Особо охраняемый участок

Источник материала:

Страсти на берегу реки Липа

В письме наших читателей из деревни Широкое Буда–Кошелевского района — обида и негодование. 42 человека, направивших в редакцию жалобу, рассказывают о старой проблеме...

После чернобыльской катастрофы жителей 5 деревень Широковского сельсовета отселили, а деревни захоронили. Теперь запрещено находиться на этой территории без специального разрешения. Пропускной режим контролируют автопатрули милицейского взвода по охране зоны радиоактивного загрязнения. «Со временем земли были возвращены в сельхозпользование, — описывают нынешнюю «диспозицию» авторы письма. — Здесь же протекает река Липа. Все наши беды начались именно из–за нее. Дело в том, что участки у реки можно обрабатывать, а вот порыбачить или позагорать на берегу нельзя — зона. Хотя по карте лесхоза загрязнение леса у Липы не превышает 15 кюри на квадратный километр».

Речь идет об участке, именуемом 44–м кварталом. Он расположен в зоне последующего отселения. Летом лесхоз даже обустроил здесь место отдыха — на живописном взгорке стоял бревенчатый павильон, были оборудованы мангал, спуск к воде. Эта площадка (ее, кстати, уже нет) и стала причиной конфликта.

Намерения местных рыбаков по использованию живописного участка не одобрила администрация зон отчуждения и отселения. У нее своя позиция, регламентированная целым перечнем нормативных актов. Отсюда рейды, штрафы, протоколы. И упомянутое письмо в «СБ»: «...Эта зона отдыха — как бельмо. По карте здесь уже не зона отселения, а «особо охраняемый участок». На вопрос, что они здесь охраняют, ответ один: «Ваше здоровье». Так почему же работать здесь можно, а отдыхать — нет? У нас сложилось мнение, что они берегут этот участок как показатель своей работы. Где ж еще можно написать протокол на нарушителя, как не на реке в летнюю жару? А как можно штрафовать, если есть зона отдыха?..»

Приглашение на встречу с жителями Широкого пришлось весьма кстати. По дороге исполняющий обязанности первого заместителя начальника администрации зон отчуждения и отселения Василий Шабловский разъяснил мне позицию ведомства:

— Эти земли введены в ограниченное хозяйственное пользование. То есть можно выращивать лишь определенные культуры, дающие более–менее чистый урожай.

Такая практика — обычная. Например, в прошлом году одно из хозяйств Буда–Кошелевского района подало заявку на реабилитацию 114 гектаров загрязненных угодий. По результатам исследований было разрешено ограниченное использование лишь 6 гектаров. Работникам хозяйств, которые обрабатывают эти земли, выданы транзитные пропуска на проезд к угодьям. Находиться здесь другим жителям по–прежнему запрещено. За нарушение запрета — штраф.

Но зона манит. Некоторые охотники предпочитают именно те земли, где за годы отсутствия человека беспрепятственно расплодилась дичь. Милиция, природоохранная инспекция и администрация зоны ведут свою «охоту» — на нарушителей. А они чаще всего ссылаются на то, что не видели запрещающих знаков. Однажды, выслушав такой ответ, милиционеры попросили открыть багажник. Внутри лежал изрешеченный дробью «пропавший» щит...

Развернув карту, Василий Шабловский показывает разноцветные участки:

— Есть сравнительно чистые островки, так как радиация имеет «пятнистый» характер — тут дозиметр чуть не зашкаливает, а через сотню метров — почти норма. Но путь к этим «оазисам» лежит через загрязненную территорию, въезд на которую запрещен.

На этом фоне зона отдыха в радиационной зоне выглядит несколько сюрреалистично. Ясность вносят два документа. Первый — предписание Гомельской областной прокуратуры на имя директора Буда–Кошелевского опытного лесхоза об устранении нарушений законодательства — имеется в виду злополучный павильон на берегу. Вторая бумага лаконично уведомляет: постройка снесена. Лесхоз признал свое благое намерение ошибкой...

...В Широком уже собрались полтора десятка мужчин, многие в камуфляжных куртках. Нас встречает председатель сельсовета Александр Герасимчук:

— Вот хорошо, что приехали. Люди волнуются... Мы здесь живем, работаем, река рядом, а отдыхать, получается, нельзя?..

В кабинете председателя, где проходит собрание, не протолкнуться. Эмоции бурлят, дискуссия то и дело рискует превратиться в «базар». Диалог идет туго. Шабловский призывает к безусловному соблюдению закона о правовом режиме загрязненных территорий. Председатель местного охотколлектива лесник Евгений Яскевич, подпись которого под письмом первая, выражает мнение земляков:

— Закон 20 лет назад принимали. Да у меня сейчас в бане радиации больше, чем на Липе! Мы тут собрались, чтобы нам разрешили охоту и рыбалку, а вы рассказываете...

Шабловский объясняет: у администрации нет таких полномочий, но рассмотреть вопрос о допуске в чистые кварталы может департамент по ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС. Необходимо представить туда ряд документов и согласований, подтверждающих право на ведение охотничьего хозяйства, биолого–экономическое обоснование, заключение санэпидемслужбы о качестве «добываемого продукта» и так далее. Но охотники боятся утонуть в бумажно–бюрократической трясине не меньше, чем встретить зимой в лесу медведя–шатуна. Даже предложение помощи в подготовке документов не прибавляет оптимизма. Да и большой вопрос — пройдет ли местная дичь радиологические тесты.

Подводя итог почти часовой дискуссии, представители администрации дают понять: несанкционированное нахождение в запретной зоне будет караться по–прежнему. Кажется, охотники это поняли и даже стали согласовывать действия по сбору документов.

Покинув сельсовет, вместе с милиционерами едем к местечку, ставшему причиной страстей. А место и впрямь райское. Если не замечать знак радиационной опасности на сосне. Один из милиционеров усмехается:

— Как беседку убрали, так и знак на месте. Раньше постоянно срывали...

Валерий АХАТИН.

Фото автора.