2. Прогрессивная идея сама себя вытащит

Источник материала:

2. Прогрессивная идея сама себя вытащит

Кто способен оценить уроки истории?
Работать — это значит решаться думать иначе, чем думал прежде. Мишель Фуко
Александр ГРИЦАНОВ, Константин СКУРАТОВИЧ
Вынесенная в эпиграф мысль замечательного французского философа второй половины ХХ века дополнительно подтверждает то обстоятельство, что как “война — слишком серьезное дело, чтобы доверять ее генералам”, так и история — слишком ответственный промысел, чтобы доверять его официальным историкам или некогда избранным профессиональным политикам самого высокого ранга. Слишком многое ставится на карту в судьбе народа и национального государства в зависимости от той или иной оценки ушедших в прошлое исторических событий.

Особенно это касается ретроспективных оценок, целенаправленно организуемых власть имущими для сохранения достигнутых общественных позиций. Без особого ажиотажа по Первому каналу (БТ) прошел российский сериал “В круге первом”, созданный на основе откровенно диссидентского романа А. Солженицына. Странновато, как местные телевизионщики решились на такое. Правда, это могло произвести ничуть не большее впечатление на внимательную телевизионную аудиторию, чем демонстрация одним из белорусских телеканалов чаплинского фильма о Гитлере “Великий диктатор” именно в день президентских выборов 19 марта 2006 г.

Тем не менее расчет надзирающих за телевышками — отечественными “идеологическими шприцами” — вполне понятен. Рейтинги показа киноверсии “антисоветского” произведения оказались весьма высокими. Значительная же масса зрителей, отученная мыслить и рассуждать исторически, просто не усмотрела в этой многосерийной постановке, демонстрирующей карательную повседневность коммунистической системы, какого-либо намека на местные сценарии.

Сами соображения о преемственности тоталитарного прошлого и “социально-рыночного” настоящего, при котором исключительно извне еще только и могут выставляться ограничения в средствах подавления оппозиции, уходят из массового сознания.

Русский философ А. Зиновьев, на недавнюю смерть которого сокрушенно и уважительно откликнулась “Советская Белоруссия”, комментировал эту ситуацию так: “...некто А совершил дело, которое не нравится властям и народу, но за которое нельзя привлекать к суду, ибо это дело не есть нарушение законов. Но какие-то органы власти привлекают к суду и наказывают. Согласно кодексу данной страны все лица, сделавшие это в отношении А, — преступники. Власти, прикрывающие их действия, — соучастники преступления... Народ, знающий, что А юридически невиновен и что власти поступили с ним не по закону, но не восстающий против действий властей, есть соучастник преступления. И тоже преступник. Так что логически мыслима ситуация, когда целый народ преступен по отношению к одному человеку... Общество, провозглашающее в качестве официального принципа лозунг, согласно которому интересы народа в целом превыше интересов отдельного человека, есть общество неправовое”.

Поэтому применительно к массовому сознанию современных белорусов абсолютно бессмысленно говорить о каком-то “преодолении прошлого”. Гораздо справедливее признать: мы преступники. Все. Или заложники преступников. Оговорки, что мы еще только строим правовое общество, не проходят. Такими методами мы его никогда не построим.

Точка невозврата

История — величайший воспитатель людей в качестве настоящих граждан — отличается от большинства иных интеллектуальных занятий именно многотрудными поисками подлинных смыслов жизни и систем ценностей для настоящих и будущих генераций. Светская, еретическая разновидность христианства — идеология коммунизма — вынесла жизненные смыслы нескольких поколений советских граждан за пределы маршрута личной судьбы человека. Люди массово гибли в мирное время во имя “светлого послезавтра”. Своеобразной “точкой невозврата” оказалось “торжественно обещанное” правящей партией Советского Союза построение коммунизма к 1980 году.

После этого коммунисты больше ничего не обещали советским людям: задача свелась к животрепещущей проблеме приватизации номенклатурой народного достояния. Прегрешения же были списаны на хрущевский “волюнтаризм”, брежневский “застой”, горбачевскую “перестройку” и т. п. Старшее поколение уже привыкло к тому, что каждый новый вождь (или, как минимум, его ближайшее окружение) раньше или позже вытирает ноги о деятеля-предшественника. Не стали исключениями Троцкий, Сталин, Маленков, Хрущев, Брежнев, Горбачев, Ельцин и даже Кебич с Шушкевичем. Вряд ли станет исключением и какой бы то ни было иной политический лидер, не способный уйти сам и вовремя.

