Dear New York: Нью-Йоркский характер

Источник материала:

«Ньюйоркцы такие грубые! Такие холодные!» — часто доводится слышать от клиенток, переехавших в город недавно из других штатов. Предмет разговора мне интересен, и я задаю уточняющие вопросы, массируя их надутые щечки: «А что конкретно не нравится в поведении жителей Нью-Йорка?».

— Ну как же, они вечно всех расталкивают на своем пути! Никогда не придерживают за собой двери. Улыбнешься встречному прохожему — взгляд искоса и ускоряющийся шаг в ответ. А в моем городе мне бы улыбнулись и спросили, как дела.

Продолжая заметки о Нью-Йорке, я не претендую на истину, а делюсь ощущением города, в котором прожила без малого пять лет, встретила 30-летие и где планирую жить еще долго и счастливо. Если вам эти наблюдения интересны, если они расширяют ваше представление об американцах и американской культуре, значит, ни мое, ни ваше время не потрачено зря.

Я довольно много путешествовала по Америке и понимаю природу их жалоб. Но я также жила в Беларуси, и к грубости-понурым лицам мне не привыкать.

Никогда не говори с незнакомцами

Для начала позвольте изложить вам некоторые особенности американского этикета. Речь пойдет не о вилках-ножах, а о правилах общения с незнакомцами, которое здесь называют «small talk» («маленькая беседа», светская болтовня).

Итак, предположим вы находитесь в приемной медицинского офиса с другим человеком. Или следите за бейсбольной игрой с участием своего ребенка, стоя у стадиона вместе с остальными мамашами. Будь вы американцем, вы не стали бы молчать, сосредоточенно глядя вдаль. А улыбнулись бы рядом стоящему человеку. посмотрели бы ему в глаза и завели разговор:

«Здравствуйте? Как дела? О, у меня отлично, спасибо. Ну и дождь лил сегодня! А вы откуда будете родом? (если у вас акцент, этот вопрос будет одним из первых). Давно здесь? Нравится?» — ну и так далее.

Разумеется, не все желают разговаривать, находясь в режиме ожидания. Но у американцев это считается правилом хорошего тона, — заметить человека, находящегося рядом, не проигнорировать его, засвидетельствовать свое почтение, поговорить о том, о сем.

Признаюсь, когда я приехала в США впервые в возрасте 18 лет (программа студенческого обмена, работа на кухне в летнем лагере) меня это ужасно бесило. С какой стати я должна всем и каждому говорить «Hi! How are you?». К чему эти лишние слова, лишние вопросы, ответы, которые никого не интересуют?

И поскольку мы с подругой в этом вопросе были солидарны, то здоровались с остальными сотрудниками один раз в день — утром, а не всякий раз, пересекаясь с ними в столовой, возле столовой, в душевой, прачечной и так далее… Это воспринималось американцами как грубость и заносчивость. Как это так — не кивнули приветственно, не улыбнулись, не сказали «Hi! How are you?».

К нам, девушкам из Беларуси, стали относиться холодно, с издевкой, начались какие-то обидные шутки в наш адрес… Впрочем американским вожатым было не намного больше лет, чем нам, так что ждать от них понимания нюансов славянского менталитета было бы наивно.

В общем, нас стали гнобить, и мы с подругой выработали новую стратегию — начали отрабатывать на американских вожатых презрительные взгляды. Таня учила меня смотреть на обидчиков уничтожающе, высокомерно, глядя им прямо в глаза. Я очень старалась. Наверное, американцы навсегда запомнили девушек, молчаливо подающих им завтраки с убийственной холодностью в глазах и брезгливо поджатыми губами. Стоит ли говорить, что мы только усугубили свое положение, и под конец смены единственный, кто с нами общался из числа американских сотрудников, это сын священника.

В один из последних дней он уговорил других вожатых поработать за нас на кухне, полностью освободив от обязанностей готовки и мытья посуды, — уж не знаю, как ему это удалось и почему они согласились, но наблюдая их старательные и неловкие движения на кухне, было как-то совестно за всю эту «холодную войну», развязанную нами.

