Юные революционерки, двойка Станюты и билеты на Матильду. Минская женская гимназия сто лет назад

Источник материала:

Несколько раз в месяц обычно тихая и спокойная улица Преображенская (теперь Володарского) содрогалась от страшного металлического лязга. В эти дни из Пищаловского замка конвоировали заключенных — в кандалах и связанных между собой тяжелой цепью. Кто-то из прохожих плевал вслед, кто-то с интересом рассматривал арестантскую форму, а кто-то испуганно плакал. Вытирая на бегу слезы о передник, юные девушки в черных платьях бежали на уроки в здание, находившееся в ста метрах от тюремного замка. Здесь с 1899 года размещалась Минская женская гимназия. Условия учебы, гимназические скандалы и знаменитые выпускники — в материале TUT.BY, основанном на материалах Национального исторического архива Беларуси.

Учреждение называлось Минской правительственной (министерской) женской гимназией. Министерской — поскольку была учреждена Министерством народного просвещения. Находилась гимназия в доме по адресу: ул. Преображенская, 31. Теперь на этом месте стоянка автомобилей на углу улиц Володарского и Городского Вала (рядом со зданием по ул. Володарского, 7).

За «свободную гимназию без извергов!»

Прилежность и кротость учениц гимназии всегда являлась ее визитной карточкой. За поведением девочек строго следили классные надзирательницы, не позволяя им гулять допоздна, посещать кинотеатры и менять ученическую форму на другие платья. Такие жесткие рамки часто раздражали барышень, что приводило к ссорам с надзирательницами и руководством гимназии.

В 1905 году в Российской империи вспыхнула революция. На ее фоне накопившееся с годами недовольство девушек вышло наружу. 16 февраля толпа учениц из нескольких учебных заведений ворвалась в здание гимназии.

Непрошеные гостьи уверенно оттолкнули сторожа, закрывшего собою вход в гимназию, разбили несколько стекол и подняли «шум, крик, гам и свист». Затем одна из гимназисток, окруженная своими соратницами, зачитала петицию. Среди прочего девушки требовали обеспечить свободу организаций, ввести необязательное посещение богослужений и свободу разговорного языка (ученицы могли разговаривать в гимназии лишь по-русски, они требовали такого же статуса для польского и идиш), отменить внеклассный надзор и обязательное ношение формы. Зачитав петицию, гостьи разошлись по домам.

С каждым днем ситуация накалялась все больше. Посреди уроков в классные комнаты врывались гимназистки-революционерки и призывали учениц уходить домой, поддерживая тем самым забастовки учащихся (те отказывались посещать занятия).

Девочки из младших классов, не понимая, чего от них хотят, плакали и падали в обморок. А юные революционерки все же добивались своего, бросая в кабинеты стеклянные бутылочки со зловонной жидкостью. В ноябре 1905 года семнадцатилетняя ученица 7-го класса Сора Липштейн, возмущенная низкой оценкой по одному из предметов, собрала сочувствующих подруг в буфетной комнате, взобралась на обеденный стол и призывала к созданию «свободной гимназии без извергов!».

Беспорядки в гимназии продолжались целый год. Апогеем стал случай, когда во время перемены несколько десятков гимназисток «ворвались в актовый зал, открыли рояль и начали играть похоронный марш». Шестнадцатилетняя Берта Сыркина в это время вывесила из распахнутого окна черный флаг и закричала на всю Преображенскую: «Смерть паразитам!».

Управление учебного округа еще ранее решило исключить бастующих учениц. Но руководство гимназии до последнего отказывалось от репрессий. Учителя собирали родительские собрания, вели беседы с гимназистками, прерывали занятия, пока ситуация в городе не успокоится.

После случая в актовом зале были исключены 13 гимназисток, некоторые получили предупреждение. Борьба за права и свободы потерпела крах не только в стране, но и в гимназии. Надзирательницы усилили наблюдение за подопечными, руководство увеличило учебный год из-за перерывов занятий, а гимназическая форма так и осталась на обиженных и свободолюбивых барышнях.

Учить женщин? Так и мужчины читать не умеют!

Впрочем, отвлечемся от революционных событий и расскажем о правилах гимназической жизни. В этом учебном заведении могли обучаться девочки и девушки всех сословий: как из рабочих, так и дворянских семей. Но плату 70 рублей в год (месячный заработок наемного рабочего в 1913 году составлял 60 рублей) могли себе позволить не все семьи. Поэтому для одаренных и старательных учениц при гимназиях существовали стипендии, которые выплачивались из средств влиятельных людей края. Благодаря этому своих детей в гимназии могли отдавать и бедные семьи. Правда, крестьяне делали это неохотно. Причина не только в недостатке денег. В деревне считали, что женщинам вообще не нужно читать и считать, особенно когда и мужчины-то этого не умеют.

