ЕСТЬ ТОЛЬКО МИГ

Источник материала:

Есть только миг
между блокбастерами

Кирилл ЖИВОЛОВИЧ

http://www.belgazeta.by/20071217.50/430394471

Жил-был в белорусской глубинке обыкновенный гений, мечтающий стать режиссером. Лешка-фантазер устремился разрушить границу между фантазией и реальностью своих земляков. Он решил, что настало время в условиях ограниченного пространства перенестись в иной мир, путем съемки нового кино подмять под себя выдуманную историческую эпоху.

Это должно было стать нашим достойным ответом не только Голливуду, но и всему миру. «Я буду бить по болевым точкам и даже ниже пояса, - думал Лешка-фантазер, - использую все средства для соблазнения зрителя и покорения его ума».

Поскольку Лешка знал, что ума у его зрителя не с избытком, он решил не оставлять его равнодушным и использовать для этого удар в самое зрительское сердце. Но оказалось, что деревенский зритель готов сопереживать запоям Пэрис Хилтон и дебошам Рассела Кроу, но только не самому себе. «Поэтому, - решил Лешка, - в фильме не должно быть ни задержек с пенсией, ни пьянства, ни трудностей с переводом».

«Мой зритель не будет сидеть в бархатном кресле, не станет распивать коктейли во время просмотра, - подумал Лешка. - Значит, не нужны спецэффекты, заставляющие проглотить от неожиданности бумажный стакан вместе с попкорном, не нужны светские сапфиры, ни к чему красные дорожки».

Поскольку социальный статус, материальное благополучие, образованность и возраст зрителя не имел для Лешки-фантазера никакого значения, он решил делать исключительно блокбастер. Почему? Потому что зрителю его деревни не нравятся документальные и исторические фильмы: нужно слишком много думать после просмотра. Его зрителю неинтересны детективы, мелодрамы и хэппи-энды: слишком мало нужно думать после просмотра. Жителям лешкиной деревни нужны лишь безграничные и бестолковые иллюзии из жизни соседей, потому что неожиданные метаморфозы в самом себе давным-давно надоели.

«И вообще, - рассуждал начинающий режиссер из белорусской глубинки, - душа каждого белоруса это не примитивные потемки, как у американцев. Душа моих односельчан - это сплошная темень, ей жизненно необходимы лампочка Ильича и недорогой кефир». На уровне подсознания Лешка понимал, что тайны внутреннего мира белоруса неподвластны деятелям Голливуда, и только поэтому (а не из-за численности населения) Беларусь никогда не побьет этих злостных и ничтожных кассовых сборов в Северной Америке. Ведь наш зритель, во-первых, слишком зубаст для какого-нибудь Эдди Мерфи или Клинта Иствуда - выплюнет, не пережевав. Во-вторых, в нормальной белорусской деревне (благодаря научно-техническому прогрессу) все чаще встречаются зрители с вставными челюстями, которые при просмотре «Смертельного оружия» с Гибсоном-актером и за день до получения пенсии выглядят жалко, но в день получения пенсии и при небрежном просмотре фильмов Гибсона-режиссера перемалывают подковы и достойно зубоскалят.

Главный коммуникативный акт, который объясняет механизм восприятия лешкиными соседями кинофильма, заключается не в жажде экшна и не в стремлении к отвлечению от повседневности. Лешкиным соседям не нужны эксперименты над психикой, неинтересны эстетские штучки. Им важно, когда «наши победили», чтобы «не было войны» и «все хорошо учились».

Лешкины соседи не пускают слез, рождаемых голливудскими комедиями, трагедиями и драмами. У жителей лешкиной деревни исчезли сочувствие и сопереживание, ощущение чего-то самого главного и важного. Они теперь способны лишь радоваться. Радоваться оттого, что кино не про них. Это «там у них ужас что творится» - убивают, влюбляются, насилуют и выходят замуж за культурных людей. У нас так, к счастью, не бывает, поэтому мы радуемся. У соседей Лешки-фантазера есть собственный психологический ритуал: полезнее не признать качество увиденного и высоко оценить авторскую мысль. Главное, увидеть в кино то, после чего можно будет смело сказать: «Дерьмо на палочке, «Титаник» по делу утонул, Ди Каприо - гей, Шварценеггер постарел, Сталлоне - слабак, а дьявол носит какую-то фигню по-американски, потому что забыл, как мы немцев били под Берлином». Лешкиным соседям комфортнее размазать все, что видишь, чем заметить, что всю жизнь в этом топчешься.

Каждый Лешкин сосед знает, что коренной житель райцентра Ивацевичи не в состоянии идентифицировать себя ни с Борном, ни с героем пьесы Шекспира. Тот, кто воспитан в Борисове по принципу «эта казлы iз Жодзiна прыехалi», вряд ли растрогается при просмотре наивного голливудского мультфильма. Редкий минчанин испытывает ощущение общности с героями классических фильмов Голливуда не потому, что он глуп, а из-за того, что для него судьба Нео из «Матрицы» или Рипли из «Чужого» - все равно, что жизненный путь Диогена в бочке для постоянного участника розыгрыша «Суперлото».

Лешке-фантазеру, может, и мечталось стать английским драматургом Уайльдом, в свое время наплевавшим на реакцию чопорной британской публики, но ему хотелось доставить удовольствие соотечественникам уже сегодня. И ему пришлось понять, что продлить блаженство своим соседям при просмотре своего кино ему не удастся. Потому что стакан «колы» при просмотре - курам на смех, а после стакана водки та-а-акое кино начинается, что ни в одном Голливуде не снимали.

В конце концов Лешка-фантазер осознал, что зрительского катарсиса в его деревне достигает лишь тот режиссер, который ничего не снимает. Потому что, только бездействуя, он творчески растворяется в массовке зрителей и становится таким, как и все.

«Ни одно кино, даже голливудское, не может быть общедоступным, но в нашем кино пока нет места для тайны, - с грустью подумал Лешка. - Все разрешенные для просмотра интриги, душещипательные истории напоказ и трогательные победы для народа находят отражение в других форматах. Нет тайн, нет интереса, нет кино. Есть только миг. Затянувшийся и счастливый миг между переделанным прошлым и неопределенным будущим».