Источник материала:

В гостях у сказки

Термин «современная сказка» вызывает у иных фольклористов брезгливую мину. Но ведь сказка, так же как и мифология, создается и сегодня! Только у нас на нее внимания не обращают. Хотя в России существуют серьезные научные работы о байках про НЛО, о «фольклоре программистов»... Об этом только сказочницам и говорить... Например, Алене Масло, писательнице, а также заведующей отделом детской литературы издательства «Мастацкая лiтаратура», Аксане Спрынчан, поэтессе и молодой маме, и мне, критику–обозревателю–писателю Людмиле Рублевской, в своем литбагаже имеющей среди прочего и книжки сказок...

А.Масло: Меня очень огорчают рассуждения, что народные сказки, все эти «чэрцi ў лапцях», отжившее. Я люблю народную сказку... Там зашифровано столько, что, не владея секретным кодом символов, и не поймешь.

Л.Рублевская: Сказка — текст сакрального происхождения. Например, в ней может описываться обряд инициации, посвящения юноши во взрослые. Или космогонические сведения: колобок, от которого звери по очереди откусывают по куску, — это рассказ о фазах луны и связанных с ними магических вещах. Когда народную сказку адаптируют, меняют, из нее исчезает что–то очень важное.

А.Масло: Адаптируют обычно для того, чтобы не было сцен насилия, чтобы был хеппи–энд. Спорят, можно ли давать детям читать сказки, в которых с героями происходит что–то плохое... Тошнит от модных теперь рассуждений о депрессивности Андерсена... К сожалению, мир соткан не только из радужных эмоций, есть в нем и боль, и печаль. Разве не надо об этом честно говорить с детьми?

Л.Рублевская: В начале 80–х годов в мире устанавливаются негласные запреты для мультфильмов: на боль — кота Тома можно тысячу раз бить по голове, ему не больно; на кровь — даже если героя пронзают мечом, он просто рассыпается на искры; на смерть — главные герои не должны умирать; на соединение в одном герое добра и зла. Иное дело, что эти запреты не выдерживаются, а что касается последнего... Сказка всегда четко определяла: это — хороший герой, это — плохой. А теперь в фэнтези есть даже некая, так сказать, теория сумерек — добро и зло одинаковы, зависай между ними и будь центром Вселенной с собственной истиной... Это, возможно, более опасно, чем увлечение злом.

А.Спрынчан: Сказок без добра и зла не бывает. Читаю дочке про сороку, которая кормит своих детей кашкой: «Этому дала, этому дала, а этому не дала». И вот полуторагодовалая дочь показывает на картинке только птенца, который голодный, сидит и плачет. Получается, маленький ребенок уже должен понимать, что бывает мама, которая может не дать своему ребенку кашки... И что, теперь и это адаптировать?

Л.Рублевская: Если детям не рассказывать страшных сказок, они начинают их придумывать.

А.Спрынчан: Страшная сказка — не та, которая плохо заканчивается, а та, которая плохо написана.

Л.Рублевская: Вспомните историю Будды. Он был принцем. Его воспитывали так, чтобы не знал ничего неприятного, видел только красивое. Но однажды, уже взрослым и женатым, случайно увидел старого нищего. Это настолько его впечатлило, что он оставил прежнюю жизнь, потому что понял, что это — обман, занялся аскезой, медитацией...

А.Спрынчан: Очень важно, чтобы наши дети воспитывались на белорусских сказках. Ведь в них — образ мышления, ментальность народа. Попутешествовав с Нильсом и дикими гусями, нужно с радостью возвращаться, к примеру, в «Каляровую затоку» Петро Васюченки.

А.Масло: Полностью согласна. У моих знакомых ребенок вырос на восточных сказках. Теперь поглощен культурой Индии, восточной эзотерикой.

А.Спрынчан: Беда в том, что у нас не происходит мифологизации, популяризации своих сказочных героев.

А.Масло: Зато в центральной детской библиотеке Минска открыли домик Карлсона... Увы, хорошие белорусские книги для детей выходят тиражом две тысячи экземпляров и никак не пропагандируются. Да еще теряются в море халтуры. Где мультфильмы по современным или народным белорусским сказкам? В России сняты мультфильмы про Добрыню Никитича, Алешу Поповича...

Л.Рублевская: Это серьезное дело — пропаганда национального мифа. Мы просто не знаем своего фольклора. В сборники отбиралось то, что соответствовало стереотипу белоруса, — мужик в лаптях, в крайнем случае — с дубиной, как Покатигорошек или Верни–Дуб, сражающиеся с эксплуататорами. Огромный пласт белорусского фольклора был не только неизвестен, но сознательно умалчивался. Сейчас только начинают открывать заново наследие лирников, батлеечников, бродячих артистов.

А.Масло: В народных сказках, в фольклоре все имеет цикличность, как в природе, все подчинено логике — пока герой не сделает это, не случится того. А сегодня царит клиповое искусство. Быстрая смена картинок опасна для психики. Дети принимают это как норму, и в обычном мире, где все не так просто, не так быстро и ярко, жить им становится скучно.

