XIX век на скамье подсудимых. Кража со взломом

Источник материала:

Утром 8 июня 1884 года пинская мещанка Хая Цирля Новик спешила на работу — в лавку красного товара, при которой занимала должность приказчицы. Но войдя в помещение, она увидела дыру в стене под потолком и полупустые полки.

Чего боялись наши предки, жившие 150−200 лет назад, о чем мечтали, какое поведение считали предосудительным, в чем видели удачу, кому завидовали и кому сочувствовали, на чем экономили, какие новости обсуждали за обеденным столом и что при этом ели? В научных трудах ответов на эти вопросы не дается. Мы решили поступить по-другому: наша главная героиня — повседневность, а главный герой — обычный, или безымянный человек. А помогут нам документы судебных дел, хранящиеся в Национальном историческом архиве Беларуси.

Истцы и ответчики, правые и виноватые тех давних судебных разбирательств давно обрели вечный покой, но их поступки и слова продолжают жить. Запечатленные густыми чернилами на плотной шероховатой бумаге, они рассказывают нам историю страны и ее граждан сквозь призму бытовых забот и людских страстей.

Имена и фамилии действующих лиц, названия населенных пунктов, состав преступления и приговор суда даются без изменений. Образное описание намерений, чувств и мыслей героев является художественной интерпретацией материалов судебного дела.

«Пока представители закона измеряли дыру в стене, приказчица снаряжала погоню»

Лавка стояла вплотную к Пинскому Богоявленскому монастырю и имела с ним общую стену — каменную и, как казалось, надежную. Хая Новик не знала, что накануне рабочие, занятые ремонтом монастырских строений, случайно повредили внутреннюю стену. Трещину в каменной кладке заметили злоумышленники: ночью они расширили проем, забрались в лавку и похитили ткани и мануфактуру.

Сокрушаться было некогда, ведь известно: хочешь поймать вора — действуй быстро, по горячим следам. Новик вышла на улицу и кликнула двух мальчишек, одному велела сбегать за полицией, а другому — за биржевыми извозчиками. И те, и те прибыли одновременно. Пока представители закона измеряли дыру в стене, приказчица снаряжала погоню. Уехать из Пинска воры могли по пяти трактам в сторону селений Дубой, Юхновичи, Пешково, Гончары и Гай. Вскоре по всем пяти направлениям мчались извозчики. За эту работу каждому из них было обещано по 20 рублей. А тому, кто настигнет вора или воров, приказчица посулила премию.

Отправив погоню и проводив полицейских, Новик могла наконец сесть за составление описи похищенного товара. Пинская мещанка даже позволила себе всплакнуть — ведь воры похитили лучшие из ее тканей. Украден гранатового цвета кашемир в тонкую рубиновую полоску (по полтора рубля за аршин), оливкового цвета бархат (по 2 рубля 10 копеек за аршин), дорогой кашемировый репс, что шел на пальто и накидки состоятельным господам, шерстяная стального цвета материя в мелкую крапинку, каковая предназначалась для пошива брюк и сюртуков. Пропали и более дешевые ткани: синий полубархат (75 копеек за аршин), пунцового цвета фланель (по 50 копеек), красный ситец с черными цветами (по 12 и ½ копеек за аршин).

За пересчетом похищенного прошло несколько часов. К этому времени стали возвращаться отправленные в погоню извозчики. «На трактах чисто! — говорили они. — Пусты дороги!». Хае Новик было о чем задуматься: «Если тракты пусты, значит, воры остались в Пинске (но на что они надеются? да уж не новички ли они?!), в городе остался и украденный товар. Тогда план такой: нанять толковых людей, чтобы ходили по базарам, смотрели, не продает ли кто моих тканей. Кроме того, нужно обойти портных и снабдить их лоскутками-образцами: пусть дадут знать, если кто будет заказывать себе новое платье из моей мануфактуры».

«Заметив трещину в стене, они дождались ночи, выбили часть каменной кладки топором и забрались в лавку»

Не прошло и двух недель, как идея Хаи Новик принесла свои плоды. Сначала к ней пришел портной с образчиком ткани: «Не твоя ли это мануфактура, сударыня? Серый цвет, крапинка… Заказали мне пошить из них брюки, сюртук и пиджак». И в тот же день на базаре был замечен мужчина, торгующий (из-под полы) синим полубархатом и белым ситцем. Приказчица обратилась в полицию. За торгашом и за человеком, который заказал костюм, проследили и в тот же вечер нагрянули к ним с обыском.

Оказалось, что торговал украденным 46-летний иеродьякон Пинского Богоявленского монастыря Модест Вислянский, а обновки себе заказывал послушник того же монастыря 52-летний крестьянин Василий Курлыков. Воры были приятелями. Заметив трещину в стене, они дождались ночи, выбили часть каменной кладки топором и забрались в лавку. И для Вислянского, и для Курлыкова это было первое в жизни ограбление (права была приказчица!). Но, как они впоследствии признавались, идея ограбить богатую лавку посещала их не единожды, а тут подвернулся удобный случай.

