Илларионов: Власти Беларуси могли бы спасти 81 жизнь

На эти два государства он обратил внимание в связи с тем, что белорусские и шведские власти не стали жестко, как в других странах, реагировать на главный вызов 2020 года.

«Как известно, власти обеих стран (правда, по совершенно разным причинам) проводят политику, радикально расходящуюся с действиями государственных органов других стран – они не вводили ни карантина, ни мер по изоляции и самоизоляции, ни иных существенных ограничений по движению граждан», – отмечает он на своей странице в ЖЖ.

Илларионов напомнил, что в Швеции идеологом такой политики, нацеленной на выработку всем обществом коллективного иммунитета, является главный эпидемиолог Андерс Тегнелл, а в Беларуси – Александр Лукашенко, хорошо известный своими заявлениями об отсутствии эпидемии и даже выведший 25 апреля 2,3 млн белорусов на республиканский субботник, пишут Naviny.by

Для оценки успешности (или провальности) государственной политики в этих странах эксперт сравнил показатели заражения COVID-19 и смертности от него в них и странах-соседях: для Швеции – это Норвегия и Дания; для Беларуси – Украина и Россия.

За точку отсчета он взял даты, на которые для каждых их трех сопоставляемых стран имеется как минимум один летальный случай: для скандинавских стран – 21 марта, для восточно-славянских – 31 марта.

Илларионов подчеркнул, что оперирует сугубо официальной статистикой, которая «даже в высокоразвитых странах недоучитывает значительное число случаев заболеваний и смертей»: «Кроме того, ниже следуют лишь предварительные результаты, полученные за первые недели эпидемии; по итогам более длительного срока (в том числе по итогам года) эти результаты могут измениться».

Итак, пишет эксперт, заболеваемость в Швеции на 21 марта была в 2,3 раза ниже, чем в Норвегии, а на 2 мая она превышала норвежский уровень уже на треть. На начало периода заболеваемость в Швеции примерно на треть была ниже уровня Дании, на конец периода она превышала его более чем на четверть.

Смертность в Швеции на 21 марта превышала уровень Норвегии примерно в полтора раза, на 2 мая она превысила его уже почти в 7 раз. На начало периода смертность в Швеции была ниже датской на 13%, на конец превышала его уже более чем в три раза.

На 31 марта заболеваемость в Беларуси была практически такой же, как в России и Украине – в пределах 14,7-16,1 заболевших на 1 млн жителей. На 2 мая заболеваемость в Беларуси уже вдвое превышала российский уровень и более чем в 6 раз – украинский.

На 31 марта смертность в Беларуси была практически такой же, как в России (0,11-0,12 погибших на 1 млн жителей) и почти вчетверо ниже, чем в Украине. На 2 мая в Беларуси смертность на 18,4% превышает российский показатель и на 37,9% – украинский.

«Если Швеция пошла бы по варианту противоэпидемической политики, какой для скандинавских стран можно условно назвать норвежско-датским, то общее число заболевших COVID-19 в ней на 2 мая составило бы примерно 9,5 тыс. человек и было бы меньше фактического (22,1 тыс.) на 12,6 тыс. Общее число умерших в Швеции составило бы тогда примерно 665 человек, что было бы меньше фактического (2669) примерно на 2 тыс.», – делает вывод Илларионов.

Иными словами, цена шведского эксперимента для Швеции за полтора месяца составила чуть более двух тысяч жертв.

«Если Беларусь пошла бы по украинскому варианту противоэпидемической политики, то общее число заболевших ковидом в ней на 2 мая составило бы примерно 2,7 тыс. человек, что меньше фактического (15828) на 12,1 тыс. Общее число умерших тогда составило бы 16 человек, что было бы меньше фактического (97) на 81 человека. Цена белорусского эксперимента за чуть более чем один месяц его проведения (только по официальным данным) составила 81 жертву», – резюмировал Илларионов.