С Бекханом Барахоевым я познакомился в конце 90–х годов в Санкт–Петербурге на рок–фестивале. Мероприятие носило масштабный характер: в нем участвовали не исключительно местные звезды («Алиса», «АУ», «Король и шут», «Выход»...), а и музыканты, которых приглашали со всего постсоветского пространства. Много у меня было удивительных и памятных встреч (Сергей Рыженко, Коля Васин, Евгений Федоров...). Одной из них стало интервью с лидером группы «Бекхан». Нельзя сказать, что этот человек в черном как–то сильно выделялся среди рокеров: черный цвет тогда был очень моден. Но обратил он на себя мое внимание тем, что и гуру, и ученики рок–музыки здоровались с ним с какой–то особой теплотой и подчеркнутой вежливостью. Я уже знал к тому времени, что вокал Бека, музыка его группы, отчасти — тексты здорово напоминают цоевские. Притом никто из коллег и слушателей не злопыхал в адрес артиста, что, дескать, неплохо тот устроился: «дери» себе и ни о чем не думай. Потому что при всей схожести было видно, что перед нами творчество индивидуальное, личностное, выстраданное. Разговор с Бекханом запомнился, помимо всего прочего, и тем, как вдумчиво, на паузах он отвечал на подчас совсем простенькие вопросы. И вдруг почти на 10 лет исполнитель пропал. Где он был, что с ним произошло и что он делал, знают только самые близкие люди.
Из ниоткуда в никуда
— Вы почти на 10 лет выпали из поля зрения любителей рок–музыки. Что случилось, чем все это время занимались?
— Пытался выжить. И писал песни. Теперь вернулся.
— «Покаяние» — так называется ваш последний альбом. Простите за вопрос: за что и перед кем вам хотелось бы покаяться, из того, о чем могли бы сказать открыто?
— Каюсь начиная от матери своей и заканчивая каждым, кто про меня хоть что–то знает. За все то, что, по моему разумению, сделано неправильно, прошу прощения. И перед Господом в первую очередь каюсь.
— Лично для меня ваше творчество за 10 лет не претерпело никаких особых изменений — сужу об этом по двум последним пластинкам вашей группы: «На краю» 1998 года и «Покаяние» 2008–го. Вы все такой же «черный романтик», с не слишком веселым взглядом на жизнь, музыка все столь же «экономна», словно ретророк 90–х. Я ошибаюсь?
— Может быть. Про «Покаяние» я слышал мнения, что у нас поменялось многое в музыке и словах. Но ваша точка зрения мне... тоже близка: ничего нового со мной не произошло.
О роке без фамилий
— Вам не кажется, что на каком–то этапе своего развития рок стал ну очень серьезным? От него, от проповедуемых им доктрин слушатель решил отдохнуть. Да так ему понравилось отдыхать, что напрягать мозги теперь не хочется.
— Российский рок никогда не был серьезным — он был настоящим. Корявым, необъективным, тяжелым в суждениях. А про отдых слушателя от доктрин и о нежелании напрягать мозги можно сказать следующее: время принесло то, что мы сейчас имеем. Кратчайший путь правдами–неправдами к собственному теплому эго. Вот и все.
— А некоторые критики говорят, что социальный рок переживает свой ренессанс. Или вот–вот начнет переживать. А вы как считаете?
— Если в музыке осталась пара–тройка людей, могущих не врать, то и слава богу.
— Глядя на вас, трудно представить себе, что вы способны на клишированные рок–н–ролльные безумства: выбросить телевизор из номера гостиницы, поднять к себе в час ночи по простыням фанатку, выйти на сцену пьяным. В чем ваш изъян?
— Мой изъян в том, что я не могу выбросить телевизор из номера, поднять по простыням фанатку, выйти пьяным (улыбается. — О.К.). А если серьезно, я всегда буду сожалеть о несделанном.
— Был ли такой музыкант, в котором вы обманулись? Он казался вам богом, кумиром, а познакомились с ним ближе — и полный облом.
— Был. И не один. Но — без фамилий.
От печали до радости
— Когда–то давным–давно я брал у вас интервью, и вы тогда с такой горечью говорили о том, что происходит на вашей родине, в Чечне. Что думаете о теперешней ситуации в ней?
— Горечи гораздо меньше, но все равно «нет, ребята, все не так, все не так, ребята»... Чечня возрождается, и я этому рад.
— Чувствуете свою общность с Питером? Это ваш город? Он какой для вас (понято, что разный) — серо–дождливый настроенчески, давит колоссальным культурным слоем, с душой нараспашку или же нашли в нем что–то сокровенное только для себя?
— Питер «мой» только весной и летом. В остальное время он меня... убивает.
Бонус–трек
— Напрягает, что, судя по всему, до конца творческой жизни не избежать сравнений с Цоем?
— Хорошо сказали: «До конца творческой жизни». Очень интересно, когда эта творческая жизнь закончится... Нет, не напрягает.
Досье
Группа «Бекхан» была создана в 1991 году в Грозном.
Продюсер Юрий Айзеншпис крайне критично относился к тому, что делает Барахоев.
Коллектив дважды участвовал в фестивале «Максидром».
Бывшие участники группы «Кино» пытались возродить ансамбль, пригласив вокалистом Бекхана, даже были записаны какие–то пробные треки, но эксперимент так и не был реализован.
Из интервью Александры Панфиловой–Кинчевой для издательского дома «Новый взгляд»: «А что ты делал, когда шла война? — Что я делал? Я был дома. Воду таскал... Продукты доставал... Помогал подняться тем, кто упал... Это неинтересно, я не люблю об этом говорить».
Главная
Гороскопы
С Бекханом Барахоевым я познакомился в конце 90–х годов в Санкт–Петербурге на рок–фестивале. Мероприятие носило масштабный характер: в нем участвовали не исключительно местные звезды («Алиса», «АУ», «Король и шут», «Выход»...), а и музыканты, которых приглашали со всего постсоветского пространства. Много у меня было удивительных и памятных встреч (Сергей Рыженко, Коля Васин, Евгений Федоров...). Одной из них стало интервью с лидером группы «Бекхан». Нельзя сказать, что этот человек в черном как–то сильно выделялся среди рокеров: черный цвет тогда был очень моден. Но обратил он на себя мое внимание тем, что и гуру, и ученики рок–музыки здоровались с ним с какой–то особой теплотой и подчеркнутой вежливостью. Я уже знал к тому времени, что вокал Бека, музыка его группы, отчасти — тексты здорово напоминают цоевские. Притом никто из коллег и слушателей не злопыхал в адрес артиста, что, дескать, неплохо тот устроился: «дери» себе и ни о чем не думай. Потому что при всей схожести было видно, что перед нами творчество индивидуальное, личностное, выстраданное. Разговор с Бекханом запомнился, помимо всего прочего, и тем, как вдумчиво, на паузах он отвечал на подчас совсем простенькие вопросы. И вдруг почти на 10 лет исполнитель пропал. Где он был, что с ним произошло и что он делал, знают только самые близкие люди.