Страна профессоров-пенсионеров

Источник материала:

Страна профессоров-пенсионеров

Десоветизация продолжается
Важность духовного обеспечения суверенитета и независимости страны актуализируется с повышением накала страстей вокруг вероятного выхода Беларуси из состава так и не оформившегося Союзного государства.
Александр ГРИЦАНОВ, Константин СКУРАТОВИЧ, кандидаты философских наук
Острота проблемы комплектования компетентного корпуса философов, социологов, историков, политологов, способных выработать оригинальную версию национальной культуры и ее места в мире, судя по всему, уже вполне осмыслена и высшим политическим руководством. Планируется созыв съезда ученой общественности Беларуси.

Пока же просветительская деятельность властей выражается преимущественно в директивах об "усилении" воспитательной работы и важности усвоения населением (особенно — молодежью) "основ государственной идеологии".

К. С. Глядя на ситуацию в стране, понимаешь, что идеологическая машина (в том виде, в каком она существовала в Советском Союзе) сегодня вообще не нужна Беларуси.

"Золотые" и "серебряные" перья официозной журналистики дискутируют сами с собой, без участия каких-либо реальных оппонентов. Разнарядку по подписке на "главные газеты" страны местные органы спускают даже многочисленному контингенту исправительных колоний, оппозиционная же пресса ограничена парой-тройкой вынужденно малотиражных изданий.

О создании общественного (не говоря уже — независимого) местного телевидения речь вообще не идет. Проект польского спутникового вещания на Беларусь вряд ли сулит какой-то особый успех по сравнению с существующими сегодня диссидентствующими радиостанциями, вещающими на предельно узкий круг и без того просвещенных лиц.

Непосредственную полемику с оппозицией (точнее, с ее лидерами) осуществляет исключительно "бриллиантовый" (с точки зрения его места в иерархии президентских воспитательных структур) ОМОН. Вдобавок ко всему телепоказы, в ходе которых действующий глава государства регулярно в прямом эфире понукает малоусердными чиновниками, заменяют неразмышляющему электорату то, что с древних времен называлось зрелищем.

Хотя проблема не только в малотиражности негосударственных газет и малодоступности альтернативных радио и телевидения. В огромной степени статус-кво определяется отсутствием заинтересованности в том, что должно составлять сам предмет государственной идеологии.

А. Г. В этом отношении существующее положение дел действительно весьма близко к советской ситуации "несокрушимого монолитного единства" и "горячей взаимной любви" партии и народа в годы советской власти. Но отметим: критические разговоры людей, недовольных жизнью, в обществах любого рода происходят всегда.

Перед аппаратом власти, отвечающим за духовный контроль в нынешней Беларуси, стоят несколько взаимосвязанных задач. Пространство критических настроений не должно выходить за пределы кухонь. Недовольство отдельных слоев населения (предпринимателей, ликвидаторов, льготников и др.) не может проявляться в массовых СМИ. Добровольные апологеты режима (в блаженной публике подобного пошиба не было недостатка даже в Германии 1945 года) обязаны быть всегда снабжены аргументами для отпора "скептикам и маловерам". И главное — молодые люди, вступающие в самостоятельную жизнь, не имеют права допускать самой возможности существования геополитических, цивилизационных и культурных альтернатив той модели социального устройства, которая сложилась после 1994 года.

Если же выразиться короче, то поведенческой доминантой для той части общества, которая склонна к бунтарству (таких людей хватает даже в самых благополучных государствах), должен стать Страх. Понимание того, что "плетью обуха не перешибешь".

К. С. Ну, предположим, применительно к действительно "массовому человеку" это может и сработать. Но какие именно механизмы устрашения можно предъявлять людям умственного труда, не имеющим чиновничьих возможностей для личного обогащения и поэтому более раскрепощенным?

Не секрет, что врачи и педагоги всех уровней отнюдь не представляют у нас особо обеспеченную прослойку. Некогда еще Ленин клялся "поднять авторитет народного наставника на недосягаемую для царизма высоту". Практически то же обещали и все последующие советские вожди. В известном смысле к такой перспективе был близок товарищ Сталин, обеспечивший достаточно высокий материальный статус университетской профессуры.

Сейчас же учителя в массе своей вынуждены тянуть по полторы-две ставки, они подрабатывают репетиторством, перебрасывая нерадивых учеников по рекомендациям друг другу, они связаны почти крепостными трудовыми контрактами. Учитель в школе нынче вкалывает с напряженностью конвейерного рабочего. Он в массе не слишком доволен своим уровнем жизни.