Натянутые улыбки

Про русских говорят, что они как кокос — твердые снаружи и мягкие внутри, а американцы как вишня, — мягкие снаружи, но внутри твердая косточка. Нью-Йоркцы — где-то посередине. Поэтому, наверное, мне здесь так комфортно.

Ведь что нас так раздражает в американцах? Их нарочитый оптимизм. Белозубые улыбки, расточаемые направо и налево. Энергичность. Нескромность. Узкий кругозор. Активная жизненная позиция.

То ли дело мы. С нашей исторической памятью. С нашей духовностью. С нашим надрывом, умением выкручиваться, выживать, откладывать, экономить. отдавать последнее. Мы не станем отвечать «Прекрасно!» на вопрос о том, как идут наши дела, даже если они действительно идут хорошо. Зачем навлекать зависть? Не будем нахваливать себя, приписывая того, чего нет, это же самолюбование. А если нам сделают комплимент, поспешим заверить того, кто его сделал, что и «юбка на самом деле копейки стоит, а вот тут полезла нитка», и «что вы, какое там похудела, ем, как не в себя».

Нытье — вообще не американская черта. Иногда я это забываю, и начинаю жаловаться на что-то здешним знакомым. Что уже три недели работаю по 10−11 часов в день без выходных, потому что коплю на поездку. Что клиентка мне все нервы подняла. Что скоро сдавать исследовательскую работу в универе, а она совершенно не пишется, поскольку мне очень сложно ориентироваться в американских стандартах написания научных работ. Одергиваю себя, когда замечаю: американцы мне не поддакивают (как сделали бы наши люди), не качают головой сочувственно, мол, у меня та же ерунда, а вежливо так, сдержанно говорят: «Sorry about that» («Мне жаль») или «Hang in there» («Держись»).

Это, разумеется, не означает, что у американцев не бывает проблем, сложных душевных переживаний, хандры и плохого настроения. Просто в их культуре это не принято показывать на лице. Кому хочется иметь дело с нестабильным, грустным, подавленным, ворчливым человеком? Тянутся-то как раз таки к уверенным и счастливым. Американцы выработали в себе привычку улыбаться и излучать оптимизм, и есть только один человек, в присутствии которого они позволяют себе ныть и расклеиваться — психолог. Ну, и еще может быть любимый человек.

Пожив пять лет в Америке, я пришла к выводу, что лично мне приятнее находится среди приветливых лиц. Улыбка и приподнятое настроение — это важная составляющая хорошего сервиса, и поскольку я сама работаю в этой сфере, то стараюсь улыбаться и излучать жизнелюбие, даже если на душе у меня скребут кошки. И если я пойду в магазин или медицинскую клинику, то буду рассчитывать на такой же радушный прием.

Если наблюдать за детьми и студентами, то в любой стране — Беларуси ли, Америке, — можно видеть много улыбок, энергии, энтузиазма. А потом с нами случается взрослая жизнь: кредиты, разводы, инфляция, целлюлит… Мы забываем, что такое дурачиться, танцевать, играть в шарады. Почему-то все хорошее ассоциируется только с молодостью, беззаботным временем, хотя разве так уж мало у молодых забот?

Есть еще один очень важный момент — ожидания от жизни. В Америке, где со времен Великой Депрессии прошло почти 80 лет, люди надеются на лучшее. В Беларуси, где последние двадцать лет экономика находится на грани фола, — ожидают худшего. Это безусловно накладывает отпечаток на то, как осторожно мы выражаем собственную радость, как не умеем радоваться успехам других.

Легче считать кого-то халявщиком, баловнем судьбы, чем признать, что он заслужил то, что имеет. Всеобщая декларация прав человека закрепила за каждым из нас право на счастье. Я не стесняюсь своего. Так уж сложилось, что я счастливее в другой стране, другом климате, другом окружении. И это — мое право.

