Алесь АДАМОВИЧ: Я счастлив в той мере, в какой не стыдно быть счастливым в наше время

Источник материала:

Валентин Тарас, Алесь Адамович и Василь Быков Фото: Е.Коктыш

Третьего сентября исполнилось бы 80 лет военному писателю, кинематографисту, создателю магнитофонной литературы.

«Папа любил Пастернака»

…Не дождик даже, а бусь… Меленький, сливающийся в туман. Мы с Наташей Адамович бродим по огромному древнему и очень запущенному писательскому кладбищу в Переделкино под Москвой, желая найти хотя бы кусочек фиолетового неба. Это любимое место всех писателей и поэтов старшего поколения - Переделкино… Считается, тут проще переделать роман. И стихи…

- Папа тоже часто работал здесь, - рассказывала мне Наташа запросто, ведь мы с ней одногодки. - Здесь и в Минске дописывал свой последний роман YIXI, что означает по-русски: “Прожито”… Это повесть-дневник обо всей папиной жизни. Он задумал ее и писал в больнице после инфаркта, лежа под капельницами…

В Переделкино нас с Наташей отправил председатель Литфонда Роман Семёнович Гулумян переночевать после превосходного вечера памяти Адамовича в ЦДЛ. Был полон зал читателей. Выступали Черниченко, Казакова, Оскоцкий… Зал единомышленников, маленький островок от России и Беларуси.

- Александр Михайлович умер у меня на руках, - сказал нам Гулумян. - Невероятно! Ничто не предвещало беды… Я заехал за ним на машине утром. Он прогуливался с собачкой, ожидал меня. В Москве тогда шел имущественный суд, кстати, о Переделкино. Кому дачи эти принадлежат? Писатели все никак не могли отстоять уголок вдохновения… Мы поехали на суд. Прямо в зале заседаний вскоре после выступления ему стало плохо. Дали капли, валидол, но… «Неотложка» приехала слишком поздно.

«Цвет небесный, синий цвет, полюбил я с малых лет. В детстве он мне означал синеву иных начал»

Мы с Наташей и впрямь увидели просвет сквозь дождик-бусь. Мелькнул среди туч золотой купол храма Преображения Христова. Храм стоял на горке.

- Папа приводил меня в музей Пастернака много лет назад, - призналась Наташа. - Он любил Пастернака. Как давно я не была здесь!

Белый памятник на взгорке… на земле белый крест и оранжевые ягодки облепихи. Раньше я тоже думала, что «Синий цвет» написал Пастернак, у могилы которого мы с Наташей и стояли. Потом узнала, что это перевод стихов Бараташвили.

Магнитофонный жанр

- А ну глянь страницу! - сказал Адамович мне вдруг у них дома. - Исправь, что хочешь!

- Так тут же про меня написано, Алесь Михайлович! 

- Мне многие так говорят. Девчонки, женщины, матери… Прошу посмотреть на повесть до публикации разных людей… Проверяю себя!..

«Последняя пастораль» - первая в мире повесть о Чернобыле и ядерной войне и, пожалуй, самая поэтичная, самая лучшая… Стоит под горой ядерного взрыва женщина с животом в целый земной шар и верит, что Сын родится!..  Размышляю не о сюжете повести, а про ее суть. Дождик ли бусь, солнце ли, или чернобыльская пора - жизнь продолжается!

На нас смотрели с портретов очень красивая и моложавая мать Адамовича Анна Митрофановна и отец Михаил Иосифович, похожий как две капли воды на Жана Маре. А на них - писатель с мировым именем, их Саша, так они его называли. Хлопчик, рано узнавший войну, рокер послевоенного затянувшегося отрочества, юность книжек которого никогда не пройдет!

В простецкой белой кепочке, вижу, стоит у метро и улыбается: «В этих двух страничках нельзя изменить ни одной строчки!»

Да, конечно, это была его идея, новая документальная проза - магнитофонная литература. Первая повесть с Брылем и Колесником «Я из огненной деревни…» и «Блокадная книга» - совместно с Граниным. Книги народного горя и памяти живой о войне не сделать, не потянуть было одному… Обе вышли, разумеется, на русском и белорусском языках, открыв народу его же горе.

Не было компьютеров, не было диктофонов. Писатели обходили деревни пешком, таская за собой тяжеленную технику, а позже используя радиорепортеры. Адамович не раз рассказывал о том, как его отговаривали друзья. Что, мол, в этой черной работе может быть привлекательного для большого писателя?

«Чем проще человек, чем бесхитростнее, тем больше помнит, что почувствовал, что подумал…» - говорил Адамович.

«…Одна, Остапова мать, говорит:

- Нас живых запалят. Не захотел нас побыты немец. Живых попалит. А у меня две девочки, у меня и мальчик. Говорю:

- Утекаймо, женщины, утекаймо!

Оны, бабы, не захотели утекать, а я и пошла…» («Я из огненной деревни…». - Барбарка.)».

Предельно сохраняя как самую дорогую драгоценность просторечия, писатели не разъясняли диалекты. Сердце прочитает…

«Пусть судят те, кто право имеют, - сами все это испытавшие. Вот эта женщина, что кровью собственной кормила девочку. Пока жила она, ее ребенок 0 жил Ленинград…»

Адамович ничего не брал себе, не копил деньги… «Я счастлив в той мере, в какой не стыдно быть счастливым в наше время», - перед отъездом в Москву (без паспорта, без прописки) он ответил мне почему-то запиской.

Мне рассказывала Вера Семёновна, жена писателя, как от Гранина позвонил Алесь:

- Срочно вышли денег! Одолжил на пальто.

Отправила! Сразу надел новое. Шел по городу со старым, в свертке, и стало неловко. Оставил на паперти собора: пусть кого-то согреет...

Он съездил во все командировки

В последний раз Алесь Адамович приехал в Минск на старый Новый год, 1994… Мне рассказывала об этом жена его брата Мария Васильевна. Было очень холодно. Но Адамович настаивал, чтоб поехали в Глушу.

Глуша - родовая деревня Адамовичей на Могилевщине под Бобруйском. Погост родовой. Разгребли снег… Бабушка… Отец… Мать… Брат…

- «Вот, Мария, мое место, - сказал мне вновь он. - Рядом с братом. Здесь посади жасмин…»

Год на могиле писателя стоял металлический крест, который в тот жуткий мороз сделали заводские старожилы Глуши. Нет тут человека, кому бы он не подарил хотя бы одну свою книжку либо статью или не «списал» чью-то жизнь в повесть.

После первого креста, как и положено, родичи стали искать камень. Денег на большой памятник у семьи не было. Хорошо, помог лучший друг Василь Быков. Адамович в свое время тоже искал камень на Буйническое поле, под Могилевом, где развеян прах Константина Симонова.

Самарские писатели после публикации в «КП» прислали на имя Быкова две мраморные плиты. К посылке была приписка, дескать, узнав, для кого заказан памятник, сделали его без очереди… Переправить плиты в то время было дороже самого памятника… Но минские друзья искали простой валун!..

И, наконец, профессор-геолог Радим Горецкий нашел его в музее камней. Выбили крест Преподобной Евфросинии Полоцкой на розовом валуне и отправили в Глушу.

…Моя последняя встреча с живым Алесем Адамовичем была в детском гематологическом центре. Только что вернулся из командировки в Японию.

- Вёз и боялся, что грабанут, - как всегда весело сказал он. - Никогда не было столько денег.

Достал конверт с миллионом иен, собранных простыми японцами, и отдал на лекарства детям.