Страшные тайны «дела Зельцера»

Источник материала:

- Владлена, впервые после своего освобождения из белорусской тюрьмы вы заявляете о готовности ответить на все вопросы прессы, несмотря на подписку о неразглашении материалов уголовного дела. Почему?

- Потому, что Эмануил Зельцер объявил голодовку в белорусской колонии и фактически готов умереть, чтобы доказать свою невиновность. Ведь ему до сих пор даже не выдали копию приговора! Я считаю, что, предав огласке подробности дела, увеличиваю его шансы выжить. И я отдаю себе отчет, что за это мне грозит уголовная ответственность.

- Итак, как вы с Зельцером оказались в Минске 12 марта 2008 года? По своей воле?

- Нет. 11 марта мы были в Лондоне в командировке, встречались с другими адвокатами. Борис Березовский, который последние годы живет в Великобритании, узнав о нашем приезде, очень настойчиво просил встречи с Эмануилом. Напомню, что Зельцер до сих пор является адвокатом по вопросам наследства Бадри Патаркацишвили. Березовский говорил, что у него есть притязания на 50% этого наследства. При этом по завещанию по 25% получают обе жены Патаркацишвили, а 50% распределяется между детьми и родственниками. Зельцера среди наследников, конечно, нет.

Эмануил несколько раз отказывался от встречи с Березовским, ссылаясь на занятость, но в какой-то момент все-таки решил с ним встретиться. Я предполагаю, что во время этой встречи, на которой присутствовали и другие люди, нам что-то подсыпали в еду или напитки. Кто это сделал, пусть разбирается следствие… Но в итоге я очнулась в самолете Березовского, который летел в Минск, рядом без сознания был Зельцер.

- Оригинал завещания Патаркацишвили у вас был с собой?

- Оригинал завещания находился у Эмануила, но я не знаю, был ли он при нем во время перелета в Минск. Тем не менее, с 11 марта 2008 года в Лондоне этот документ больше никто не видел.

- Где и как вас задержали?

- Когда мы приземлились в Минске, в салон самолета вошли люди в штатском и силой меня вытащили в машину с закрытыми окнами. Никто не объяснил, куда меня везут, по какому вопросу и что с Зельцером. Привезли сразу в КГБ, где я находилась с 12 марта до ноября.

- Как с Вами там обращались?
- Никто ничего не объяснял, на каком основании я задержана, как будто я была в заложниках. Через 8 дней мне разрешили встречу с адвокатом Дмитрием Горячко. На все просьбы о встрече с представителем российского консульства или о звонке родственникам мне говорили, что это не положено. На допросах от меня требовали подписать заявление о том, что Зельцер и Джозеф Кей (дальний родственник Патаркацишвили, назначенный распорядителем его наследства. - БелаПАН) - мошенники, которые подделывают документы. Только в этом случае мне обещали «чем-нибудь помочь», иначе, мол, дело дойдет до суда, а КГБ не может себе позволить, чтобы по их делам выносились оправдательные приговоры, поэтому меня ждет срок в белорусской тюрьме. Что в итоге и произошло.

Думаю, ни для кого не секрет, что в следственном изоляторе КГБ видеонаблюдение и прослушивание ведется 24 часа в сутки. Первый месяц в камере я была одна, а потом на 2 недели ко мне подсадили женщину, которая целенаправленно пыталась выяснить, что я знаю. Она убеждала меня, что я должна сотрудничать со следствием, иначе, мол, не избежать насилия. «Предупреждала», что однажды меня отведут в подвал, где изнасилуют сразу восемь мужчин.

- В какой форме проходили допросы?
- Мне изначально говорили, что моя персона КГБ особенно не интересует, им нужны другие люди и лучше «по-хорошему все подписать». Также мне дали понять, что Березовский дружен с высшим руководством страны.

Я думаю, Зельцер как юрист Патаркацишвили представляет огромную опасность для Березовского, который хочет получить контроль над наследством. Во всех демократических странах вопросы подобного рода решаются в судебном порядке - Эмануил имеет достаточно доказательств, что у Березовского нет прав на наследство Патаркацишвили.