У “простого народа”, от которого по высочайшему указанию должно “идти” все (а так, кстати, на самом деле и происходит), давно атрофировалось чувство исторической справедливости. Оно исчезло наравне с осознанием собственной ответственности как за индивидуальное настоящее и будущее своих детей, так и за национальное прошлое. Упования возлагаются исключительно на процедуры государственного патроната, “первоначальное накопление”, лотерею “Суперлото” и институт наследования.

Наука
по указанию

Как прояснено уроками всей отечественной истории, это — абсолютно зряшная надежда. Кроме того, массовое сознание всегда и неизбежно отстает от уровня нормальной науки своего времени на много десятилетий. Исключением являются лишь те, как правило, особо высокоразвитые государства, где “авторитет Педагога” действительно поднят на беспрецедентную высоту. Хотя у нас демагогически призывал к этому еще Ленин, объединительные войны Бисмарка намного раньше выиграл (по мысли самого великого канцлера) прусский школьный учитель.

Школьный же и вузовский наставник во всех посткоммунистических странах, гордящихся правом большевистского первородства, реально низведен до уровня плохо оплачиваемой “девушки по вызову”. Он вынужден работать на 1,5-2 ставки, повышать реальную профессиональную квалификацию за собственный счет и ждать очередных установок сверху, которые нередко отменяют все предшествующие нормативы. Достаточно обратить внимание на последний комплект документов отечественной ВАК, очередной раз устроившей “революцию в аттестации научных кадров”: в спускаемых ею инструкциях нередко на одной странице встречаются взаимно исключающие друг друга указания.

Многие ли из нынешних историков-специалистов, рассуждающих об однозначных статистических закономерностях в истории, “неизменно подтверждаемых” “выбором народа”, имеют представления о том, что статистические законы неприменимы к единичным случаям и физически точны лишь тогда, когда число событий-"выборов" сопоставимо с числом Авогадро (примерно 10 в 23-й степени). Констатация таким образом выводимых законов в полной мере обусловлена процедурой интерпретации данных, то есть самым примитивным социальным заказом.

Огосударствление науки (в том числе и исторической), идущее в ряде консервативных государств (в том числе в современной Беларуси) стремительными темпами, давно перестало давать какие бы то ни было креативные результаты. Эта тенденция признана уже практически всеми исследователями в мире. Наука под руководством чиновников ориентируется уже не на создание новых смыслов, а на критику, ниспровержение “смыслов ложных”. Ее лозунг: “отрицательный результат — тоже результат”.

“Нi, наш найкращий!...”

Особенно наглядно это видно в местных творениях гуманитарного толка: они “дают отпор”, “вскрывают”, “разоблачают” и “выводят на чистую воду”. Как бы ни было прискорбно осознавать это доморощенным организаторам науки в РБ, но в условиях переизбытка информации в современном мире и высочайшей степени автоматизации соответствующих поисковых систем передний край науки XXI столетия кардинально меняется. Это уже не модель практика, “специалиста по хозяйству”, разъясняющего ученым очередную “генеральную линию” руководства страны, а скорее научные практики доиндустриальной эпохи, когда пытливые аристократы играли в вист и в перерывах между робберами обсуждали параметры упругости идеального газа.

Решающие креативные новации осуществляются сейчас в тех сферах, которые “по определению” вынесены бюрократической элитой за пределы здравого смысла “от чарки и шкварки”: в областях философии, религии, эзотерики, метаистории. Непонимание этого приведет к стремительному и необратимому отставанию национальной науки от минимально достижимых международных стандартов.

Останется лишь одно утешение — в стиле местного телеканала СТВ, недавно объявившего, что белорусская экономическая школа по своим качествам “не уступает ни одному сообществу экономистов мира”. Думается, что профессионалы из ФРГ, США, Великобритании, Австрии и даже Китая, создававшие экономические чудеса десятилетия назад и не впадающие в истерику о возможной утрате суверенитета вследствие скачка цен на энергоносители, даже и не слышали о подобных переворотах в собственном имидже.

Довольно грустно (при любом результате) размышлять о том, как в глубине души отнеслись к столь сомнительному комплименту сами отечественные экономисты. Если согласны, то это клинический случай амбициозности, если не согласны — это вопрос о личном мужестве и элементарной порядочности.

Народ и политики не могут и не должны выступать цензорами исследований ученых, и в первую очередь историков. Технологии работы с электротехническими приборами высокого напряжения вполне органично не предполагают “всенародного обсуждения”. Но почему-то вопросы истории, внутренней и внешней политики и даже выбора направления экономического развития пафосно утверждаются в ходе “народных собраний”. Самодостаточная власть убеждена, что уже не нуждается в имитации всеобщего “одобрямса” населения (почему и откорректирована минимально допустимая планка явки на местные выборы). Роль 99,99% голосов “за” заменяют тщательно подобранные “делегаты от народа”.