Сумасшедшие в городе

В Нью-Йорке полно людей, ведущих себя, мягко говоря, неадекватно. Концентрируются они в подземке. Как-то на платформе метро увидела трех (!) явно невменяемых людей, стоящих на удалении друг от друга. Все они одновременно разговаривали сами с собой. Ладно еще один, но три? В общем, в то утро я прислушалась к своей интуиции и не стала дожидаться поезда в такой компании, а вернулась домой.

А есть люди не то, чтобы сумасшедшие, но, что ли, сломленные городом, агрессивно настроенные, озлобленные, с каким-то болезненным чувством собственного достоинства, которое, по их мнению, задевают все. Они могут попрошайничать в вагонах, громко обращаясь к пассажирам, причем просят о помощи с вызовом, а не давя на жалость.

Недавняя ситуация. Сестра сидит в вагоне метро. Входит чернокожий мужчина в спущенных чуть ли не до колен штанах и начинает просить мелочь. Он клянчит и клянчит, большинство людей никак не реагирует, уткнувшись в телефоны. Поравнявшись с сестрой, мужчина кричит ей в лицо:

— Эй! Я и к тебе обращаюсь!

Сестра молчит.

— Эй! Каково это — быть белой?

Она поднимает на него глаза и спокойно говорит:

— У меня нет денег для тебя.

— Так-то лучше! Отвечай, когда с тобой разговаривают!

И пошел дальше.

Пару дней назад уже я стала участницей конфликта в вагоне метро, и тоже с афроамериканцем. Не хочу сеять расовую неприязнь, тем более, что в числе моих друзей есть темнокожие ребята, но не могу не отметить, что в качестве агрессивных попрошаек чаще вижу афроамериканцев. Белые тоже просят денег. Молодые, побитые жизнью скитальцы в давно не стиранной одежде. Разница в том, что они делают это без наездов и перехода на личности. Сидят себе на тротуарах с собаками и жалостливыми надписями на картонках. Просят милостыню в метро, предварительно рассказав историю о том, как приехали в Нью-Йорк в составе рок-группы, и их обокрали. Почему бы и не подать.

А теперь история. Возвращаюсь с работы уставшая. Слева от меня сидит парень-божий одуванчик, читает книгу. Справа — молодая испано-язычная мама с маленьким ребенком в коляске.

Заходит чернокожий мужчина лет сорока пяти. Садится, ставит на колени динамик, и врубает рэп. Да еще подкручивает звук, чтобы погромче. Я вежливо к нему обращаюсь:

— Извините, не могли бы вы звук потише сделать?

Ноль реакции.

— Сэр, могли бы вы сделать звук тише?

И тут он начинает орать на меня:

— Это моя гребаная музыка, понятно?! Я работал семь дней без выходных, понятно?! Это Нью-Йорк!!! И это мое право — слушать мою гребаную музыку!!!

— Я не возражаю против вашей музыки, но вы могли бы слушать ее в наушниках.

— У меня от гребаных наушников уши болят!

Парень-божий одуванчик хлопает глазами и молчит. За меня вступается молодая мама:

— Разве вы не видите, здесь маленький ребенок!

— А я вообще не с тобой разговариваю! Ты вообще знаешь слово «извините»?!! Все, кому не нравится моя музыка, могут выйти из вагона! Вас никто не держит!

Он все-таки выключает свой динамик, но на следующей остановке я перехожу в другой вагон. От греха подальше.

Ну и еще один случай, особо врезавшийся в память. Утро, вагон поезда заполнен людьми. Напротив меня сидит, широко расставив ноги, чернокожий (извините, но из песни слов не выкинешь) мужчина.

К слову, социальная реклама Нью-Йоркского метро в доступной и забавной форме просит людей соблюдать правила приличия — не стричь в вагоне ногти, не расчесывать волосы, не стоять, опершись о шест, перекрывая доступ к нему другим людям, и — внимание — не расставлять ноги, сидя на сиденье. Это особенно касается мужчин, которые по каким-то неведомым причинам массово сидят, расставив ноги, тем самым захватывая пространство сидений, находящихся рядом. Явление даже получило название — manspreading. Официальное обращение к пассажирам метро гласит: «Dude…Stop the spread, please».

