Хашар–66

Источник материала:

ГОЛЕСНИК Сергей

40 лет назад произошло страшное землетрясение в Ташкенте. Без крыши над головой остались 78 тысяч человек. Им помогала вся страна

Мой 81–летний дед Лев Романович Голесник вспоминает о тех страшных днях: «В середине 60–х я работал старшим инженером отдела снабжения «Могилевэнерго». У нас сгорел трансформатор большой мощности, и, чтобы договориться о поставках нужного оборудования, меня отправили в командировку в Чирчик (город километрах в 20 от столицы Узбекистана). Вечером 25 апреля 1966–го я вылетел самолетом из Москвы. Моя мама, Олимпиада Васильевна, последние годы прожила в Ташкенте, поэтому, приехав туда, я остановился у друзей семьи... Проснулся я от ощущения, что на меня что–то сыплется. Все вокруг тряслось. Хозяин глинобитного домика сказал, чтобы я скорее одевался и выходил на улицу. Было еще темно, и мне показалось, будто я вижу настоящий салют. На самом же деле это опоры электропередачи так сильно раскачивались от подземных толчков, что провода соприкасались друг с другом и искрили. Жители ташкентской окраины спешно покидали жилища и собирались посередине улицы, чтобы не попасть под обломки шатающихся стен».

Как на пороховой бочке

Ташкент, история которого насчитывает более двух тысячелетий, трясло регулярно, поэтому местные жители отдавали предпочтение относительно безопасным глиняным строениям в один этаж. Кроме того, их легко восстанавливать после очередного катаклизма. Во второй половине ХIХ века на восточном берегу древнего канала Анхор возник так называемый новый (европейский) город, спроектированный и застроенный, как и многие другие административные центры российской провинции. К слову, именно здесь в 66–м находился эпицентр землетрясения силой 8 баллов по шкале Рихтера. Тогда в течение нескольких месяцев зарегистрировали около 700 подземных толчков! Постепенно их энергия уменьшалась. К счастью, число жертв оказалось незначительным — 8 погибших и около 150 раненых. Впрочем, это официальные данные... К тому же они не учитывают сотни смертей от сердечных приступов и обострений других болезней из–за сильного стресса... 36 тысяч домов и общественных зданий были полностью или частично разрушены, потеряно около 2 миллионов квадратных метров жилья, 78 тысяч человек остались без крова!

«На следующий день, — продолжает рассказ мой дед, — мне нужно было проехать на трамвае чуть ли не через весь Ташкент. В одном из скверов памятник, кажется, Пушкину, в полный рост, разделился на две части: верхняя сдвинулась относительно нижней, но почему–то не упала... Трамвай тряхнуло, он встал. Вагоновожатый потребовал, чтобы пассажиры освободили салон. Последовал очередной толчок, и через мгновение вагон очутился на брусчатке сантиметрах в 20 от рельсов. Сложилось впечатление, будто кто–то очень сильный выдернул их из–под колес».

Всем миром

ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «О неотложных мерах помощи по ликвидации последствий землетрясения в г. Ташкенте». «Все народы страны, — читаем в туристическом справочнике, изданном в 1988 году, — протянули братскую руку помощи пострадавшему городу. Об этом свидетельствуют дома, возведенные строителями Москвы, Ленинграда, Украины, Белоруссии, Казахстана, Грузии, Азербайджана, Молдавии, Киргизии, Латвии, Таджикистана, Армении, Туркмении, Эстонии. Участие всех братских республик в восстановлении Ташкента превратило строительство во всенародный хашар. Хашар — это традиционный обычай народов Востока, по которому нуждающемуся оказывают помощь всем миром и за день возводят стены дома».

Кроме того, многих жителей пострадавшего города приютили в республиках Советского Союза, в том числе в городах БССР. К примеру, в сентябре 1966 года исполнительный комитет Витебского городского Совета депутатов трудящихся принял решение: «Обеспечить жилой площадью 35 ташкентских семей, прибывших на постоянное место жительства». Райисполкомы, предприятия и ведомства должны были «отчислить» по 5 процентов от получаемой жилой площади — всего 1.359 квадратных метров. Эти цифры, так же как и решение горисполкома, мне удалось обнаружить в Витебском областном архиве.

