«Мы не имели права раскрывать тайну…»

Источник материала:

Старшина Василий Педенко, служивший в 1954-м в Брестской крепости, был очевидцем того, как испытывали ядерную бомбу

В конце Второй мировой войны, когда ее результат был уже предрешен, американцы сбросили две атомные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки. С военной точки зрения в применении этого оружия не было никакой необходимости. Их цель была очевидной -- испытать воздействие ядерного оружия на людей, изучить его ударную боевую мощь и показать таким образом, кто истинный властелин мира. В результате погибли сотни тысяч мирных жителей, города были разрушены, а США, монопольно обладая атомной бомбой, стали инициаторами «холодной войны», которая в любой момент могла перерасти в «горячую».
Однако в 1949 году в СССР также было создано ядерное оружие. Оно испытывалось в закрытых подземных формах, что не давало полной картины его воздействия на живую силу, а главное, определить способ защиты от него. Именно поэтому правительство СССР решило провести учения с применением ядерного оружия.
Долгие годы об этом молчали, а если кто-то и говорил, то шепотом и с оглядкой. Потому что события 55-летней давности, о которых мы сегодня расскажем, были государственной тайной, а люди, принимавшие в них участие, дали подписку о ее неразглашении. Речь идет об испытании в уже далеком 1954 году на Тоцком полигоне атомной бомбы. Причем испытывалась не только сама бомба, но и воздействие всех ее поражающих факторов, в том числе радиации, на живую силу -- то есть на солдат срочной службы и офицеров советской армии.
Среди тех, кто оказался в непосредственной близости от эпицентра ядерного взрыва, был и Василий ПЕДЕНКО, тогда старшина срочной службы, а теперь пенсионер. Сегодня он рассказывает читателям «Белорусской нивы» о событиях далекого прошлого.

-- В 1954 году я служил в Брестской крепости, в 682 Отдельном дивизионе инструментальной разведки, который входил в состав 128 Гумбиненского стрелкового корпуса. Именно на базе нашего корпуса и было решено провести эти учения. Почему? Потому что ситуация в мире тогда была напряженной. «Холодная война» в любой момент могла стать «горячей». Наш корпус располагался в Бресте, на границе с Польшей, т. е. на самом Западе, а в ФРГ находились войска США, Англии, Франции. Поэтому, в случае начала войны, личный состав нашего корпуса должен был первым вступить в бой и встать на защиту Родины.
Мы, военнослужащие, уже отслужив по 3 года, с марта по май ожидали приказа министра обороны об увольнении в запас, но вместо этого поступил приказ о нашем участии в учениях вдалеке от Бреста. В результате корпус в составе двух дивизий (стрелковой и танковой), а также артбригады и спецчастей по железной дороге был переброшен в район намеченных учений. Наш эшелон прибыл в Тоцк ранним утром, разгрузились менее чем за три часа, так как на подходе были другие железнодорожные составы. Первый день запомнился жарой -- более 30 градусов.
Наш дивизион расположился примерно в 30 км от Тоцка, возле речки Самарка, которая берет свое начало в Уральских горах. Она была мелкой и неширокой, но холодной, что нас и спасало от зноя. Мы разбили лагерь, поставили палатки, были определены места для стоянки техники. Через неделю весь личный состав перебросили в район передовой предстоящих учений, где под палящим солнцем мы рыли окопы, делали блиндажи и укрытия для техники. Тогда на вооружении не было никакой землеройных машин. Вдобавок ко всему земля там была глинистой, плотной, поэтому приходилось пользоваться не только лопатами, но и кирками.

Архивная справка
«В исходном районе для наступления было возведено 188 км траншей, ходов сообщений, 264 подбрустверных блиндажа, 91 убежище легкого типа, 385 окопов для артиллерии и минометов, более 400 окопов и укрытий для танков и самоходных артиллерийских установок.
У противоположной, обороняющейся, стороны было сооружено 196 км траншей и ходов сообщений».

