Алексей Марочкин: «Я счастливый человек – исповедуюсь на бумаге, на холсте»

Источник материала:

30 марта создателю и первому председателю художественного объединения «Погоня» Алексею Марочкину исполняется 70 лет.

О своем жизненном и творческом пути Алексей Марочкин рассказал в интервью «Радыё Свабода».

- Алексей, вы счастливый человек, у вас два дня рождения - 10 и 30 марта. По крайней мере, в разных энциклопедиях и справочниках называются две разные даты. Откуда возникла эта путаница?

- Так уж получилось, документы о моем дне рождении не сохранились. Когда я пошел в школу, то меня попросили заполнить анкету. Я знал, какого я года, и месяц март помнил, он для меня был всегда связан с Зазыванием весны, а дату я назвал приблизительную. Потом уже мама сказала, что я родился в день святого Алексея - Божьего человека. И тогда я вычислил, что день этот приходится на 30 марта. Так что я праздную целых двадцать дней - с 10 по 30 марта...

- А в каком возрасте вы окончательно поняли, в чем ваше призвание? Скажем, когда вы преподавали рисование в средней школе деревни Рубель, вы осознавали, что вам нужно ехать и завоевывать столицу?

- Я это абсолютно точно понимал и знал, что столица от меня никуда не убежит. И мне было безразлично, куда меня распределят после Витебского педагогического института. Когда я пришел в деканат, и мне там сказали, что меня направляют на Полесье, в Рубель, я с радостью согласился. Там такой колоритный язык! И когда я приехал в Рубель (а это самая большая деревня в Беларуси), то даже не все понимал. Скажем, показываю детям свои рисунки, а они говорят: «Як хвайно!». Поехав в Рубель, я уже знал, что пойду в армию. Служил я в знаменитых Печах, где сжег танк, непреднамеренно, конечно. И тот танк еще долго стоял, обгоревший. А офицеры все время показывали: «Вот смотрите, что наделал курсант Марочкин!

- Так вы еще тогда поставили под угрозу обороноспособность Советского Союза?

- Еще тогда, в 1963 году. В армии я был не только танкистом, но и художником. Я должен был оформлять всякие «ленинские комнаты», писать на плакатах моральный кодекс строителя коммунизма ... А это была такой скукой! Чтобы повеселиться, я иногда специально делал ошибки. Например, на одном плакате вместо: «воин, будь бдителен» я написал: «воин, будь спокоен». И никто этого не заметил, потому что никто тех плакатов не читал. Пока я сам не показал начальству. За «диверсию» меня отправили на свиноферму, где я дежурил, вооруженный штыком. После «диверсии» мне автомат не доверяли, только штык-нож.

- Говорят, что первую часть жизни художник работает на свое имя, а вторую часть - имя на художника. Достигли ли вы того порога, за которым можно расслабиться, поскольку на вас и за вас работает ваше имя?

- Об имени - это слишком громко сказано. Известное имя, неизвестное ... В сегодняшней Беларуси художник, если и известен, то преимущественно среди друзей и единомышленников. Не буду скрывать, в художественной среде есть и такие, которые люто меня ненавидят, стараются со мной не здороваться, обходят. Понятно, что провластные организации меня также стараются не замечать. Это смешно, но бывают просто нелепые случаи. Например, несколько лет назад вышла книга памяти Николая Селещука, и там помещен групповой фотоснимок, на котором знаменитые люди: Селещук, Гавриил Ващенко, Леонид Щемелев ... Меня с того снимка ... вытерли! И никого это не возмутило, было спокойно воспринято в нашем Союзе художников ... Что ж, время во всем разберется. Ведь кроме диктатуры политической, есть еще и диктатура времени, она будет диктовать и расставлять все по своим местам. Николай Халезин, руководитель «Свободного театра», очень хорошо сказал, что «сегодняшняя власть не рождает гениев». И это действительно так. Мне иногда говорят: «Алексей, ты нормальный художник, рисовал бы цветочки, пейзажи, не лез бы в политику». Я этого не приемлю. Видимо, кому-то очень хочется, чтобы наши люди думали о чем угодно, только не о политике. Думали-гадали, например, откуда взялся мальчик Коля у нашего вождя? А где его мать? Вот о чем думайте, а о судьбе Родины - нельзя, так как это политика ... Мне вспоминаются слова Казимира Малевича: «Форма - это и есть содержание». Когда я вижу в «Нашай Ніве» снимок «омоновца» в черной маске, то чувствую, что черная форма диктует ему и его «содержание». Оденьте в такую форму вас, меня, оденьте маску, задушите нашу свободу, и – хочешь-не хочешь – что-то нечеловеческое совершить захочется. Пришел «омоновец» в маске в мою мастерскую и глумился над моими произведениями ... Открывайте свое лицо, говорите. Лучше вести диалог, чем полагаться на свои бицепсы и кулаки.