...Я родился в Витебске в 1971 году. Мы с родителями жили по улице Смоленской, и я, помню, никак не мог понять, почему одну из соседних пятиэтажек называют ташкентской. Со временем, естественно, я узнал и о землетрясении, и о переселенцах. Одна из них — Нелли Малашенко. Педагог по образованию, она работала во многих витебских детских учреждениях, но больше всего сил и времени — четверть века — отдала средней школе N 30. «Я родилась в Ташкенте, — рассказывает мне пенсионерка, — там же закончила десятилетку. После культпросветучилища поступила на факультет начальных классов пединститута. Два года я отработала в школе для слабовидящих детей, и... случилось землетрясение». Вместе с мамой, Валентиной Семеновной, Нелли Сергеевна жила на 2–м этаже двухэтажного дома по улице Широкой. Это центр Ташкента. Когда под утро начало трясти, все выбежали наружу. Дом устоял, но еще долго никто не решался войти в квартиру. «У нас в комнате, — вспоминает Малашенко, — образовалась большущая трещина. А плита потолка, что над маминой кроватью, и вовсе удержалась только за счет ковра, прибитого гвоздями к стене». На следующий день военные привезли палатки и расставили их по всей улице — на тротуаре, на проезжей части. Примерно через месяц обитателей палаточного городка стали направлять в разные города Союза.

«Иных уж нет, а те далече...»

Решение Витебского горисполкома, упоминавшееся выше, подписано председателем Евгенией Мауриной и секретарем Василием Назаровым. Евгении Алексеевны, к сожалению, уже нет в живых, а вот Василий Федорович, которого мне удалось найти в Витебске, события 40–летней давности помнит. «Решение по ташкентскому вопросу, — говорит он, — принималось один раз. Мы не старались поселить людей в какой–то определенный дом, а давали жилье там, где была возможность. Помню, одна из прибывших женщин, уже немолодая, получила однокомнатную квартиру и пришла ко мне на прием жаловаться. «Я, — говорит, — дочь офицера царской российской армии, у меня на железнодорожной станции контейнер с вещами стоит, а вы меня — в однокомнатную квартиру!» «Извините, — отвечаю, — больше не положено...»

Василий Назаров слышал, что его жалобщица вскоре вернулась обратно в Узбекистан. С течением времени многие из витебских переселенцев разъехались кто куда. Сегодня в областном центре их осталось немного. Например, в «хрущевке», которую когда–то называли ташкентской, я разыскал лишь две семьи, прибывшие сюда в 60–х.

Нелли Малашенко похоронила маму, вышла замуж, развелась... Сейчас живет с сыном и невесткой. «Сначала вместе с нами в полуторной квартирке поселилась еще одна женщина из Ташкента, Аня, но она сравнительно быстро вернулась обратно. В 85–м я вновь побывала в столице Узбекистана, ездила к старшей сестре Маргарите. Город, конечно, не узнать. Моей улицы Широкой уже нет. На месте 1 — 2–этажных домиков выросли высоченные красавцы–здания!» За прошедшие годы, по мнению Нелли Сергеевны, изменился не только город. «К русским относиться стали по–другому, — вздыхает она. — Когда я там жила, в центре работали русские школы, все по–русски свободно разговаривали... Сейчас в Ташкент даже ехать страшновато. Да и не к кому».

...Там, где находился эпицентр землетрясения, возвышается гигантский монумент «Мужество». Перед зигзагообразной трещиной, словно приготовившись к рывку, стоят бронзовые фигуры женщины с ребенком на руках и мужчины. Они символизируют стойкость горожан перед мощью грозной стихии. Трещина ведет к расколотому надвое кубу. Здесь же — циферблат, стрелки которого застыли на 5.23. Именно в этот утренний час 26 апреля 1966 года в Ташкенте остановились все механические часы. Фоном монумента служат 14 стел, напоминающих о строителях, помогавших восстанавливать разрушенный город.