Катерина Борнукова: У нас давно уже не было «хорошего времени»

Об этом и других аспектах нынешнего кризиса в интервью газете «Белорусы и рынок» рассказала академический директор Белорусского экономического исследовательско­образовательного центра (BEROC) Катерина Борнукова.

— Мы не закрыли страну на жесткий карантин, как некоторые европейские страны, но люди стали беречься и самоизолироваться. Они избегают публичных мест и лишних контактов, поэтому первыми отраслями, которые затронула эпидемия, стали туризм и перевозки. Если в марте мы наблюдали негативные явления только в этих сферах, то в апреле их уже ощутили общепит, непродуктовый ретейл, торговля, все, что связано с отдыхом, сфера красоты и других услуг. Люди корректируют свои ожидания, стараются сократить траты.

Из-за падения спроса на экспорт мы подвергаемся шокам и с внешней стороны. Ведь наша экономика очень открытая, что означает большой объем импорта, в том числе и промежуточных товаров, необходимых для произодства. Что касается экспорта, то наш основной экспортный рынок — Россия, но с начала апреля она находится на карантине. Естественно, в такой ситуации российские предприятия и население покупают меньше белорусских товаров.

Косвенно это стало одной из причин, из-за которых наши промышленные гиганты на майские праздники решили уйти на выходные: кто-то не получил комплектующие из России или Китая, у кого-то упал спрос, а склады заполнены. К тому же еще и люди стали болеть. Вот и решили предприятия, объявив каникулы, фактически провести своего рода карантинные меры, а заодно не производить больше, чем можно сбыть.

Обозначенные сложности касаются не только тех, кто работает в сфере обслуживания. Согласно недавнему опросу населения BEROC, 50 % рес­пондентов отметили, что их доходы упали. Это, конечно, депрессивно действует на внутренний спрос.

— Основное отличие — карантин. У нас, например, нет запрета на работу ресторанов и кафе, просто очевиден спад спроса на их услуги. Во многих же европейских странах рестораны были закрыты. Но в большинстве этих стран государство протянуло бизнесу руку помощи, например помогает компаниям финансировать зарплаты или выплачивает социальные пособия, чтобы после окончания эпидемии можно было быстрее вернуться к привычной жизни.

У нас ситуация иная, значит, возвращение к прежней жизни будет сопряжено с трудностями: обеднеют люди, закроются многие бизнесы.

— Ни в одной стране мира никто всю экономику не останавливал, какие-то предприятия все равно работают. Мы же сделали выбор, радикально отрицающий необходимость каких бы то ни было мер. Даже невинные для экономики вещи, например перевод учебных заведений на онлайн-­обучение, мы не сделали.

Если рассматривать данные из США, где каждый штат проводит карантинную политику самостоятельно, то оказывается, что уровень безработицы во всех штатах повысился примерно одинаково, вне зависимости от того, вводили эти штаты карантин или нет. Даже там, где карантин не вводили, люди все равно меньше ходят в те же рестораны или торговые центры, спрос падает, и владельцы бизнесов решают на время приостановить свою деятельность.

Поэтому нельзя однозначно сказать, сколько мы выигрываем. Возможно, сейчас да, но вопрос в том, чем это обернется в дальнейшем, в экономике в том числе.

— То, что принятие решений о поддержке бизнеса спустили вниз, отчасти правильно, потому что на местах это можно сделать эффективнее, ведь там владеют бо€льшим количеством информации. Но на местных бюджетах лежит большая часть социальных расходов. А в нынешней сложной ситуации могут уменьшиться и налоговые поступления. Поэтому было бы целесообразно выделить хоть какое-то финансирование из респуб­ликанского бюджета на эти цели.

Думаю, вряд ли стоит ждать активных решений по поддержке бизнеса. У местных властей сильно связаны руки, к тому же никто не знает, как будет складываться ситуация, закончится все через месяц или два, будет ли осенью новая волна заболеваний. Где гарантия, что в положенный срок компании смогут начать выплачивать отсроченные налоги?

— Главное — поддержка занятости и тех, кто потерял работу. Предложенные меры, даже если они начнут осуществляться, предусматривают снижение расходов бизнеса. Но если у бизнеса вообще нет дохода, то о каком 30-процентном снижении расходов может идти речь? Основной расход у многих — рабочая сила, и тут государство могло бы помочь, введя, например, отсрочку выплат в ФСЗН или частично финансируя выплату зарплат.

И речь уже идет не только о малом и среднем бизнесе в сфере услуг. Наши промышленные гиганты тоже отправляют людей в вынужденные отпуска, и многие из этих людей получат меньше минимальной зарплаты. Поэтому меры по стимулированию поддержки занятости и социальной помощи тем, кто потерял работу или любой другой вид дохода, критически необходимы. Просто пособие по безработице в размере прожиточного минимума никоим образом не поможет семьям с детьми.

— Такой риск реален. Руководство на местах может не видеть этого или не осознавать. Но стоило бы напомнить о нем правительству. Беда в том, что не хватает финансирования, чтобы нормально поддержать бизнес и экономику.

А ведь поддержка бизнеса — ключ к будущему выздоровлению. Если бизнесы уволят людей и закроются, восстанавливаться мы будем гораздо медленнее.

— Пока ничего особого не видно. Перечислено много мер, но они состоят из рекомендаций и не включают в себя прямых затрат для государства. Фактически это список пожеланий. Государство, хоть и понимает, что есть проблемы, не может реально потратить деньги на их решение. Будем надеяться, что второй и третий пакет будут чуть более серьезными в этом направлении.

— Наша большая проблема — неэффективность некоторых госпредприятий, и решение ее мы все время откладываем. Сейчас эта проблема особенно очевидна, и в условиях, когда денег на поддержку таких предприятий в бюджете нет, все более актуальным становится вопрос: стоит ли вообще их поддерживать?

В идеальном мире на решение проб­лем в кризис средства берут в долг, и в хорошее время долги возвращают. Проблема в том, что у нас давно уже не было «хорошего времени». За последние два года Минфин сумел что-то поднакопить, но все-таки после предыдущего кризиса прошло слишком мало времени, чтобы мы могли полноценно восстановиться.

Однако это не значит, что сегодня невозможно взять кредит. Просто, если уж брать кредиты, то нужно рассчитывать на то, чтобы в будущем быть способными их вернуть, а не просто проесть. Конечно, хорошо бы заодно провести реформы. Если ничего не делать, кризис будет более глубоким.

— Самый оптимистичный: летом ситуация настолько нормализуется, что в июле мы сможем вернуться к нормальной жизни. Экономика начнет восстанавливаться, и это будет касаться не только нашей страны, но и всех наших торговых партнеров. В таком случае можно опираться на оценки Всемирного банка, то есть падение ВВП у нас будет всего 4 %, мы не влезем в большие долги, не поднимется критически безработица, а люди не успеют обеднеть. Тогда в 2021 году мы останемся с теми же проблемами, которые были у нас до коронакризиса, но ничего трагичного не произойдет.

Пессимистичный сценарий: эпидемия продлится до конца года или даже продолжится в 2021-м. Экономические проблемы в других странах никуда не уйдут, и мы свои не сможем решить. Как следствие, обострятся социальные проблемы, продолжится обнищание населения, рост безработицы, более серьезно упадет ВВП.

В такой ситуации очень трудно что-то прогнозировать, потому что сценарии развития событий могут быть самими разными, и зависят они от характера распространения эпидемии, от того, как поведет себя наше государство в плане карантина и мер экономической поддержки.