"Выстрел Коверды был замечательным подарком Сталину". Кто стоял за убийством советского полпреда

Источник материала:

90 лет назад, в ночь с 15 на 16 июня 1927 года, в Варшаве был оглашен приговор Борису Коверде — убийце советского полпреда в Польше Петра Войкова. Исследовав биографию Коверды, попробуем ответить на вопрос: кто стоял за спиной белоруса и кому была выгодна смерть полпреда?

«Советский посол должен выглядеть исключительно положительным героем. Или даже героем-мучеником»

Сразу предлагаю читателям свою версию — схему событий 1927 года. Мое понимание обстоятельств следующее. Были кремлевские заказчики, которые были заинтересованы в устранении растратчика казенной валюты и морального разложенца Войкова. Это Иосиф Сталин, член Центральной контрольной комиссии Емельян Ярославский и заведующий юридическим отделом Рабоче-крестьянской инспекции Арон Сольц.

Советская высшая номенклатура знала, что на момент своей гибели Войков фактически уже не являлся членом партии большевиков, негласно его освободили и от обязанностей полпреда в Польше. Решение было принято, и оставалось формально довершить ритуал в Москве на партийном собрании сотрудников аппарата Народного комиссариата иностранных дел. Председательствующий объявит: «Кладите на стол партбилет, гражданин Войков. Вы нам больше не товарищ!» — а за дверью уже поджидают чекисты.

Но полномочный представитель СССР — фигура достаточно крупного масштаба — не могла оказаться в роли пакостного растратчика и сластолюбца перед лицом мирового сообщества. Шел всего лишь 1927 год, в партии и стране пока нет полного единства. Поэтому советский посол должен выглядеть исключительно положительным героем. Или даже так: героем-мучеником.

И, как мне кажется, возник «полевой штаб» в Варшаве и Вильно. Его руководитель — советник полпредства СССР в Польше Александр Ульянов, минский уроженец, который организует устранение «всем надоевшего» Войкова. Ульянов же и отправит гроб в Москву:

Короткую цепочку людей между полпредом Войковым и его убийцей Ковердой я выстраиваю сообразно их подчиненности и денежной зависимости:

1. Александр Федорович Ульянов — советник полпредства, ближайший коллега Войкова. Отвечал за связь с белорусским национальным движением, участвовал в его финансировании. Через него поступали средства в Белорусский кооперативный банк в Вильно.

2. Радослав Казимирович Островский. Кормился из рук Ульянова как директор Белкоопбанка и функционер Белорусской крестьянско-рабочей громады. Был директором знаменитой Белорусской гимназии в Вильно, в которой до перехода в русскую гимназию учился Борис, а пансионом заведовала Анна Коверда — мать Бориса. За два месяца до убийства полпреда Островский начал задерживать выплату жалованья Анне Антоновне.

3. Арсений Васильевич Павлюкевич — издатель радикальной газеты «Беларускае Слова», в которой Борис Коверда подрабатывал корректором-экспедитором. Павлюкевич кормился из нескольких источников. За два месяца до убийства Войкова начал задерживать выплату жалованья Борису…

У меня нет протокольных свидетельств того, как подобрали, сторговали и накачали нервного юношу. Но вспомним, что Вильно был городом тесным и при некоторой внешней провинциальности — заряженным конфликтами. Центр Средней Литвы (марионеточное государство, существовавшее в 1920—1922 годах. — Прим. TUT.BY), который вошел в состав Польши, а также политический и общественно-культурный центр Западной Беларуси. Тут пересекались интересы польской, белорусской, русской, еврейской, литовской общин, действовали десятки организаций, разнообразных по направленности и степени легальности.

В тесном Вильно комбинировали политические и силовые разведки смежных государств, комбинировали и взаимодействовали члены внешне, казалось бы, далеких группировок. Заклятые друзья и лучшие враги. Условно говоря, в этом городе, все, кто носил котелки и шляпы, знали друг друга и могли пересекаться по нескольку раз в день. И кто знает, о чем способны были договориться где-нибудь в пивной на Большой Погулянке математик Островский и доктор медицины Павлюкевич…

«Главную ответственность возлагать на английское правительство»

Вот мои догадки о «полевом штабе» по устранению Войкова. Из мемуаров Коверды известно, что в Варшаву он выехал, имея старый маузер. Про маузер со спиленным номером доложили двое полицейских, которые 7 июня скрутили Коверду на перроне. Их имена Мариан Ясинский и Константин Домбровский, оба выступали свидетелями на процессе 15 июня (Sprawa Borysa Kowerdy. Zabójstwo posła Z.S.S.R. Piotra Wojkowa. — Warszawa. 1927).

