Источник материала:

Черная книга

В Минском кинотеатре «Центральный» прошла премьера драмы Анджея Вайды «Катынь»

Польское кино давно и прочно входит в элитный список европейского кинематографического эшелона. Было время, оно было самым модным и востребованным кинематографом Восточной Европы, оставив далеко позади чешский, венгерский, не говоря уже о румынском кино, которое стало самым «поздним ребенком» этой дружной творческой семьи. (По–настоящему румынские кинематографисты заявили о себе лишь в XXI веке, воссоздавая на экране как раз атмосферу социалистических времен.) Польские же классики спешили высказаться о современном им дне как можно точнее и объемнее, не откладывая... в долгий ящик. А если брались воссоздавать на экране исторические события, то были предельно честны, и прежде всего с самими собой. Продолжают эту традицию они и сегодня.

Фильмы Кшиштофа Кесьлевского, Анджея Вайды, Кшиштофа Занусси будоражили умы и несли в себе, помимо всего прочего, еще мощный гражданский и даже публицистический заряд. Каждый художник разговаривал со зрителем в своем собственном авторском регистре, не сбиваясь с ритма и не заимствуя чужих приемов. Кесьлевского можно назвать самым пессимистичным польским кинематографистом. Его неторопливые, затягивающие и гипнотизирующие работы полны атмосферы отчужденности и одиночества. Героиня его фильма «Без конца», вдова известного адвоката, попав в жернова политических и судебных процессов, не находит в себе сил для борьбы и кончает жизнь самоубийством. Не находят выхода из морального тупика герои и другой его психологической драмы «Случай». Самая оптимистичная часть его трилогии «Три цвета» — «Красный» заканчивается гибелью огромного пассажирского теплохода. Правда, главных героев режиссер все же решил оставить в живых, тем самым закончив историю о переплетении человеческих судеб довольно–таки пафосным гуманистическим аккордом.

Другой мастер мистических конструкций и невероятных стилевых перевоплощений Анджей Жулавски в общем–то поначалу довольно бытовую историю «Одержимая» об адюльтере свихнувшейся буржуазной барыньки в исполнении Изабель Аджани и вовсе заканчивает ядерной бомбардировкой и сценой самоубийства малолетнего сына главной героини.

Такая фатальная трактовка событий, приобретающая ближе к финалу религиозный, библейский подтекст, довольно характерна для польского кино. Кажется, что оно не страшится посмотреть в самое черное зеркало и не пугается того, что там видит. Поляки–режиссеры не боялись проговаривать вслух свои национальные и психологические комплексы, но не болели и мессианством. В их работах был только глубоко прочувствованный, выстраданный и оттого оправданный даже в самой жесткой форме подачи личностный заряд.

Одна из самых крупных величин польского кино Анджей Вайда никогда не болел тягой к мистицизму, будучи уверен: настоящее «поле битвы — сердце человека». В Минске прошла премьера его новой, с одной стороны, нашумевшей, с другой — как–то стыдливо замолчанной работы «Катынь» о судьбе польских офицеров, взятых в советский плен и расстрелянных в 1940 году. Среди 22 тысяч убитых офицеров был и отец режиссера, капитан Якуб Вайда...

«Настоящей темой фильма о Катыни являются тайна и ложь, которые это преступление превратили в тему табу, — признавался Вайда перед премьерой. — Поэтому свое внимание я направил не на жертв убийства, а на их близких, годами задававших себе вопрос «почему?». Несмотря на то что в картине «Катынь» снимался московский актер Сергей Гармаш, российские кинематографисты от намеченного было проекта отказались. Что ж, дело хозяйское... Пана Вайду не захотели услышать, а ведь через свою работу он напомнил, что у славянских народов общая историческая память и общие трагедии. Но, наверное, это сегодня не модно и не прибыльно. Гораздо удобнее романтизировать Колчака, грустить по стилягам 60–х и разводить на экране бессмысленную «любовь–морковь».

Автор публикации: Валентин ПЕПЕЛЯЕВ