Когда закончилась работа по подготовке укрытий, личный состав вновь возвратился в свои лагеря, где начались теоретические занятия по подготовке к учениям. Хотя нам никто и не говорил об их целях, но мы чувствовали, что они будут носить какой-то специфический характер. К слову, некоторые офицеры, особенно фронтовики, догадываясь о характере учений, написали домой письма и на всякий случай попрощались с родными. Намного позже мы узнали, что вся наша переписка проверялась военной цензурой. В результате несколько офицеров были в срочном порядке откомандированы на зимние квартиры. А пока они добрались домой, на них уже заготовили приказы о досрочном увольнении из армии.
У нас не было ни одной свободной минуты, много времени уделялось тактическим занятиям, затем личный состав выехал на место предполагаемых учений и там уже на практике отрабатывал свои действия. На заключительном этапе приступили к практическим занятиям по защите от ядерного оружия. Несмотря на жару (столбик термометра поднимался выше плюс 30), по нормативу мы ежедневно по 5 часов находились в противогазах. А летчик, который должен был сбросить атомную бомбу, дважды в день в течение месяца с высоты 10 км сбрасывал ее муляж. Цель была обозначена огромным крестом со светоотражателями.
И вот наступило 14 сентября 1954 года. Ранним утром все войска, участвующие в учениях, заняли свои боевые позиции.
В 9.00 из центра управления поступила команда всему личному составу зайти в укрытия. Когда она была выполнена, поступила новая: заложить в противогазы защитные пленки и одеть их. В 9.30 по рации прозвучала команда: «Взрыв». И в это же время на высоте 350 метров взорвалась атомная бомба. Взрыв был такой силы, что у нас заложило уши, а земля резко ушла в сторону от эпицентра. Земля содрогнулась несколько раз, постепенно затухая. Через несколько минут после взрыва поступила команда снять противогазы и, сняв защитные пленки, вновь одеть их. Нашим взорам предстала ужасная картина. Тихая безветренная погода сменилась ветром такой страшной силы, что деревья наклонялись до земли словно прутики. А в небо взметнулся огромный гриб, который, постепенно увеличиваясь в объеме, рассеивался.
В это время по рации прозвучала команда: «По машинам». Мы быстро заняли свои места в открытых автомашинах и начали наступление на условного противника, в сторону эпицентра взрыва атомной бомбы. А в это время артиллерия вела огонь по его передовым позициям. Мы проезжали как раз те места, где проводились тактические учения и не узнавали их. Небольшие селения были практически стерты с лица земли, а их развалины догорали. Во время наступления некоторые участки, причем на небольшом расстоянии от эпицентра взрыва, нам было приказано преодолевать ползком. Наш дивизион проследовал колонной рядом с ним. Запомнился дымящийся обгоревший пенек, который еще недавно был большой сосной, земля вокруг него на глубину до метра была буквально сметена ударной волной…
Команда «отбой» последовала только в 18.00. Учения для нас закончились в районе речки, где для санитарной обработки личного состава был развернут банно-прачечный комбинат. Нас построили, приказали выпылить обмундирование. После этого дозиметрист обошел строй, но какую дозу облучения мы получили, нам не сказали. Затем была баня и отбой. Спали по распорядку.
На следующий день мы стали готовиться к отправке домой. Все участники учений дали подписку о неразглашении в течение 25 лет сведений об испытании атомной бомбы. Для отправки частей был составлен график. Но поскольку войск и техники было много, а площадок для формирования железнодорожных составов не хватало, то отправка затягивалась. В результате наш дивизион убыл в Брест только во второй половине октября, то есть мы находились на зараженной территории еще целый месяц…
Знали ли мы что-нибудь о последствиях радиоактивного облучения? Конечно, нет. Ведь вся правда тогда скрывалась, никто нам не сказал, какую дозу радиации мы получили. К тому же нас воспитывали в духе патриотизма и беззаветной преданности Родине (и для нас это были не просто громкие слова). Мы гордились, что были причастны к изменению политической ситуации в мире и укреплению позиции СССР, а также предотвращению развязывания третьей мировой войны. Но уже через год-два многие из нас почувствовали ухудшение состояния здоровья. Лечить же нас от последствий радиоактивного облучения врачи не могли, потому что мы не имели права раскрывать тайну участия в тех учениях.
…В 1992 году в Украине был принят закон о статусе и социальной защите граждан, пострадавших от последствий чернобыльской катастрофы. Нас, участников испытаний ядерного оружия, приравняли к участникам ликвидации аварии на ЧАЭС. Тогда оказалось, что в Украине нас осталось в живых 92 человека, а сегодня всех можно пересчитать по пальцам одной руки…
Записал Александр ЦЫБУЛЬСКИЙ.