Кроме того, данная ситуация не может не беспокоить тех наставников, кто чувствует ответственность за собственных выпускников. Ведь люди выходят из средней (да чего греха таить — и из высшей тоже) школы с уровнем подготовки, лишь отдаленно напоминающим мировые стандарты. Особенно в сфере гуманитарных дисциплин. Ибо то, что соответствующие министерства пытаются выдать за официальные учебные пособия в этой области, различается между собой лишь степенью невменяемости. Чем удерживать в повиновении прослойку педагогов, постепенно утрачивающих как моральные, так и последние материальные стимулы для профессионального роста?

А. Г. Сначала о нравственных соображениях профессиональной компетентности.

Отмечу вот что: в СССР студент, желающий ознакомиться хотя бы с азами современных ему западных представлений о философии, социологии, политологии, вынужден был преодолевать буквально танталовы муки. Ввоз в страну даже не переведенных на русский язык, но "неправильных" книг не приветствовался. Единственным источником подобной информации были лекции тех немногочисленных специалистов, которые имели возможность в свое время работать за рубежом. Это был отзвук принципиально иных, "несовковых" взглядов на мир — при всей разности политико-нравственных координат таковых преподавателей.

Сегодня, безусловно, благодаря тому, что мы все еще находимся в общем книжном пространстве с Россией, главное теоретическое "новье" сюда все же доходит. В Москве оперативно переводят очень многое из прежнего и нового "мини-джентльменского набора" продвинутого европейского выпускника университета. Неудивительно поэтому, что практически все отечественные специалисты, соответствующие (как выяснилось) мировым стандартам подготовки, доводили "до кондиции" себя сами.

Огорчает, что "здесь и сейчас" в этой же сфере наблюдается и намного более печальный (хотя и не самый страшный) разворот хода событий.

Нередко оппозиционные политики и публицисты (юристы, понятно, намного неохотнее) размышляют о грядущих перспективах неизбежных процедур идейной десоветизации в Беларуси. Как известно, в бывшей ГДР и Чехии вполне последовательно, а в Польше, Венгрии, Словакии, Румынии, странах Балтии и др. — с различными вариациями осуществляется процесс отстранения от должностей лиц, запятнавших себя теснейшим сотрудничеством с прежним режимом. В данном случае нам интересно сопоставить положение представителей официозного идеологического цеха здесь с тем, что происходит там.

Хочу подчеркнуть: понимание природы идейной десоветизации практически у всех мыслителей в рядах нашей критически настроенной публики однобокое. Реальная десоветизация, во-первых, может быть разнонаправленной. То есть не только в "правильную" (демократически-либеральную), но и в иные стороны. Во-вторых, в Беларуси десоветизация уже осуществляется, и вполне успешно, на протяжении нескольких лет. Жаль, но даже в сопоставлении с практиками СССР это, как правило, деградация.

Подавляющее большинство представителей той славной когорты профессоров и академиков, которая верно и преданно обслуживала интересы КПБ — КПСС, сегодня уже не у активных дел. В том числе и по возрастным причинам. Но их смена у кормила социологической, философской, политологической (нужное подчеркнуть) "власти" была осуществлена по совершенно иным (не совсем типичным) правилам и с весьма любопытными результатами.

Так, в 90-е годы (особенно в социологии) в нашей стране сформировалась прослойка докторов наук, сумевших (или не погнушавшихся) быстренько оформить соответствующие ученые степени. Тогда много говорили о перспективе слияния (по расхожему западному образцу) степеней "доктора" и "кандидата" наук. И ряд деятелей сумели не растеряться.

Все это было бы и неплохо: одни в те годы были преимущественно озабочены достижением материального достатка, другие горели на ниве науки. Это было очевидным вопросом личных предпочтений. Но более-менее непрерывная и устойчивая система воспроизводства научных кадров, существовавшая и неплохо работавшая в СССР, оказалась сломана именно в последние годы прошлого века.

Та публика, которая пришла в доктора наук и в управление наукой по либеральнейшим шушкевичско-кебичским правилам аттестации ученых кадров, сегодня откровенно не желает расширения собственных рядов. И делается это посредством фантастического увеличения числа формальных бумаг, необходимых для самой процедуры защиты диссертационной работы, отравлением жизни научным советам по защите диссертаций (реальных прав у них все меньше, докторские же работы по социально-гуманитарным наукам вообще стали анахронизмом), а также откровенно волюнтаристским вмешательством верховодящих бюрократических структур в компетенцию вузов и их ученых советов.