На третий день мне сделали показательную экскурсию по изолятору КГБ и на экране показали комнату, где, как я понимаю, проходил допрос Зельцера. Судя по позе, он находился в бессознательном состоянии: с опущенной головой сидел на стуле, двое охранников держали его за плечи. Выглядело так, что если они отпустят его, он упадет на пол. Еще один человек держал перед ним контейнер с лекарствами. Мне сказали, что Зельцер получит лекарства, когда подпишет полное признание в том, что он и Кей подделали завещание Патаркацишвили.

- Как проходил суд?
- В закрытом режиме. Это якобы требовалось, чтобы сохранить инкогнито свидетелей от гособвинения, в том числе Березовского, который в России считается преступником и разыскивается по линии Интерпола.

В зале суда Березовский появился в сопровождении вооруженной охраны. По сути, он ничего не мог показать по обвинению в коммерческом шпионаже. По его словам, Бадри Патаркацишвили имел инвестиции в размере 150 миллионов долларов США в нефтеперерабатывающей отрасли в Беларуси. Якобы они были вложены в предприятие «Нафтан». Эти показания были словесные, соответствующие документы не предъявлялись. Однако суд в Нью-Йорке имеет информацию обо всех активах Патаркацишвили: в Беларуси у него собственности нет.

- А какое этот факт имеет отношение к вашему обвинению?

- Я до сих пор не поняла, даже отбыв свой срок. Обвинение в коммерческом шпионаже основывалось на показаниях некоего Шестакова. Первый раз я увидела его на одном из допросов. В деле Шестаков проходил как свидетель, однако на самом суде его не было. Из его показаний следовало, что во время встречи с ним Зельцер предлагал ему взятку за конфиденциальную информацию о нефтеперерабатывающей отрасли Беларуси и, в частности, об активах и имуществе, принадлежащих Бадри Патаркацишвили.

Мы все отрицали - и сам факт встречи с Шестаковым, и заинтересованность в подобной информации. Сейчас достоверно известно, что у Патаркацишвили нет собственности в Беларуси. Но в белорусском суде это не имеет никакого значения. Как я могу что-то опровергнуть? Шестаков говорит, что Зельцер предлагал ему взятку, Зельцер говорит, что вообще его не знает. Суд счел показания свидетеля более правдивыми... А мне кажется, летом я узнала «Шестакова» по фотографии в газете: это высокопоставленный белорусский чиновник, и у него другая фамилия.

По второму обвинению - в использовании заведомо поддельных документов - речь шла о завещании Патаркацишвили, которое было составлено 14 ноября 2007 года в Нью-Йорке и якобы было подделано Зельцером и Кеем, которые сами согласно этой бумаге ничего не получают. Более того, в грузинском суде после двух апелляций, подробных заседаний со свидетелями и экспертами было доказано, что завещание подлинное. Наш адвокат Дмитрий Горячко привез это решение грузинского суда, но судья не включил эти документы в судебное дело.

Оригинал завещания Патаркацишвили в деле не фигурировал, нас судили за отсканированную копию, которая была в компьютере Эмануила. Горячко говорил о том, что по белорусскому законодательству копия не может рассматриваться как официальный документ, потому что не обладает подлинными печатями и подписями.

Но у меня создалось впечатление, что доказательства нашей невиновности никого не интересовали. Великий философ Гегель говорил, что степень факта часто важнее, чем сам факт. Похоже, что как раз это относится к Беларуси: люди знают о несправедливостях в стране, но просто не понимают их степень.

Сейчас история продолжается: адвокат Эмануила сделал запрос в Мингорсуд, нужен документ, чтобы рассмотреть вопрос, подлежит ли Зельцер амнистии, а документ идет из Минска в Могилев уже три недели…

Я понимаю, что за всем этим стоит борьба за большие деньги, в которой могут быть замешаны белорусские чиновники. В разных странах идут суды, наследство Патаркацишвили пока еще никто не получил. Если Зельцер выйдет на свободу, то будет больше шансов, что это наследство распределят справедливо и согласно воле покойного.