А.Спрынчан: Ненавижу, когда в сказках начинается сюсюканье. Мне кажется, современным детям это неинтересно.

Л.Рублевская: Недавно прочитала на форуме рассуждения о том, что сегодня в сказки с традиционными персонажами вводятся современные артефакты. Баба Яга с мобильником, Дед Мороз за компьютером... И многих, оказывается, это страшно раздражает. Выяснилось, что раздражает, если в сказке есть то, чего не было в твоем детстве.

А.Спрынчан: Когда–то с детьми играли в «буки–буки», а я дочке говорю: «Буки–буки–ноутбуки». Потому что это привычный для нее предмет, так же, как мобильник.

А.Масло: Помните, были тамагочи? Как дети страдали, когда что–то там, на экранчике, дохло... Сегодня эмоции выплескиваются на героев компьютерных игр. Придумали собачек–роботов... А живое должно тянуться к живому. Мне кажется, хорошая детская книга сегодня должна рассказывать о том, что рядом с нами. О мире насекомых, птиц, растений, о камнях, речках... Если же соревноваться, кто придумает для детей историю невероятнее, то это задача неосуществимая и, по–моему, пустая. Столько уже всего напридумано.

Л.Рублевская: Как сказал мой знакомый профессор, душа — христианка, она верит в чудо. Поэтому человека очень легко искусить.

А.Масло: Да, когда детям рассказываешь страшные истории, они инстинктивно становятся на сторону хороших героев.

А.Спрынчан: Сегодня мир стал другим и, возможно, дети стали другие...

Л.Рублевская: Кто тебе сказал, что дети — другие? Просто в каждую эпоху свое отношение к феномену детства. Долго понятия «детство» вообще не было, дети считались «недоделанными взрослыми»...

А.Масло: Ведь и понятие «детская литература» где–то только в XIX веке возникло.

Л.Рублевская: Теперь ребенок — полноценная личность, у него есть права, его нельзя дискриминировать... Но почему–то эта личность, вырастая, не может справиться с малейшими трудностями и занимается эскапизмом... Уходит от действительности. Варит зелья в котле и стругает волшебные палочки.

А.Масло: К сожалению, из–за гипертрофированного внимания дети вырастают страшными эгоистами. Сколько раз видела, когда родители и дети приходят на какое–то мероприятие, стульев не хватает — сидят дети.

А.Спрынчан: И что, сбрасывать детей и садиться самим?

А.Масло: Нужно перевоспитывать взрослых.

А.Спрынчан: Вот мы говорим — пропагандировать, воспитывать... А ведь морализаторство сказки и убивает.

А.Масло: Недавно мне один поэт сказал: зачем пропагандировать Миколку–паровоза? Он же с панами воюет... Вспомнились «Прыгоды хлопчыка Бульбiнкi» Леонида Прокши. Какая изумительная книга, если бы не шпион Альберт, который пытался навредить советской стране... А Туве Янссон написала о семье неких муми–троллей, которые живут в Муми–Долле... Никаких стенаний по поводу любви к родине, но книга так хороша, что сама по себе рождает интерес и к писателю, и к стране, где была создана... Еще проблема — примитивность. В коммерческой литературе для детей есть такое требование: предложения должны быть короткими. А между тем психологи говорят, что примитивный текст упрощает и логическое мышление, не развивает воображение... К счастью, появляются новые авторы. Скажем, в серии нашего издательства «Сказка ХХI века» печатаются и известные Петро Васюченка, Анатоль Бутевич, Серж Минскевич и дебютанты. Например, Виолетта Ларченко, педиатр по профессии, Владимир Васьков, который сочинил «Казкi пра дамавёнка Казiка». Да вот и Аксана начала писать для дочки Альжбеты...

А.Спрынчан: Например, «Рэп пра рэпу»: «Дзед пра рэпу рэп пiсаў,/ напiсаў i ў такт скакаў./ Танчыў так, што згаладаўся./ Рэпу з’еў, а рэп застаўся». Это о том, что искусство вечно.

Л.Рублевская: Альжбетка знает, то такое рэп?

А.Спрынчан: Конечно... Ее папа — музыкант, Яраш Малишевский. Я сочинила ей еще стихи про блюз, рок–н–ролл, про поп–музыку... Вообще, я это назвала «Стылёвыя вершы для разумных бацькоў i яшчэ больш разумных дзетак».

А.Масло: Проблема в том, что страна упускает возможность использовать для привлечения туристов свою мифологию. В город Бремен туристы едут посмотреть на памятник бременским музыкантам, пройти по тропе сказок...

Л.Рублевская: Организовать у нас тропу Миколки–паровоза?

А.Масло: Почему нет? Пока мы не станем использовать свои национальные духовные сокровища, так и будем постоянно говорить о маленьких тиражах, об отсутствии интереса к книге. И почему, в конце концов, не создать музей белорусской сказки, где не только «чэрцi ў лапцях», но и лебединый скит, и замок Бутрима Немиры, и пещера Машеки?..

Автор публикации: Людмила РУБЛЕВСКАЯ