Верхи откровенно строят "идеальную утопию" Науки, на выходе же получается забюрократизированный абсурд.

"Старые клячи" (вспоминая фильм Рязанова) уходят, но их повсеместного соразмерного замещения мы не видим. Все чаще кафедрами вузов заведуют "маститые" доценты, кандидаты наук, что недопустимо для любого факультета мира. И происходит это не потому, что этим доцентам нечего сказать в науке или они пребывают в опале у руководства своих вузов. Доценты-администраторы просто не желают убивать несколько лет жизни не столько на получение научных результатов, сколько на тягостное "пробивание" множества необходимых публикаций сквозь "игольное ушко" считанных "рецензируемых изданий", а также на избыточно скрупулезное, явно "занормированное" оформление работы, требующее нередко большего времени, чем само ее написание.

В отечественных условиях десоветизация уже идет: но не по какому-то определенному идейному принципу (что было бы понятно), а по принципу сохранения у кормил науки представителей "ученых мафий", прорвавшихся туда 5-6 лет назад и хорошо известных всем людям, находящимся "в теме".

К. С. Мы защищались в "эпоху тоталитаризма", и, судя по всему, сегодня защитить диссертацию стало неимоверно труднее. Причем не по содержательным (это — нормальная тенденция), а по чисто бумажным параметрам.

Я что-то не совсем понимаю позицию чиновников, ныне курирующих развитие отечественной науки. Понятно, что ответственные работники, сами в свое время отучившиеся "заушно" непонятно чему, а также слепившие работы по актуальным проблемам перестроечного коммунистического воспитания, боятся конкуренции. Но президент страны и глава Национальной Академии наук неустанно и открыто бьют тревогу по поводу уже летально-катастрофического старения ученых и профессорско-преподавательских кадров. Научная молодежь нередко покидает страну именно потому, что стало трудно защититься (из-за переизбытка бумажной волокиты). В свою очередь, реализация заслуженных карьерных амбиций способна существенно затормозить отток молодых кадров "за бугор". И при всем этом корпорация докторов наук пополняется все хуже. Вспомним: национальная профессура во всех без исключения государствах образует "золотой фонд" интеллекта страны.

А. Г. Парадоксально, но это именно так. Стоит просто посмотреть, сколько докторских диссертаций (особенно нетехнических) было провалено "наверху" за последнюю пару-тройку лет. С каким скрипом подтверждаются ("нострифицируются") научные степени, защищенные, к примеру, даже в МГУ. Конечно, МГУ ныне с трудом входит в сотню лучших вузов мира. Но хотел бы я знать, входит ли вообще хоть один наш официальный вуз в международный корпоративный перечень и на какой позиции он находится?

Замечу, что дефицит "простых" докторов наук дошел до того, что в области философских дисциплин, например, сейчас большая проблема сформировать два минимально необходимых стране ученых совета (в БГУ и НАН Беларуси) по защите кандидатских и докторских диссертаций. И "при СССР" кадров высшей квалификации не хватало, а ведь в те времена ученые в Беларусь завозились также и "извне".

И это ведь не только "чистая философия", но и этика, эстетика, логика, религиоведение, проблемы организации науки, экология, философия культуры... То есть то, что жизненно необходимо суверенной стране. Кроме того, при приеме диссертации от соискателей постоянно требуется тесная увязка темы работы с народно-хозяйственными задачами. Надои и привесы — дело, конечно, святое. Но полагать, что квалифицированный специалист, скажем, по современной русской, французской, английской и арабской философии (социологии, литературе и др.) не пригодится в подготовке компетентных национальных кадров по гуманитарному воспитанию, по меньшей мере, наивно.

Да и вообще дело доходит до парадоксов. А. Лукашенко в искреннем порыве ставит цель проникнуть и "твердой ногой" встать в Интернете. Всемирная паутина (в ракурсе данной идеологической задачи) — это сотни и тысячи раскрученных русскоязычных сайтов, основанных на наиболее серьезных наработках современных западных гуманитариев и PR-технологов. Это весьма квалифицированная полемика на форумах. И кто будет способен вести себя там адекватно и не опозорить ни себя, ни страну? Специалист, начитавшийся трудов верноподданных авторов, до сей поры не сподобившихся сделать даже минимально вменяемый учебник по идеологии белорусской государственности?

