Кровавый нерест

Источник материала:

Не всем, наверное, известно, что все большие и малые реки бассейна Каспийского моря перекрыты плотинами и другими гидросооружениями, и осетровые лишены возможности нереститься там, где нерестились всегда. Только одно место оставлено для воспроизводства потомства – незарегулированная заповедная река Урал.

До 1920 года Уральская и Гурьевская области входили в состав России, и охрана ценных видов рыб в Урале осуществлялась Уральским казачьим войском. Но после передачи их Казахстану правительством Ленина и фактического изгнания казаков из их исконных станиц, разместившихся по берегам реки, рыбоохранная деятельность в этом регионе резко ухудшилась. 

В органы рыбнадзора старались попасть люди бесчестные и корыстолюбивые. Они создавали браконьерские бригады, брали под свою опеку уже действовавшие. И помогали им в этом силовые и партийные структуры, назначая на должности старших областных инспекторов своих ставленников. 

В Гурьев, расположенный почти в самом устье Урала, на период нереста съезжались инспектора из всех республик Советского Союза. Не знаю, как там сейчас охраняют рыбу, но в советские времена там такие страсти бурлили и такой беспредел был! Пользы от этих приезжих рыбоохранных групп из-за противодействия местных властей было совсем немного, а город превращался почти во фронтовой. Особенно по ночам. Отовсюду слышались выстрелы, взлетали сигнальные ракеты. Почти каждый день убивали инспекторов рыбоохраны, переворачивали и сбрасывали с обрывов в реку их автомобили. И ни разу ни одного преступления не раскрыли. 

Инспекторов рыбоохраны в Гурьеве называли почему-то агентами. И когда их автотранспорт следовал по городу, со всех сторон раздавались крики, даже детские, «Смерть агентам!», а вслед летели бутылки и камни. 

Осетра и севрюгу добывали петлями. Это вроде закидушки, только вместо поводков с крючками – поводки с глухими петлями диаметром 20—25 сантиметров. Просунет осетр в петлю голову, а вытащить уже никак не может. Мешают шипы, расположенные по бокам и на спине. Петель в воде многие тысячи, и сделаны они из миллиметровой лески. 

Проверяли их в основном детвора по 10—12 лет. И что им сделаешь? Только крикнешь: «Брысь отсюда». А метрах в семидесяти от воды – взрослые, отцы детей, скупщики икры с Кавказа и толпы местной казахской милиции, которые охраняют браконьеров и скупщиков, разумеется, небесплатно. 

Мальчишки беспрерывно вытаскивали из реки осетров и севрюг по 15—20 кг, потрошили сразу на берегу. Но забирали с собой только икру в полиэтиленовых мешках, а рыбьи туши так и оставались гнить на песке. 

Но когда инспектора все же задерживали взрослых браконьеров, сразу же вмешивались милиционеры. На этой почве происходили жестокие драки. Задержанных усаживали в машины, везли на почту, и там они платили всего по 25 рублей. Через пять минут те же браконьеры снова проверяли петли… 

Как-то подъехали мы на двух машинах к плавучему рыбоперерабатывающему заводу, стоящему посреди реки в самом ее широком месте, на окраине Гурьева. На берегу стояло множество черных «волг», а люди, находившиеся рядом с ними, принимали у подплывавших на моторных лодках рыбаков черную икру в больших полиэтиленовых пакетах и загружали ее в багажники. И все это делалось прямо при нас, нагло и цинично. Смотрю, мои подчиненные побледнели от обиды и ярости. 

— Митрич! – обращаются они ко мне. – Давай тряхнем этих гадов. Что же они творят-то! Да и рыбаков тоже. 

И я, испытывая те же чувства, соглашаюсь. Но как только я дал разрешение на задержание, сопровождавший нас местный инспектор прямо завопил от испуга: «Да вы что, мужики, совсем обалдели? Да нас ведь через пять минут в наручники закуют. А через полчаса так отделают в ментовке, что узнать друг друга не сможем. А через месяц влепят всем по пять лет за надругательство над властью». 

И уехали мы, скрипя зубами, под хохот подонков, униженные и оскорбленные, в красивой морской форме и при оружии. 

Неподалеку находился железнодорожный мост, и мы, переведя дух после происшедшего, метров с двухсот стали наблюдать в бинокли за скоплением легковых автомобилей и людей прямо в запретной зоне, за колючей проволокой под мостом. 

Смотрим, трое мужиков на моторной лодке «Казанка» перекрыли чуть ниже моста все русло реки сетью, а когда подплыли к берегу и сошли на него, бросили в реку два пакета со взрывчаткой. 

После двух мощных взрывов на поверхность всплыли кверху животами осетры, белуга, севрюга, другие виды рыб, и течение понесло их в сеть. Мы направились к месту происшествия, но как только приблизились к колючей проволоке, группа охранников моста стала стрелять с него прямо нам под ноги, предупреждая тем самым, что, как только мы попытаемся проникнуть в запретную зону, нас просто расстреляют. 

И мы, зная, что это не блеф, опять ни с чем вернулись к своим машинам. 

В расстроенных чувствах мы выехали за город и, поскольку наступал вечер, остановились на ночлег. Но, когда стемнело, обнаружили, что сопровождающий нас инспектор исчез. Покричали – молчок. Я решил отправиться на его поиски с двумя инспекторами – Юрой и Виталием. Километра через полтора из прибрежных кустов с яростными криками выскочила большая толпа и набросилась на нас. Мы не успели даже за пистолеты схватиться. Началась жестокая драка. Вдруг раздался выстрел, и Юра вскрикнул: «Митрич, меня в ногу ранили». Я рванулся к нему на помощь и тут же получил удар по голове, кто-то схватил за горло… Очнулся – никого нет. Под обрывом в воде барахтается и матерится Юра, а из кустов, испуганно озираясь, с пистолетом в руке выходит Виталий. Я тоже о своем оружии вспомнил. Пощупал – на месте, в кобуре. 

— Ты где был? – спрашиваю Виталия. 

— А я, Митрич, петли ходил искать вдоль берега. 

— Что же ты бросил нас? Если тебе удалось выскользнуть, ты мог одним-двумя выстрелами по ногам разогнать бандитов. Нас же убивали на твоих глазах! 

Тут послышались голоса товарищей, я забрал пистолет у Виталия, чтобы он не пальнул в них с испугу. 

Юру донесли до машины и отправились в город. У него было прострелено бедро и зарядом дроби раздроблена кость. Нужна была срочная операция. Но нигде его не приняли, и мы, раздобыв несколько бутылок водки, заставили его выпить одну и отправились в Уральск, до которого от Гурьева было 600 км. Когда прибыли, Юру прямо из машины перенесли на операционный стол. Человек был спасен…