Для поступления в подготовительный класс гимназии девочке должно было исполниться 9 лет. Она должна была уметь читать и списывать с книги, считать до двадцати и знать основные молитвы своей веры. Родители, в свою очередь, обязывались своевременно оплачивать обучение дочери, контролировать соблюдение ею правил поведения и приобретать учебную форму. Ученицы были обязаны носить платья темно-коричневого цвета с белым воротничком и черным передником. Прическа должна была быть простой и опрятной, волосы заплетены в косы, запрещалось ношение бантов и лент, а также стрижка волос. Исключались также всякие украшения: браслеты, часы, кольца, шейные цветные платки.

Учебный день состоял из 5−6 уроков по часу каждый. При гимназии работал буфет. В 1913 году, во время перерывов, девочки могли себе позволить купить стакан кофе (5 копеек), чая или молока (по 3 копейки). Закусить можно было горячей котлетой с хлебом (10 копеек), яичницей из двух яиц (10 копеек), сдобной булочкой (3 копейки) или розанчиком за одну копейку (булочка с верхушкой в виде сходящихся лепестков).

Петербургские каникулы

Учителя старались увлечь своих подопечных искусством, музыкой, литературой. Во время летних каникул устраивались выездные экскурсии в места, связанные с войной 1812 года на территории Беларуси (Борисов, Березино, Могилев). Однако самой желанной поездкой для юных гимназисток было путешествие в столицу империи — Санкт-Петербург.

В ноябре 1911 года руководство гимназии решило устроить для учениц поездку в город на Неве. Управление Либаво-Роменской железной дороги выделило для экскурсантов отдельный вагон 3-го класса. 26 декабря преподаватель математики Ивицкий, 35 гимназисток, пять классных надзирательниц и сторож Василий Конопко выехали из Минска. На следующий день, по прибытии в Петербург, гостей столицы разместили в училищном доме имени Пушкина (теперь в этом здании на улице Мира находится средняя школа). Для девочек и классных надзирательниц предоставили комнаты на одном этаже, а сторожу и преподавателю Ивицкому на другом — таковы были нравственные правила того времени.

В Петербурге минчанки посетили главные соборы и музеи города, посмотрели гробницы российских правителей и великих князей в Петропавловском соборе, восторженно наблюдали за разведением Троицкого моста. Им удалось побывать на новогоднем выступлении балерины Матильды Кшесинской (героини фильма «Матильда») в Мариинском театре и полюбоваться Зимним дворцом.

Новый 1912 год гимназистки и их наставники встречали в училищном доме, устроив праздничное чаепитие, игры и танцы. Оставшееся до отъезда время экскурсантки проводили со своими столичными родственниками и знакомыми, покупали сувениры для родителей и друзей. А те, у кого не было родных в Петербурге, развлекались прогулками по вечернему городу на трамвае: большинство видело этот транспорт первый раз в жизни (в Минске первый трамвай запустят лишь через 16 лет).

4 января юные минчанки и их сопровождающие стали собирать вещи и готовиться к отъезду домой. Пересчитав всех учениц и надзирательниц, преподаватель Ивицкий замер — не было сторожа. Василий, всегда и везде сопровождавший учениц и помогавший им с переноской вещей, внезапно пропал. Опаздывая на поезд, все начали искать его и нашли в комнате со сторожами училищного дома. Служитель гимназии уже третьи сутки продолжал празднование Нового года со своими коллегами.

На следующий день уставшие экскурсантки прибыли на Виленский вокзал Минска (теперь Минский железнодорожный вокзал) и разъехались по домам. Сторожа Василия ждал разговор с руководством гимназии. Бедолагу решили не увольнять и вынесли ему строгий выговор. Больше в поездки с гимназистками его не приглашали.

«Ну не теперь, так после — все равно надо будет умереть»

В Минске было несколько женских гимназий (как государственных, так и частных). Но знания в них оценивали по-разному. В Мариинской гимназии, которая находилась в районе современного филфака БГУ, действовала 12-балльная система. А вот в министерской — 5-балльная.

Круглых отличниц, имевших в аттестате только пятерки, после окончания восьми классов награждали золотой медалью. Для девушки и ее семьи это было очень почетно. Неудивительно, что гимназистки выпускного класса посвящали много времени учебе, а каждая неудача огорчала юных дам как никогда сильно.

