«Легче бросить и забыть, чем вылечить». Ироничный взгляд на то, как болеют мужчины

Источник материала:

Шутка о том, что только рожая, женщина может понять, что чувствует мужчина с температурой 37,2, не то чтобы шутка. Вооружившись историей подруги, наш колумнист Евгения Плихина написала смешной рассказ, который, надеемся, поднимет вам настроение в эти смутные времена.

• 
  
  Евгения ПлихинаАвтор популярного telegram-канала «Плихина и набор слов», киевский колумнист LADY.TUT.BY

У Оксаны заболел муж.

Измерил температуру, прилег тут же на пол и заявил, что умирает. Перекладываться на кровать отказался — продавать мебель после трупа будет сложно.

На градуснике было тридцать шесть и девять.

— Я все, девочка моя, умираю. Брось меня, спасайся сама. Хватай детей и беги. Катюше, старшенькой, скажи, что я в командировке. А младшему потом расскажешь, что я был пиратом и умер в морском сражении за Гоа.

Попросил принести планшет, чтобы выбрать гроб онлайн. Стал гуглить симптомы болезни. Оказалось, что у него коронавирус, конечно. Еще чума, Эбола, ветрянка, молочница, синдром Туретта и немножко грипп. Начал надиктовывать завещание.

— Квартиру — тебе. Машину — малому. Только потом ему ключи, лет через 15, отдашь, пока пусть в гараже стоит. Я, Оксан, не против, чтобы ты второй раз замуж вышла, у детей должен быть отец. Вот этот мужик и научит моего кроху вождению. Только не вздумай спать с этим новым пис***м, а то убью. Дачу — дочке. Хотя нет. Тебе пусть будет.

А то будет на эту дачу одноклассников половозрелых водить, пить с ними всякое, целовать их в разное, я не вынесу. Компьютер — маме моей, телевизор — тете твоей, приставку — брату моему. Шапку мою норковую сожги. А комод наш семейный никому не отдавай, храни. Будешь вспоминать, как мы на нем Катюху зачали. Реветь будешь, уткнувшись в ящик с трусами, девочка моя маленькая… Как же ты без меня. Ты только держись.

— Я тебя прошу, встань с пола, он грязный.

— Умираю я, отстань. Ноги, кажется, уже отнялись…

На градуснике было тридцать шесть и девять.

— У меня, Оксана, кусок в горло не лезет. Да и смысл? При коронавирусе отнимаются вкусовые рецепторы. Я вот губу облизываю и ничего не чувствую. Пару часов мне осталось. Но супчик, может, приготовишь? Куриный твой, коронный. Мне-то чего, мне-то он уже не поможет, но хочется перед смертью хоть ложечку. Ты мне его всегда готовила, когда я болен был, а теперь так точно приготовь, все-таки я того…

— Чего «того», господи?

— Того этого. Всего того. Того и все.

Оксана накрыла мужа одеялом. Предложила принести подушку, отказался. Зачем ему подушка в коридоре, тут натоптано, не нужно пачкать семейный текстиль, на нем еще дед лежал.

На градуснике было тридцать шесть и девять.

— А я, знаешь, родная, всегда думал, что умру с достоинством. Буду драться, например, за тебя под пивной с бандой бандитов, завалю дюжину мужиков с пистолетами, но потом меня воровская пуля подкосит. И под музыку из «Бандитского Петербурга» уйду как царь. На похороны, думал, приедут все-все: Дюжев, Вин Дизель, Димон из стройбата, Ирка, любовь моя первая. И все ревуууут. Ирка особенно, она-то меня дважды потеряла — когда выбрала придурка этого во фраерских очках, а теперь сейчас. И пусть рыдает, дура. Поделом.

— Ирка, значит?

— Ну, не ревнуй, не кипятись. Какая уже разница. Чертова пандемия! Кто же знал, что так получится? Так и не съездим мы с тобой на Бали, как мечтали. Не увидим скатов. В Норвегии не померзнем. Третьего не заделаем.

— Какие скаты? Какого третьего? Ты бы дыру в ванной заделал. Встань, я тебя умоляю.

— Слух отняло, кажется. Не слышу, что ты говоришь.

— Дыру, говорю, в ванной иди замажь!

— Иванка Завашь? Еврейка какая-то? Ты о ком?

На градуснике было тридцать шесть и девять.

Оксана приготовила суп. Налила в глубокую тарелочку, принесла в коридор, рядом на доске сложила ломтики хлеба и зеленый лук.

— Слушай, а принеси чесночный соус еще. Он на дверце холодильника. Я сам не дойду. Умираю. Там левее. Нашла? Не нашла? Ну, а справа? Он не мог кончиться, я его вчера покупал. Видишь? Как нет? Ну, разуй глаза, Оксан, ну елки-палки, я чего, все сам должен делать? Господи, та глянь ты. Ну, Оксана! Доведешь меня. Погоди, сейчас сам гляну. Ну, ничего без папки не можете. Умру — дверь входную в похоронное бюро не найдете, не то что соус. Детский сад, ей богу. Убери одеяло, чего валяется на проходе. Устроили тут цирк. Да вот же он стоит, ну! Будешь суп? Намазать бутерброд? Я про Ирку пошутил.

На градуснике было тридцать шесть и девять.

У Оксаны заболела голова.