- Свой знаменитый стих «Ночная песня странника» Гете написал на дверях охотничьего домика. Вы также иногда пишете на дверях, на пряслицах.

- На это меня вдохновил Язеп Дроздович. Я долгие годы собирал его наследие, и когда находил новое произведение, то смотрел на другую сторону полотна - а что там написано? А он записывал кучу всякой информации: чей портрет, при каких обстоятельствах рисовал и т.д. И вот я тоже решил и на некоторых произведениях словно дневник писал, иногда даже стихотворные строки. Как-то мой друг и ученик Николай Исаенок также якобы упрекнул: «Ты рисуешь нонконформистские произведения, а власть же этого не любит. А я вот пишу пейзажи, болотца, березки». Я о Николае сложил такие строки: «Ежедневно рисую кустарники и остаюсь на века». А когда я сидел на Окрестина, то ходил туда-сюда по камере, и вдруг вижу - двери как произведение искусства! На них были выцарапаны имена, какие-то слова ... Двери те, конечно, окрашивались, но рельефы оставались. И мне было интересно их читать. Потом у меня родилась «Поэма об Окрестина». Так что для творца даже полезно побыть в тюремных стенах. Искусство - это моя исповедь, ведь не каждый день будешь ходить к священнику исповедоваться. Мы счастливые люди – исповедуемся на бумаге, на холсте. Искусство - это моя исповедь, ведь не каждый день будешь ходить к священнику исповедоваться.

- Как ни странно, но в истории остаются и те, кто совершал и умножал зло. Тот же Сталин. Как вы считаете, почему история снисходительно к злу?

- Я думаю, история к злу не снисходительна. Она просто определяет минувшие темные страницы. И определяет правдиво, хотя иногда и тенденциозно. У каждой страны своя история, в Беларуси своя, в России своя. Что касается Сталина, то здесь я поддерживаю Русскую православную церковь, которая заклеймила сталинизм как страшное зло. Сталин - это людоед, он столько безвинных людей погубил! Самое гнусное, через что мы прошли, - это построение коммунизма. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Если эти пролетарии получили бы мировую власть, это был бы хаос, страшнее атомной войны. Слава Богу, что все это «ляснулось». Я считаю, что коммунистическая идея рождала зло.

- Ваш друг Александр Родин живет в Германии, Алесь Шетерник все дольше задерживается в США ... При каких условиях вы также смогли бы покинуть Беларусь?

- Только тогда, когда меня выживут насильно. Но пока я держусь, мне здесь комфортно, здесь мои друзья. Я даже шучу: «Ну, а если нас всех посадят? Вместе сядем - хорошая компания будет!» Что с того, что я буду писать в Америке или Германии свои нонконформистские произведения? Кому они там нужны? Там это можно легко делать. А сегодня в Беларуси напиши «Площадь Калиновского» или «Обычный натюрморт», или «За элегантную победу»... Простите, это требует и мужества, и ответственности за то, что ты делаешь. Я не мазохист, но диктатура меня вдохновляет.