При обыске в кельях и того, и другого вора были найдены свернутые в трубку холсты — они лежали в шкафах, на печке, в сундуках и даже под подушками. Холсты — это улики. Но все же послушник Василий Курлыков при обыске твердил полиции и понятым: «Не крал! А ткани эти купил. Где? Так в Лондоне. Ладно, ладно, не в Лондоне — в Батуми. Был я этой весной в Батуми, там познакомился с помощником капитана английского парохода „Дасонг-Дэвид“ по имени… нет, имени не вспомню. Ткани купил у него».

Другоее дело иеродьякон Модест Вислянский. Увидев полицию в своей келье, он испугался. Но испугался, если можно так выразиться, с облегчением, потому что совершенное преступление тяжким грузом лежало у него на совести и требовало покаяния. Вислянский сам показал полиции, где спрятал холсты, рассказал о том, как воровал и как продавал украденное. При этом он так волновался, что в итоге не смог подписать акт, составленный при обыске, — пальцы не держали пера. Как указано в акте, «обвиняемый не подписал по случаю сильного трясения рук».

Вислянский, чистосердечно признавшийся в содеянном, сел на скамью подсудимых. А вот вину отпиравшегося Курлыкова еще нужно было доказать. Чтобы определить происхождение тканей, найденных у послушника, была сформирована комиссия из независимых экспертов — купца 2-й гильдии Александра Рожанского (стаж торговли тканями 30 лет) и приказчицы в лавке красного товара Фейги Айзенштейн (стаж — 13 лет), жены купца 2-й гильдии. Осмотрев ткани из кельи Курлыкова, оба эксперта заявили, что ничего английского в них нет и что «вся мануфактура местного, а не иноземного издания». Например, вот этот кусок бархата — московский, о чем свидетельствует клеймо, ситец — фабрики Рябова, что в Серпухове, а шерсть в крапинку — это классика Лодзинской фабрики Израиля Познаньского. Словом, все ткани местные, ими полны лавки Пинска, имелись они и в лавке Хаи Новик. Вывод — послушник украл их оттуда. Так Василий Курлыков сел на скамью подсудимых рядом с Модестом Вислянским. К слову, Модест больше не был иеродьяконом — за содеянное его лишили сана.

«Было арестовано, описано и оценено все их имущество: от шуб до носовых платков и тапочек»

Судил приятелей Минский окружной суд. Преступники обвинялись в вооруженном ограблении, так как «на дело» шли с топором и «могли убить им нечаянных свидетелей». Но присяжные, выслушав обвинителя, сочли, что топор в данном случае — орудие взлома, а потому характеризовали преступление как кражу со взломом. За таковую ворам полагалось наказание в виде 2,5 года лишения свободы. Но раскаявшегося Модеста Вислянского приговорили к 2,5 года вольного поселения в Томской губернии, а все еще упирающегося Курлыкова — к 2,5 года «сидения в арестантском отделении», то есть в тюрьме.

На этом наша история не заканчивается. Согласно описи похищенного, составленной Хаей Новик, воры украли товар на сумму в 1098 рублей и 13 с четвертью копеек. В их кельях были найдены ткани на 490 рублей и 6 с четвертью копеек. Остальную мануфактуру преступники успели продать, а деньги потратить. Теперь им предстояло возместить ущерб. С этой целью было арестовано, описано и оценено все их имущество: от шуб до носовых платков и тапочек.

Перечень вещей послушника Курлыкова впечатляет. Были у него и тюфяки, и теплые одеяла, и посуда — красивые чайные сервизы, приборы для специй, и предметы гигиены — щетки, гребешки, зеркала в дорогих оправах. Было достаточное количество белья — теплого, зимнего и тонкого, летнего. Самой дорогой вещью в гардеробе послушника была енотовая шуба, подбитая белой овчиной и покрытая темно-синим сукном (оценена в 20 рублей). Владел он двумя пальто: из кашемира (10 рублей) и из репса, подбитого темной овчиной и с каракулевым воротником (8 рублей).

На этом фоне имущество бывшего иеромонаха Вислянского выглядит жалким. Ни одеял, ни перин, ни сервизов. Немного тонкого белья, «порядком изношенного», дешевая холщовая скатерть в красную полоску, три иконы и рясы, рясы — часть «в дырках», часть — «совершенно старых», часть — «изорванных». Самая дорогая вещь в его гардеробе — ряса темного испанского атласа со светлою подкладкою, но цена этой рясы в описи не указывается.

Интересно, что Курлыков из всех своих тюрем — а его несколько раз переводили из одного арестантского отделения в другое — присылал прошения, в которых просил вернуть ему его имущество по причине «сильной в том нужды». Вислянский прислал всего одно прошение: после отбытия наказания определить его в какой-нибудь монастырь для покаяния. Просьбу бывшего иеродьякона удовлетворили, послушнику отказали.