А теперь протокольно точные сведения полиции о наличии у террориста оружия и боеприпасов в момент задержания:

Пистолет системы «Маузер» с отстрелянной обоймой и 4 отдельных патрона к нему, а также пистолет «Браунинг» № 80481 с неизрасходованной обоймой. (Убийство Войкова и дело Бориса Коверды. — Париж, Возрождение, 1927)

Вот так новость! Откуда взялся этот браунинг?.. В повествовании самого Коверды о нем ничего не говорилось.

Два пистолета — это высокий уровень подготовки теракта. Один старый фронтовой ствол — аксессуар нищего фанатика, второй резервный пистолет — принадлежность подготовленного киллера. Осечки быть не должно.

Замечу, что браунинг — оружие людей в смокингах. О нем так просто не скажешь, что «дал есаул Яковлев» или «продал Болек из типографии». Наличие второго пистолета серьезно меняло схему, значительно усложняло историю организации покушения. Однако впоследствии браунинг, о котором четко доложили суду вокзальные полицейские, странным образом исчезнет из истории убийства Войкова.

Так кто же в Варшаве вручил этот запасной пистолет?..

Выстрел Коверды прозвучал очень кстати. Это был замечательный подарок Сталину: устранить Войкова, креатуру своего предшественника Ленина, и указать на «объединенный империалистический фронт» во главе с Англией. Инициировали гнев советских трудящихся. Так и записано в постановлении ЦК КП (б)Б от 8 июня 1927 года: «Организовать митинги протеста… Главную ответственность возлагать на английское правительство».

Версия о смерти Войкова «по приговору белогвардейцев» была выгодна и русским монархическим центрам, которые теперь могли утверждать о своих заслугах.

В 1927 году в Уголовный кодекс РСФСР были введены расстрельные статьи 58.1−58.14 о наказаниях за контрреволюционные преступления. Начались «войковские» расстрелы заложников, «войковские» депортации.

Западнобелорусская печать наполнялась сообщениями о терроре в СССР: «В Москве расстреляны еще 28 офицеров… В Минске приговорены к смертной казни 32 бывших офицера… В Умани арестованы и затем без суда расстреляны члены Украинской национальной партии…».

Для партактива в СССР выдали расширенную версию: Войкова убили белогвардейцы в отместку за то, что в 1918 году, находясь на посту комиссара снабжения Уральской области, он организовал убийство царской семьи, распорядился уничтожать трупы кислотой.

Неглупые московские аппаратчики отлично знали, что фигура Войкова — «не жэзээловская»

Последовала череда мемориальных названий: от эскадренного миноносца «Войков» до деревни Войково Узденского района на Минщине. Но что касается переименования крупных населенных пунктов, то здесь решили не перебарщивать. К слову, название станции метро в Москве «Войковская» происходит не собственно от Войкова, а от расположенного вблизи химического завода имени Войкова. Такое было остроумие с увековечением специалиста по серной кислоте…

Точный индикатор «некристальности» Войкова по советской шкале — отсутствие о нем биографической книги в фундаментальной серии «Жизнь замечательных людей». Сравним: есть книга о дипломате «Воровский», есть «Чичерин» (2 издания), а Петру Лазаревичу в канонизации посредством ЖЗЛ отказали. Неглупые московские аппаратчики отлично знали, что фигура Войкова — «не жэзээловская».

Как сложилась судьба Бориса Коверды? Судьи приговорили его к бессрочным каторжным работам. Впоследствии вмешается президент Польши, который назначит пятнадцатилетний срок лишения свободы, а реально Коверда отсидит десять лет и освободится по амнистии.

В 1956 году Коверда приехал в США, работал в редакции газеты «Россия», спустя два года стал переводчиком в «Новом русском слове». Ушел на пенсию в 1974 году, переехал с семьей из Нью-Йорка в Адельфи (штат Мериленд), умер в 1987-м, похоронен на русском кладбище монастыря Ново-Дивеево в Спринг Валлей (штат Нью-Йорк).

Писатель Александр Солженицын был очень разборчив в людях. Жизнь научила. И если в бытность в Америке «вермонтский отшельник» принимал кого-либо в свой круг общения, считалось это отметкой человеческой порядочности. В «Очерках изгнания» нобелевский лауреат кротко упомянул Коверду:

По традиции — служили мы под старый Новый год, 13 января, общую панихиду и за 1987. Тут были кроме Панина: прекрасный поэт Иван Елагин, всю жизнь которого перекорежили эмигрантские бедствия; продолжатель Белого дела Борис Коверда, известный варшавским выстрелом в большевика Войкова в 1927; и красный генерал Пётр Григоренко, самой своей жизнью и грудью своей пробивавшийся к правде…

Знал Александр Исаевич, с кем в сообществе можно молиться.

Полное название произведения Солженицына — «Угодило зернышко промеж двух жерновов (Очерки изгнания)». Сотни людей выведены в этих очерках, а кажется, что сравнение с зернышком между жерновами — именно про юношу из Вильно Бориса Коверду.