Короче говоря, несмотря на утренний час пик, мужчина напротив сидел, расставив ноги, занимая три места, всем своим видом давая понять, что менять положение он не собирается. Потом он начал подстригать ногти. Зрелище не из приятных, поэтому я перевела взгляд на молодого человека у дверей вагона. Интеллигентное лицо, тонкие черты, волнистые волосы зачесаны назад, элегантный, хорошо скроенный костюм и небрежно повязанный шарф… Любовалась я им, любовалась, как тут случилось непредвиденное: громила напротив подорвался и резким ударом в нос выбил парня из вагона поезда (как раз была остановка), яростно начал колотить его ногами. Все произошло так быстро, что люди не успели толком среагировать. Двери закрылись, поезд начал движение и чем закончилось дело, я не знаю. Мне очень жаль того парня, очень! И, по правде сказать, не уверена, что за него заступились свидетели. Больно уж мощным и неуправляемым выглядел агрессор.

Быстрее, еще быстрее

Самый ценный ресурс в Нью-Йорке — время. Люди здесь очень много работают (однозначно больше, чем в Европе), мало отдыхают (в среднем две недели в году) и спешат успеть все — и сделку заключить, и в спортзале позаниматься, и с коллегами в баре после работы выпить, и на свидание сходить, и в клубе среди недели потанцевать…

Такой ритм жизни могут выдержать только люди с железным здоровьем, здоровым аппетитом к жизни и четкой установкой на достижение поставленных целей.

Нью-Йоркцы терпеть не могут терять время попусту и экономят ресурс как могут — выкраивают часы из сна, перебегают дорогу на красный свет и в неположенном месте, и очень быстро ходят.

Спросите любого Нью-Йоркца, что его больше всего раздражает в приезжих, и он ответит — «то, как МЕДЛЕННО они ходят».

Эта неторопливость прямо-таки выбешивает Нью-Йоркца, привыкшего добираться до пункта назначения стремительной ходьбой с перебежками.

Спросите любого приезжего, что больше всего раздражает его в Нью-Йоркцах, и он ответит: «То, как они сломя голову несутся вперед, задевая и расталкивая прохожих».

Чистая правда. Более того, я и сама так делаю. Не то, чтобы расталкиваю, но, бывает, задеваю, пытаясь прошмыгнуть мимо не соблюдающих правила пешеходных потоков людей. Прежде чем прошмыгивать, я всегда предупреждаю впереди идущих зычным и требовательным «Excuse me!» («Разрешите!»), потому что на вежливое и приветливое «Excuse me» не реагируют, проверено. К чести Нью-Йоркцев будет сказано, что задев человека, они всегда извинятся, на ходу, не меняя траектории и не оборачиваясь, но, тем не менее.

Осознаю я и то, что не все способны выдержать эту гонку на опережение. Что есть люди пожилого возраста, особенностями моторики, что кто-то просто хочет ПРОГУЛЯТЬСЯ по Лексингтон авеню, а тут такие люди-ракеты… Но я также верю в то, что мы энергетически вписываемся в определенные города и страны. И если Минск был слишком медленный и вязкий для меня, то Нью-Йорк — самое то. Я не вижу себя здесь в пожилом возрасте. Потому что — увы — встану на пути у нового племени молодых, наглых, амбициозных, шустрых, целеустремленных гедонистов. Я пока не знаю способа заработать на домик в деревне. Но я смотрю в будущее с оптимизмом. Чего и вам желаю!

Алиса Ксеневич

Переехала в Нью-Йорк 4 года назад. До этого в Беларуси 5 лет работала корреспондентом газеты «Обозреватель», писала для «Женского Журнала» и Milavitsa.

За время жизни в Нью-Йорке написала книгу «Нью-Йорк для жизни», которая продается на «Амазоне».

TUT.BY публиковал главы книги на портале.

Теги: Минск