время выезда в Харьков предложил Генка Ленковский, обосновавший выбор тем, что я единственный местный в команде. Так и капитанствовал до окончания карьеры.

— Вы закончили ее посреди сезона-1987/88, всего в 32 года...
— Играть еще ой как хотелось! Но последствия многочисленных травм не позволяли делать это с удовольствием. Пропала былая скорость, уже не мог совершать фирменные отрывы. Когда сильные стороны превращаются в недостатки, то любимое дело становится мучением.

— Вы стали ассистентом у Крикунова, с которым когда-то выступали в одной пятерке.
— У нас с Володей были хорошие, доверительные отношения. Он ведь еще раньше перешел на тренерскую деятельность, помогал Борису Косареву. Но в сезоне-1984/85 “Динамо” заняло лишь восьмое место в первой лиге, и Косарева отправили в отставку. Помню, когда Крикунову предложили возглавить команду, он очень волновался, приехал ко мне советоваться с двумя бутылками шампанского. Холодок же в отношениях появился через несколько лет. После того как в переходном турнире за путевки в высшую лигу мой “Прогресс”-ШВСМ обыграл минское “Динамо” — 4:2. Как-то, обсуждая ход соревнований, Владимир Васильевич делился со мной, кого ему нужно победить, чтобы отстоять место в элите. Однако ни словом не обмолвился, как собирается играть с “Прогрессом”. Это уже потом я понял, что сам должен был догадаться отдать матч столице. Крикунов решил, что заострять на этом внимание излишне. С легкой душой готовил ребят как к обычной встрече. Тем более что их не надо было настраивать на поединок против “Динамо”, где большинство из них в то время не пришлись ко двору. Жажда отвергнутых доказать состоятельность и явилась причиной сенсации. После нее Крикунов решил, что я мечу на его место.
Хотя мне прекрасно работалось в гродненской команде, которую мы с энтузиастом Леонидом Котком создавали почти с нуля. Благодаря, конечно, огромной помощи тогдашнего председателя колхоза “Прогресс” Александра Дубко.
Любопытно, что тренером “Прогресса” я стал в результате... выборов. Волеизъявление проходило в здании Спорткомитета накануне сезона-1988/89. Игроки тайным голосованием отдали мне предпочтение перед другим кандидатом, Владимиром Сафоновым, руководившим дружиной СКИФ-ШВСМ, на основе которой и формировался “Прогресс”. Такой вот разгул демократии. А после отъезда Крикунова в Словению президент клуба Игорь Макаед приглашал меня в “Динамо”. Но я отказался. В том числе и потому, чтобы Крикунов понял, что я не собирался его “подсиживать”. С тех пор Владимир Васильевич общался со мной лишь пару раз. Помнится, я ездил по России просматривать кандидатов в сборную. Еще я с “Неманом” был на Континентальном кубке в Казани (он руководил “Ак Барсом”). А когда уже Крикунова назначили главным тренером белорусской дружины, он справлялся о некоторых игроках сборной.

— Вы возглавляли национальную команду дольше всех — пять лет...
— И считаю этот отрезок наиболее ярким в своей карьере. Он позволил прикоснуться к большому хоккею, о котором в советские времена приходилось только мечтать. Распад СССР открыл многим белорусам, в том числе и мне, дорогу на чемпионаты мира и Олимпиаду. Причем Игры в Нагано-98 были первыми в истории, ради которых был сделан перерыв в НХЛ. И мы получили возможность не только любоваться игрой самого Гретцки, но и выйти против него на площадку. Это был грандиозный праздник, как путешествие на другую планету. И хочу сказать спасибо всем ребятам, с которыми доводилось сотрудничать в сборной Беларуси. Это была замечательная команда, с которой очень легко работать. Ее не нужно было учить играть в хоккей. Важнее — не мешать. Своей главной задачей видел создание благоприятной атмосферы в коллективе, большое значение уделял общению вне льда.