К. С. Ну, предположим, подобную патетику и озабоченность я не вполне разделяю. Мне кажется, что такая публика в массе своей — это обычные карьеристы, которые просто своевременно уразумели, что делать карьеру в области идеологии намного проще, нежели в сфере агрономии или даже живой педагогики. Ибо в сфере высокой науки нет однозначной и четкой статистической отчетности. И они все искренне надеются, что им удастся "умереть на день позже тех, кто соберется с них за все это всерьез спросить" (понятно, о ком я говорю).

Но если посочувствовать президенту в его усилиях в борьбе за национально-государственный суверенитет после разрыва с Кремлем (как это сделали уже многие представители "официальной оппозиции"), то что именно можно было бы конкретно предложить? Ведь чем глубже усилия подобного рода деятелей "опустят" национальную высшую школу и науку, тем сложнее будет нам всем оттуда выбираться (при любой версии развития политических событий).

А. Г. Как ни странно, инвариантные сценарии осмысления подходов по решению проблем лежат на поверхности.

Не вполне ясно лишь то, будет ли желание этим заниматься как у правительства, озабоченного газом-бензином-керосином, так и у групп, находящихся сегодня при власти в большой науке?

Тот случай, когда бездеятельность была бы полезнее.

Для начала должна быть организована открытая, а не только силами "классово близких" и "высокосознательных" дилетантов, публичная дискуссия по проблемам выбора путей реформирования как институциональной науки молодого суверенного государства, так и его образовательной системы.

Имеет смысл открыто обсудить образовательные стандарты и программы по социально-гуманитарным дисциплинам. О содержательной стороне и качестве ряда учебных пособий по государственной идеологии мне уже доводилось писать. Думаю, что мы скоро вернемся и к теме пещерного уровня большинства вузовских программ по социально-гуманитарным дисциплинам.

Возможно, имеет смысл гласно проанализировать незасекреченные отчеты некоторых научных институтов (картина будет преинтереснейшая!), живущих за счет налогоплательщиков, но выдающих на-гора тонны ученой макулатуры, — система взаимного рецензирования хорошо известна и позволяет легально проедать немалые бюджетные средства.

Стоит в приватном режиме поинтересоваться у уважаемых членов научного сообщества, например у членов ученых советов по защитам диссертаций, об их личном мнении по поводу последних новаций, спускаемых им сверху и постоянно корректируемых и исправляемых задним числом.

Нужно честно обратиться за помощью к представителям научного сообщества без бюрократических посредников: ведь ситуация аховая. Другое дело, что "мозгопромывающая" и "силовая" составляющие воспитательной работы в стране, боюсь, будут еще некоторое время лишь возрастать. И официальный заказ на архиважный духовный проект создания, в частности, новой суверенно-национальной профессуры будет востребован лишь тогда, когда будет реализовано все "фамильное серебро" государства и когда "простым людям" придется объяснить, на какие именно идейно-духовные ценности им необходимо менять потребительский рай начала 2000-х годов.

К. С. Есть суждение, которое я нахожу психологически убедительным. Сводится оно к тому, что человек (имеется в виду постсоветский олигарх), узнав, что стал обладателем активов стоимостью миллиард долларов, получает возможность (и часто реализует ее) вновь стать честным человеком.

Деньги в таком количестве перестают быть просто деньгами и превращаются в нечто нематериальное, в абстракцию — в особый вид духовной энергии, которая вынуждает его встать "над" сугубо меркантильными отношениями к миру. Удивленный обладатель миллиарда начинает понимать, что не все в жизни на самом деле определяется деньгами.

На решение проблемы государственной идеологии израсходовано такое количество административного ресурса, что его собственник уже должен бы увидеть, что в сфере идеологии очень немногое определяется дорогостоящими PR-технологиями. Часто неумеренное их применение дает нежелательные (не отрицательные, а именно нежелательные) результаты.

В качестве доказательства нашей правоты сошлемся на объявление о конкурсе на замещение должности первого секретаря районного комитета общественного объединения "Белорусский республиканский союз молодежи", которое один из райисполкомов разместил в своей газете.

Это ли не доказательство реальной "десоветизации" идеологии? Не в либеральном направлении. А так, от усердия...