От многих ли напастей охранил СССР собранный по разнарядкам райкомов и обкомов рабоче-крестьянский Верховный Совет? Задача честных историков — предъявлять разнообразные модели объяснений отечественного прошлого и возможного грядущего. Кто выдержит проверку временем и сможет достойно представить свои изыски на уровне международного экспертного сообщества, за пределами “восторга-неодобрения” уполномоченных на то чинуш, — тот и предпочтительнее для национальных интересов.

Историки жизненно необходимы любой суверенной стране: литовский историк Э. Гудавичюс в рамках 700-страничной “Истории Литвы” (описывающей события вплоть до судьбы ВКЛ в 1569 году) не посчитал нужным хотя бы раз упомянуть белорусов или Беларусь вплоть до XVII века. Пока государственная ученая челядь в Беларуси локтями распихивает друг друга в свалке поиска званий и чинов, у нашего Отечества похищают саму его историю*.

Не надо стесняться

Разумеется, любой народный вождь предпочитает опираться на “историю короткую”: “все хорошее началось с меня и без меня тут же завершится”. Тем не менее любой уважающей себя нации должны быть присущи некая изысканная легитимность, некий рыцарский аристократизм, свидетельствующие о культурной преемственности**. Купала призывал “людзьмi звацца”, сейчас же у белорусов (между прочим, при поддержке ряда профессиональных просветителей-россиян) отнимают это право вплоть до событий всего-навсего 300-летней давности.

Апелляция к “простому человеку”, формирующемуся “от земли”, допустима исключительно в электоральных схватках демократических выборов. И то лишь в том случае, когда лидер популистского движения абсолютно уверен в правильности избранного им государственного пути. Уверенность же эта может порождаться не кладбищенской тишиной в научном гуманитарном сообществе, в формате монолога получающем ценные указания “комиссаров от народа”, а исключительно квалифицированными дискуссиями и публичными полемиками.

О том, как деградировала духовная культура ФРГ под воздействием глобализации в духе McDonald’s, не писал только ленивый. Лучшие представители философии Германии 20-30-х годов XX века — Мартин Хайдеггер и Карл Ясперс — сочли возможным рассуждать о “коллективной вине”, об исторической необходимости для немецких граждан отказаться от духовного багажа прошлого. С “водой национал-социализма”, при активном участии американских политтехнологов, выплеснули прочь целый “детский сад программных идей”, собственно и составлявших великую германскую культуру.

Интеллигенция Германии в свое время почти поголовно предпочла устраниться от борьбы за души своего населения перед обаянием “коричневой чумы”. Старые наци-штурмовики объясняли неофитам: “Гитлер — это немецкий Ленин”. Сейчас ФРГ технологична и экономически развита. Но уже вполне ощутимый демографический приговор был вынесен ей после 1945 г. именно с помощью демократических электоральных процедур, сгубивших оптимизм “культурной политики”, предназначенной для исконно немецких, оптимистично и патриотично настроенных отцов и матерей.

Национальная интеллигенция не имеет ни малейшего исторического права самоустраняться от духовных исканий собственного народа — даже под предлогом его незрелости. Но полагаться на мнение голосующей очереди еще более пагубно. Не лучшим выбором является требовать: “Нам бы власти и денег”.

Перспективная идея в любых условиях — как немецкий барон-фантазер Мюнхгаузен — ухитряется вытащить себя за волосы из самой глубокой “дрыгвы”. Историкам и творцам культуры не надо стесняться исполнения своего профессионального предназначения. Сражение Дон Кихота с ветряными мельницами непосредственно в тот самый момент выглядело бессмысленным. Сейчас очевидно, что оно было самым результативным в истории духовности Старого Света.

* Незабвенный И. Титенков, разорвавший национальный стяг на сувениры жаждущим, сам того не ведая, повторил "подвиг" кайзеровского генерала Фалькенгауена, по приказу которого 25 февраля 1918 года такой же стяг был сорван с балкона бывшего Губернаторского дома на площади Свободы в Минске. С той лишь разницей, что немецкий генерал представлял в Беларуси власть оккупационную, а "управ" президентскими делами — "всенародно избранную". С той незначительной разницей, что стремящаяся к независимости Беларусь 1918 года не рассматривалась генералом ни в качестве серьезного политического игрока, ни, тем более, соперника. "Победа" же Титенкова стала высшим моментом торжества ниспровержения ненавидимого и грозного противника — белорусского национализма. Отныне и вовеки. Торжество нищих духом.
** В этом смысле очень показательно упорство, с которым Армения настаивает на факте геноцида армян Турцией, а Турция его отрицает. Суперпоказательно и отношение белорусского режима к проблеме Куропат.
Теги: Минск