25 августа 1910 года, в день начала занятий, в выпускной класс гимназии пришла новая ученица Варвара Михайловская. Дочка священника из Тверской губернии, она окончила 7 классов женского духовного училища в Царском Селе и приехала в Минск к родной сестре Антонине. Духовное училище Варвара закончила с отличием, но, чтобы стать учительницей (в то время это была одна из немногих профессий, где девушки могли реализоваться), ей требовалось закончить восьмой педагогический класс гимназии.

С первых занятий в минской гимназии Варвара столкнулась с разницей в учебных программах светского и духовного учебных заведений. Девушка редко выходила из дома после занятий, усердно готовясь к каждому уроку. Но успеваемость оставляла желать лучшего — Варвара начала получать неудовлетворительные отметки. Все чаще она начала приходить домой в слезах, а сестра безуспешно пыталась помочь девушке.

Однажды в полдень Варвара пришла домой с очередной тройкой. Успокоившись, она пообедала и сказала сестре, что пойдет ненадолго к однокласснице переписать конспект. Прошло пару часов, а Варвара домой не возвратилась. Антонина забила тревогу и побежала ко всем подругам сестры, но те говорили одно и то же: Варвары у них не было. Поздно вечером в дом Михайловских пришли полицейские. Они и сообщили встревоженной сестре о трагедии.

Около 6 часов вечера машинист поезда Минск — Ратомка вдруг заметил, что в ста метрах впереди на бровку железнодорожного полотна взошла девушка в черной шляпке. Он начал подавать тревожные гудки. Сначала девушка сошла с рельс, как будто передумав, но затем уверенно вернулась на пути. Экстренное торможение помочь уже не смогло. За секунду до столкновения девушка взмахнула рукой и зажмурила глаза…

Согласно полицейскому протоколу, «труп девушки со светлыми волосами, в черной юбке, черном переднике и в поношенных кожаных ботинках» лежал у края полотна. «Правая нога оторвана, на лице и голове множественные ссадины». Позже недалеко от места происшествия нашли скомканный клочок тетрадного листка, исписанного карандашом: «Глупо оставлять записки… Тоня, родная моя, не могу я жить. Ты посмотри похладнокровнее. Ну не теперь, так после — все равно надо будет умереть. Сейчас ничего, спокойно на душе, но через час — мука. Глупая я, глупая…».

«Двойка» Станюты

На рубеже XIX—XX веков уровень требований к среднему женскому образованию был ниже, чем к мужскому. Причина в том, что женщина в то время, прежде всего, воспринималась как хранительница семейного благополучия, первая наставница детей. Большинству выпускниц за все время обучения удавалось «правильно выражать свои мысли и без грамматических ошибок излагать их на бумаге, при случае немножко поговорить о некоторых предметах из области литературы, истории… Робко и не без ошибок сыграть на рояле, подрубить платок, вышить в крестик несложный узор».

Многие девушки выбирали карьеру педагога или медика, некоторые предпочитали роль домохозяйки при успешном и влиятельном супруге. Но одной из учениц Минской министерской женской гимназии судьба приготовила роль, о которой юные гимназистки могли лишь мечтать: в 1916 году во второй класс гимназии была принята Стефания Станюта.

За плечами девочки были два года церковно-приходской школы и один класс Петроковской женской гимназии (сейчас находится на территории Польши). Ее отец, Михаил Станюта, был художником, а мать Христина — домохозяйкой. Семья снимала квартиру в доме на Петербургской улице (теперь — Ленинградская), в пяти минутах ходьбы от гимназии. Среди своих одноклассниц Стефания успехами в учебе не выделялась. Лучше всего гимназистка успевала по закону Божьему, географии и рисованию, а хуже всего ей давались точные науки и языки: арифметика, русский и французский языки. По последнему у Стефании еще со времен учебы в Петроковской гимназии чаще всего стояла твердая двойка. А большинство пропусков у гимназистки за все время учебы в гимназии было именно по французскому.

Возможно, годовая оценка «два» по французскому в конце 1917−1918 учебного года стала переломным моментом в жизни будущей театральной примы. В июне 1918 года для перехода в 4-й класс гимназии ей нужно было сдать экзамен по французскому. Но тринадцатилетняя гимназистка его провалила, и уже в следующем году Стефания впервые вышла на театральные подмостки Первого товарищества белорусской драмы и комедии, начинав тем самым свой блистательный путь на сцене.

Минская правительственная женская гимназия просуществовала до 1920 года. С приходом в Минск Красной Армии, в этот раз уже окончательно, в здании разместилась советская семилетняя школа № 1. Во время Второй мировой войны немецкие бомбардировки сильно повредили здание бывшей гимназии, однако стены еще стояли. В конце 1940-х годов здание решили не восстанавливать.

Теги: Минск, Могилев