ПОРТРЕТ КАЛИНОВСКОГО НА ФОНЕ ЭПОХИ
ПОРТРЕТ КАЛИНОВСКОГО НА ФОНЕ ЭПОХИ
Земля полнится слухами, а политика мифами. И не только политика, а, пожалуй, все связанные с ней так или иначе области. Наверное, наиболее опасной является фальсификация мифов национальных, поскольку именно на них базируются романтические представления о себе, своем окружении, предках и т. д. Для существования нации нужны национальные герои, причем такие, которыми можно законно гордиться. А если этих героев нет — их создают. Одним из таких «сконструированных» героев для белорусов стал Викентий Константин Калиновский. Традиционно Калиновскому приписывают широкий круг достоинств. Он и поэт (хотя известно всего одно его стихотворение достаточно посредственного качества), и философ (но ничего философского он после себя не оставил), и мыслитель (хотя его мысли не выходили за рамки радикального решения крестьянского и польского национального вопросов), и просветитель (хотя именно он призывал к геноциду дворян как сословия, не останавливаясь даже перед убийством грудных детей). Белорусскоязычное наследие В.-К. Калиновского очень невелико. Это шесть выпусков «Мужыцкай праўды» (седьмой, судя по всему, был подготовлен не им), «Ліст Яські-гаспадара з-пад Вільні да мужыкоў зямлі польскай», три «Лісты з-пад шыбеніцы» и два приказа (один из которых вполне мог подготовить и не он). Остальная же переписка В.-К. Калиновского велась на польском языке, а официальные обращения к администрации — на русском. Складывается впечатление, что Калиновский использовал белорусский язык только в целях пропаганды среди сельского населения. То, что создание «Мужыцкай праўды» было чисто пропагандистской акцией, подтверждает существование польскоязычной газеты «Хоронгев свободы» («Choragiew swobody»), участие в выпуске которой принимал Калиновский. Газета рассчитана на ополяченное дворянство и горожан и несет в себе совершенно другое наполнение. Принцип равноправия сословий в газете упоминается, но «без ущерба для чьей-либо собственности», что противоречит идеям «Мужыцкай праўды». Выходит, Калиновский для большей доступности и более широкого распространения антирусских идей использовал разные призывы и разные языки, пытаясь удовлетворить ожидания различных социальных слоев. Калиновский был крещеным католиком, однако, судя по всему, к религии относился достаточно прохладно. Во всяком случае, то, что он был фанатично верующим, нигде не зафиксировано. Это естественно, если учесть, что, обучаясь в Санкт-Петербургском университете, Калиновский имел возможность познакомиться с взглядами русских революционеров, настроенных достаточно антирелигиозно. Именно поэтому религия была в последующем использована К. Калиновским лишь как средство антирусской пропаганды. Призывая православных белорусов перейти в униатство, он старался сыграть на отличиях между христианскими конфессиями, чтобы оторвать подавляющую часть белорусских крестьян от остального православного населения и поставить их в условия оппозиции ко всему государственному и православному. Вызывает интерес вопрос о национальных предпочтениях Калиновского. Следует обратить внимание на то, что, обращаясь к крестьянам, он не называет их белорусами, фактически не рассматривая крестьян с этнических позиций. Род Калиновских происходил из Мазовии, то есть территории этнической Польши, и поэтому совершенно естественно утверждение, что Калиновский родился в семье «польского мелкопоместного дворянина». Всю свою частную переписку он вел по-польски. Для того чтобы заставить польские патриотические организации Северо-Западного края быть более активными, Варшава в начале 1862 года стала направлять в Литву и Белоруссию своих представителей, которые должны были радикализировать польскую молодежь края. Этим занимались Я. Франковский, а также будущий представитель Варшавы в Вильно Н. Дюлеран и другие. Видимо, К. Калиновскому пришлись по душе радикальные призывы последнего (он как раз действовал в Гродненской губернии, где в то время находился Калиновский). По протоколам допросов повстанцев можно проследить, что К. Калиновский очень тесно общался с Н. Дюлераном. Известен единственный случай, когда варшавский коллега был изгнан с заседания Литовского провинциального комитета, возглавляемого в то время К. Калиновским. Это было связано с тем, что Варшава подчинила себе часть территории, ранее контролируемой из Вильно, и стала собирать там деньги. Естественно, полный амбиций и юношеского максимализма, В.-К. Калиновский не мог стерпеть то, что из-под его контроля ушел регион, который мог давать финансовую поддержку. Этот факт белорусские историки почему-то воспринимают как доказательство проповедования К. Калиновским белорусских идей. На самом же деле речь шла лишь о неприятии Варшавы как явления, мешающего молодому и амбициозному человеку вершить «правильный» ход истории. Холодность в отношениях продолжалась до самого начала восстания, но потом отношения с Н. Дюлераном были восстановлены. Это также прослеживается по протоколам допросов участников восстания. Почему же «белорусский националист» К. Калиновский поддерживал тесные связи с представителями Варшавы? Не потому ли, что он все-таки был поляком по крови, по культуре и, самое главное, по менталитету. Даже если он и видел Литву независимой от Польши, то только лишь как «другую Польшу» — государство крестьян, исповедующих утопический социализм и имеющих польское самосознание. О религиозной принадлежности будущих граждан К. Калиновский вряд ли задумывался, поскольку в его воззваниях к крестьянам нигде, кроме «Мужыцкай праўды», о религии не упоминалось. Судя по всему, религиозный вопрос был только разменной монетой в политике Калиновского. Один из повстанцев-консерваторов Я. Гейштор, не поддерживавший «хлопоманские» (то есть крестьянолюбивые) установки Калиновского, называл его патриотом. Вряд ли человек, достаточно хорошо знавший взгляды Калиновского и много раз споривший с ним, не указал бы на его белорусскую ориентацию. Напротив, Я. Гейштор лишь подчеркивает польский патриотизм, исповедуемый им. Да и прочие участники восстания также не находили в деятельности Калиновского никакой белорусской составляющей. Таким образом, современники К. Калиновского не видели в его деятельности ничего белорусского, а польское подмечали многие. По словам современного белорусского историка Я.И. Трещенка, «история польского… восстания 1863 года на белорусских землях принадлежит к числу наиболее мифологизированных, тенденциозно искажаемых событий белорусского прошлого». Именно в силу создания искусственного мифа польский революционер-фанатик Винцент Константы Калиновский превратился в «белорусского революционного демократа Кастуся Калиновского». И сегодня многим выгодно продолжать повторять устоявшиеся догмы, поскольку в противном случае придется переписать практически всю историю Белорусского края в составе Российской империи и заново расставить некоторые акценты. Однако рано или поздно сделать это придется. Ведь исторические мифы опасны своей поразительной способностью искажать национальное самосознание и менталитет. Полный вариант материала читайте во втором номере журнала «Беларуская думка» за 2008 год Александр Гронский, кандидат исторических наук, доцент |
|