— Однако после вылета из элиты в 2001 году уделом нашей страны стала борьба за выживание...
— Поколение еще советской закваски, прошедшее школу Крикунова, покидало сцену. Оно достигло высокого уровня через тяжелую пахоту. Молодежь же воспитывалась в других условиях. К ней нужен более гибкий подход. Новые времена потребовали не только смены методов, но и психологии. Причем как у игроков, так и у тренеров. Не хочу сказать, что новая генерация хоккеистов хуже. Она просто другая. И сейчас некий переходный период. Поэтому нестабильные результаты закономерны. Вообще же, кризис наметился уже на чемпионате мира-2000 в Санкт-Петербурге, где мы заняли девятое место. Я уже тогда подумывал о том, чтобы уйти из сборной. Удержала перспектива выступить на второй Олимпиаде, куда мы пробились до того, как потерпели фиаско на ЧМ-2001 в Германии.

— Гродненскому клубу, как и минскому “Динамо”, вы отдали 16 лет...
— Хорошие были времена. Трижды становился чемпионом Беларуси, в десяти суверенных сезонах кряду не сходил со своей командой с пьедестала. Правда, пока в Гродно не появился Ледовый дворец, пришлось вдоволь поскитаться между Минском, Электренаем, Гродно. Перелеты в открытом чемпионате России — Хабаровск, Сибирь. Семьи практически не видел. А тут еще волна беспорядков в доживавшем век СССР. Не забуду, сколько команда натерпелась, когда сидела на сборе в Электренае, а в Вильнюс танки ворвались. Почти все население Электреная на баррикады в столицу подалось, и мы не знали, куда деваться. А первый матч на только что построенной гродненской арене! Планировалось, что проведем его без зрителей, поскольку места для болельщиков не были оборудованы. Но как только заливочная машина выехала на улицу выбросить снег, народ как хлынул! Дворец — битком.
Вообще-то я не склонен к перемене мест, но когда после медального десятилетия “Неман” дважды кряду оказался вне призовой тройки, почувствовал: необходимо что-то менять, команде нужна свежая кровь. Решил оставить тренерский пост. Хотя не против был остаться в “Немане” на другой должности. Не получилось.

— Невостребованность не пугала?
— Сначала об этом не думал. Просто хотелось отдохнуть. Но через три месяца устал уже от безделья. И приглашению в “Гомель” очень обрадовался. Причем ничуть не смущала роль ассистента Владимира Синицына. Взглянул на хоккей другими глазами. Ведь когда руководишь подопечными, восприятие игры совсем другое. Да и сон у ассистента крепче. (Смеется.) Вел много конспектов. Систематизировал, освежил свой тренерский багаж. Правда, когда после ухода Синицына возглавил команду, показалось, что Владимир Геннадьевич обиделся. Но у меня и в мыслях не было поджидать его отставки.

— Насколько сильно отличается работа в “Гомеле” и “Немане”?
— Хотя гомельскому клубу недавно исполнилось всего пять лет, здешняя инфраструктура на очень приличном уровне. На берегах Сожа игрокам и тренерам созданы все условия, чтобы сосредоточиться на работе. Также меня впечатляет внимание, которое уделяют школе руководитель клуба Алексей Костюченко и директор Игорь Молчанов. Гомельчане стремятся приглашать лучших детских наставников. С ребятами одного возраста здесь работают по два специалиста. Подготовка резерва — очень важное направление. И я уверен, что через несколько лет юная смена “рысей” заявит о себе в полный голос. Кстати, мой сын от второго брака в минувшем сезоне в составе гомельской команды стал чемпионом Беларуси среди ребят 1995 года рождения. Он готов пропадать на катке с утра до вечера, хотя мы живем в 15 километрах от ледового стадиона. У пацана есть характер, не дает себя в обиду. И меня, признаюсь, это радует. Не равнодушна к спорту и младшая дочка.

— Вам хотелось бы вернуться на годы назад и что-то резко изменить в своей судьбе?
— Я доволен тем, как сложилась моя личная и спортивная жизнь, а также тем, как складывается тренерская карьера. И думаю, что еще далеко не исчерпал себя в профессиональном плане. 50-летнего наставника условно можно сравнить с 30-летним хоккеистом, по-настоящему входящим во вкус игры. К тренеру же в возрасте 50 лет вместе с опытом приходит мудрость.

Сергей ВИШНЕВСКИЙ